Генерализирующая метафора. 
Природа и классификация метафор

Переход признакового значения в идентифицирующее неблагоприятен для метафоры. Если в рамках этого процесса и можно говорить о языковой метафоре, то она обычно имеет искусственный характер. Так, разного рода артефактам, предназначенным для продажи, часто дают «товарные», рекламные наименования, построенные на отвлеченном признаке, ср., например, духи под названием «Грезы», «Восторг», шоколад «Вдохновение» и т. п. Наименование в этом случае основывается не на признаке денотата, а скорее на признаке потребителя: оно указывает на то состояние духа, в которое, по-видимому, должен прийти покупатель данного товара.

Семантический процесс этого типа можно разложить на две ступени: на первой стадии денотат получает характеристику через признак другого класса объектов, создаваемый в результате взаимодействия с именуемым предметом, на второй осуществляется докомплектовка значения прочими признаками денотата. «Грезы» = то, что пробуждает грезы, «Вдохновение» = то, что вдохновляет. Этот же механизм порождает обращения типа радость моя, горе мое, а также имена собственные типа Вера, Надежда, Любовь, ср. также употребление абстрактных номинаций конкретных объектов в послесвязочной позиции Я была твоей бессонницей, Я тоской твоей была (А. Ахматова).

Имя медведь возникло как описательное наименование, перифраза. Перейдя из разряда признаковых значений в предметные, слово быстро утратило заключенный в нем смысл или, по крайней мере, растворило его в общем представлении о данной разновидности животных. Предикатный тип значения преобразовался в идентифицирующий, дескриптивный, т. е. в тип, предрасположенный к метафоризации. Это имя дало начало образной метафоре, вернувшись в новом своем значении в лоно непредметной лексики, т. е. связав свое употребление с позицией предиката.

Имя медведь стало использоваться для характеристики неуклюжего или грубого человека. Возможно, что тот, кто впервые отнес это имя к человеку, не ограничивал образ косолапой неуклюжестью медведей или тем свойством, которое принесло им прозвище «Всех-давишь», а предполагал более обширную зону общих черт. Имя медведь стало общим для говорящих по-русски средством образной характеристики людей. Оно должно было уточнить свое значение, расчленить образ, выделив в нем коммуникативно важные черты.

Поскольку оказалось, что таких признаков два (неуклюжий и грубый), имя получило два характеризующих значения.

Закрепившись в языке, метафора ввела некоторый семантический нюанс в уже существующее понятие: медведю свойственна другая неловкость, чем корове или слону. Неуклюжесть медведя проистекает из его косолапости, неуклюжесть слона — из его тяжеловесности, громоздкости, а неуклюжесть коровы, скорее всего, вызвана затрудненностью движений, неповоротливостