Праздник как торжество Эроса

Что касается масленицы в ее славянском варианте, то, несмотря на то, что тема смерти здесь присутствует, оплакивание все же отсутствует. Как было уже показано, она превращается в самый веселый и разгульный праздник, упраздняющий действующие в профанном времени жесткие табу.

Чтобы это продемонстрировать, мы обратимся к представлениям, сложившимся в психоанализе. С одной стороны, праздник способствует утверждению космоса, в том числе, и социального, т. е. укреплению нравственности этноса, установлению норм поведения, а с другой, он открывает клапан для выхода и изживания накопленных инстинктов и влечений, в повседневной жизни вытесняемых в подсознание. Так, кроме всего прочего, масленица демонстрирует и закрепляет систему публичного и общественного поощрения тех, кто в положенном возрасте своевременно вступает в брак. Поэтому она считается праздником молодоженов. В праздничных масленичных обрядах можно наблюдать публичное восхваление и поощрение молодых. Не случайно масленица — период в цикле половозрастной стратификации, заключающий период свадьб и заключения браков. Поэтому разгульный праздник масленицы наступает по окончании так называемых «свадебных недель»¹⁶⁹. Этот праздник как бы подводит итог имеющим космологическое значение фактам, представая публичной демонстрацией свершившегося в круговращении космоса акта. Такая предпринимаемая с целью поощрения врачующихся демонстрация закрепляется в группе масленичных обрядов. Так, один из известных масленичных обрядов известен, как катание с гор, причем, прежде всего, молодоженов. Как пишет И. Забелин, собственно масленичные потехи состояли в катании на санях по улицам и в катании на горах, устроенных из льда и снега. Горы на масленице, как качели на святой, были основной забавой¹⁷⁰. Поскольку катание с гор — любимое развлечение, то пословица «не все коту масленица» была переделана на «не всегда катанье об масленице»¹⁷¹. При этом важно иметь в виду, что такое катание превращается в публичное обозрение, предполагающее активное участие в нем всех жителей села, предусматривающее всякого рода выкрики, одобрения, просьбы как реакцию на поцелуи между молодоженами. Это обстоятельство дает основание утверждать, что масленичные обряды носили особенно откровенный эротический характер¹⁷², что аграрной символике не противоречит. Здесь важно не только то, что это публичное признание вступивших в брак, но и то, что такое признание происходит в форме катания с гор. Гора здесь — символ нарождающегося солнца, зоз а, следовательно, весны, т. е. наступления нового года и, соответственно, новой жизни, в которую под общее ободрение сельчан вступают молодые люди. Мотив горы подчеркивает не просто нравственный или социальный смысл поступка, а его мифологическое, а, следовательно, космологическое значение. Исследуя строение произведения искусства С. Эйзенштейн приходил к выводу о том, что в основе такого строения оказываются сохраняющиеся в мифологии и фольклоре структуры «пралогического» или архаического сознания. В частности, он обратил внимание на то, что эта закономерность проявляется в переносе эмоционального состояния персонажей на природу. В случае с масленицей и, в частности, с катанием молодоженов с гор речь идет не столько о переносе таких чувств на космос, а скорее о созвучности эмоциональных переживаний и даже, более того, поведения людей жизни космоса. Выводу С. Эйзенштейна это не противоречит, поскольку в основе художественных построений все равно оказывается сопричастность человеческой жизни жизни космической. Любопытно, что соотносимое с солярными представлениями катание с гор сопровождается драками. Во всяком случае, последние имели место часто. Например, без ссор катание с гор не обходится. Причем, они приобретали групповой характер. Иначе говоря, в единоборство вступали парни одной деревни против парней другой, демонстрируя оппозиционную стихию зрелищного общения¹⁷³. Ссора и драка означают остаток изображающего схватку между зимой и весной древнейшего обряда, что космологической картине мира соответствует. Известно, что в Сибири во время масленицы существовал обычай брать приступом городки. На берегу реки или на площади из снега и льда выстраивалась крепость. Участники игры делились на две партии — осаждавших и осаждаемых. Первые верхом на лошадях стремились ворваться в крепость, другие, вооруженные палками, их не пускали. После окончания игры устраивался пьяный разгул¹⁷⁴. Такая игра тоже является поздней театрализованной формой воспроизведения космологической картины мира, лишенной, правда, в XIX веке своего сакрального смысла. Между тем, можно допустить, что в древности такое противостояние предполагало жертвоприношение, без которого не могла бы наступить и ассоциирующаяся с земледельческой утопией весна. Наконец, если иметь в виду жесткую санкцию общества, связанную с регламентацией вступления в брак, то она воспроизводится в масленичных катаниях на лошадях. Они также вызваны к жизни необходимостью превратить зрелище в один из значимых в древних культурах обрядов. Причем, если на архаических стадиях истории достаточно было и самого простого обряда — катания с горы, то в поздней истории к масленичным обрядам присовокупляется и обряд катания на лошадях, ассоциирующийся с масленичными гуляниями и самой масленицей вообще. При этом интересно отметить, что первоначально данный обряд возникает в городе, в котором, как известно, традиционные обряды приобретают яркую зрелищность, утрачивая первоначальный сакральный смысл и превращаясь в театрализованное представление, развлечение. Лишь позднее, укрепившись и развившись в городах, он начинает распространяться в сельской Руси. Более того, не теряющий своей связи с поощрением вступающих в брак такой обряд несет на себе след вкусов и пристрастий заявляющих о себе представителей среднего класса с присущей им тенденцией к демонстрации богатства в виде, например, украшений лошадей и саней. О том, что праздничный веселый ритуал здесь выступает формой жесткого социального контроля, свидетельствует то обстоятельство, что на масленице предусматриваются обряды, порицающие холостяков, т. е. тех, кто не вступает в брак в возрасте, который членами этноса для создания семьи считается благоприятным. Таким образом, праздник масленицы, как и всякий праздник вообще, проводится ради утверждения социальных норм и демонстрации соответствия им поведения людей. Однако утверждая, что праздник связан с поддержанием нравственной нормы, мы лишь попробовали выявить один из определяющих признаков праздника и, в частности, масленицы. Другая сторона праздника связана с тем, на чем ставит акцент психоанализ. Видимо, всякий, но, в том числе, и обрядовый текст, с одной стороны, способствует вытеснению влечений в бессознательное, а, с другой, приоткрывает клапан для частичного выхода в сознание, его прорыва в образах фантазии и даже обрядовых действиях. Правда, как настаивают представители психоанализа, такие тексты этот выход влечений эротического характера обычно зашифровывают, прибегая к активной символизации. Иначе говоря, в данном случае мифологические, обрядовые и вообще фольклорные тексты расшифровываются по типу толкования сновидений, позволяющих, как утверждал Фрейд, выявить структуры бессознательного. Как свидетельствуют представители психоанализа, потребность в создании и рассказывании мифов возникает вместе с отказом от принципа удовольствия и подавлением влечений, а также с необходимостью компенсировать их фантазией¹⁷⁵. Таким образом, миф в его праздничных (а следовательно, и масленичных) формах воспроизведения — результат вытеснения либидо, т. е. эротической энергии. Но в том-то и дело, что либидо как из самой жизни, так и из мифа вообще вытеснить можно лишь частично. В силу своей связи с фантазией, бессознательным последний снимает остроту, связанную с вытеснением. Вытесненные желания все же допускаются и после самого вытеснения, но допускаются лишь в форме мифа. Последний — следствие вытеснения, но следствие, реабилитирующее вытесненное, правда, в символической форме, в форме фантазии. Согласно психоанализу, миф возникает как возмещение отрицательных влечений и их проекция на богов и героев, которым разрешается то, что запрещено людям. Если праздник рассматривать в этом аспекте, то устранение запретов здесь распространяется на всех участников праздника, поскольку, следуя заданному предками образцу, они творят новый космос. Если к масленице отнестись как специфическому тексту, то такая амбивалентность ему также свойственна. В самом деле, когда говорится, что масленица — самый разгульный праздник, то под этим подразумевается и то, что здесь присутствует активное эротическое содержание. В самом деле, это очевидно уже по обрядовому катанию с гор, когда в санках девушка садилась парню на колени, а также по тому, что такое катание предполагало поцелуи. При этом эротика имела также космический смысл, поскольку чем она была откровеннее, тем больше в ней содержалось магического смысла. Вызывая к жизни подобные масленичные катания, земледелец думал даже не столько о крепости и здоровье этноса, которых без семьи не бывает, но, в том числе, и о плодородии земли. В данном случае человеческая эротика выражала активность человека по отношению к природе и космосу, поскольку она магически действовала на плодоносящую стихию земли, на будущий урожай. В качестве примера сошлемся, например, на то, что в соответствии с мифологическими представлениями обработка земли и ее засевание связаны с половым актом и оплодотворением. Поэтому, скажем, сев считался исключительно мужским делом. Причем, он осуществлялся обнаженными мужчинами¹⁷⁶. Не случайно воспроизведение в сновидениях пахоты представители психоанализа интерпретируют как символ полового акта¹⁷⁷. Так мы получаем возможность продолжить мысль о том, почему в комплексе масленичных обрядов на Руси отсутствует мотив воскресения в его непосредственной форме. Все дело в том, что в данном случае предполагаемый и напрашивающийся обрядовый катарсис земледельцем направлен не на сам обряд, а на космос. Иначе говоря, жертвоприношение земледельцем связывалось с практическим, утилитарным смыслом. Божество, растерзанное людьми, воскресает не в той же самой плоти, а в природе, демонстрируя расцвет растительной и животной стихии, что предстает в обильном урожае и продовольственном изобилии. Ведь сверхзадачу масленицы изобилие и представляет. Потому во время этого праздника оказываются столь изобильными угощения и столь разнообразными напитки. Например, к празднику готовились обильные угощения и варилось в огромных количествах пиво. Так, в северных и поволжских областях — до 30—40 корчаг на село¹⁷⁸. Напитки находились в центре праздничного стола. Их потребление предшествовало угощениям, сопровождая все веселье. Считалось, что без пива не бывает праздника, поскольку оно относится к сакральным напиткам и употребляется во время поминания-почитания умерших¹⁷⁹. Пиры обычно готовили всей общиной¹⁸⁰. Без жертвоприношения природа не могла бы обеспечить изобилия, иначе говоря, не могла бы продемонстрировать столь щедрые роды. Но чтобы эту рождающую щедрость земли обеспечить, необходимо было применить разнообразные средства, в том числе, вызвать к жизни обычно в повседневной жизни запрещаемую эротику. Поэтому ослабление в праздничные дни вытеснения эротической стихии, связанного с накоплением либидо напряжения сакрализуется, получая конструктивную мотивировку. Как из этого очевидно, праздничная эротика мотивируется практическими потребностями земледельца. В силу этого, общинные праздники допускали половое общение состоящих в родственных связях взрослых. Особенно это касалось масленицы¹⁸¹. Вообще, земледельческая культура, если ее воспринимать сквозь призму психоанализа, возникает как сублимация эротических влечений. У исследователей этого направления существует даже соображение о неврозе некоторых народов, не решившихся перейти к земледелию в силу обожествления земли и отождествления ее с женщиной. Очеловеченная земля подвергаться жестокому возделыванию ее пахарем не должна. Матери-земле нельзя наносить раны¹⁸². Но этот мотив ослабления вытеснения либидо имеет и другое объяснение. Поскольку праздник — это всегда воспроизведение первого дня творения, что предполагает перевоплощение в предков (а поведение последних не соответствует этическим нормам¹⁸³), то эротическая вольность имеет связанное с предками основополагающее объяснение. С праздничным Эросом связан и имеющий здесь ритуальный смысл смех. В самом деле, праздник масленицы носит радостный, жизнеутверждающий характер. Несмотря на похороны Масленицы, которые, как свидетельствуют исследователи, пародируют обряд христианского погребения (это обстоятельство подчеркивает сходство русской масленицы с западноевропейским карнавалом, на что в свое время обращал внимание В. Миллер¹⁸⁴), атмосфера обряда скорее связана со смехом, нежели с плачем. Это означает, что, предавая масленицу смерти, участники праздника убеждены в том, что смерть обернется рождением новой жизни, но уже в формах буйно цветущей природы. По сути дела, погребение для них совпадает с рождением, утверждением жизни. Вот почему лейтмотивом праздничного обряда становится смех, а не плач. Последний смысловой эпизод драмы умирающего и воскресающего божества (т. е. воскресение) здесь наслаивается на первый (умирание), совпадает с ним, начиная доминировать. Вот почему на Руси поминовение умерших (например, в Троицкую субботу) заканчивалось веселыми плясками и песнями, происходившими не без участия появляющихся на могилах скоморохов¹⁸⁵. Но то же самое происходит и с балаганом. Апофеоз веселья и разгула затмевает вызывающую его к жизни причину. Магическое воздействие на природу, т. е. на будущий урожай заключалось также и в крайних формах обжорства. Как свидетельствует В. Пропп, во время масленицы не просто много ели, но ели как можно больше, даже если в том не было необходимости¹⁸⁶. Масленичный стол должен был быть изобильным. На него выставлялось все лучшее: пироги, блины, мясо и т. д. Соответственно праздничной атмосфере выбирались и напитки. Такие щедрые угощения на масленицу родственников и знакомых, (а известно, что во время этих праздников люди любили и зазывать к себе в гости, и ходить в гости к другим) должны были символически реализовать земледельческую утопию, связанную с щедростью природы, способной подарить хороший урожай, если очень постараться. Масленичное обжорство — символическое предвосхищение желаемого урожая в новом году. Вообще, мотив изобилия во время масленицы свидетельствует о том, что праздничный мир — это всегда идеальный мир или некое подобие «золотого века». Это закономерно, ведь праздник воспроизводит атмосферу сотворенного предками гармонического космоса, а это не просто космос, а космос, где противоречия упразднены. Поэтому здесь можно наблюдать не только изобилие, но и абсолютную гармонию между людьми. Вот почему в масленицу не только выходило из границ пьянство и царила в страстях необузданность, но и преодолевались трения между людьми, что можно иллюстрировать традицией ходить в масленицу в гости. Как отмечает И. Забелин, этот обычай был столь силен, что его нарушение считалось преступлением¹⁸⁷. Наконец, во время масленицы утихали ссоры, а если люди находились в конфликте, то они были обязаны помириться и попросить друг у друга прощения. Однако подобие «золотого века» праздник принимал еще и потому, что здесь на время упразднялась жесткость социальной иерархии, а люди оказывались в состоянии равенства, что закреплялось в игровых обрядах. Так, обращаясь к праздникам, устраиваемым в Древнем Риме в честь Сатурна, т. е. к сатурналиям, А. Лосев говорит, что он предполагал уравнение рабов с хозяевами¹⁸⁸. В праздничные дни не рабы обслуживали хозяев, а хозяева обслуживали рабов. Собственно, речь здесь идет о перевертывании верха и низа, представляющим ядро карнавальной культуры как таковой.

Со временем перечисленные обрядовые действия как бы затмевают и вытесняют архетипический смысл праздника, в силу чего последний ассоциируется исключительно с разгулом и весельем. Однако выявление латентных функций зрелища требует реконструкции и архетипических его особенностей, и даже закономерностей архаического сознания, с которым древние зрелища были связаны.

В заключение подведем итоги. Анализ балагана позволил продемонстрировать не только еще одно свойство зрелища, столь же важное, как, например, функционирующую в его структурах и связанную с оппозиционностью специфическую форму общения, о чем мы подробно говорили в первых главах. В данной главе в балагане нами выявлена особенность, характеризующая уже не рецепцию зрелища, а его структурную константу, присутствующую в любом его проявлении, в том числе, и в современном. Однако чтобы эту структурную константу выявить, нужно было реконструировать древнейшую систему мышления, которую балаган и консервирует. По сути дела, фиксируя в балагане программность, мы в нем обнаруживаем и свойственную древним особенность восприятия времени. Проблема заключается в том, что эта программность означает такой же значимый принцип организации времени, как и принцип сюжетности, связанный с последовательностью воспроизводимых в границах какого-то сюжета событий. Собственно, реабилитируемый электронными средствами коммуникации принцип программности — это и есть то, что М. Маклюэн подразумевает под принципом симультанности в организации времени, демонстрируемым сегодня в его концентрированном проявлении, например, практикой ТВ.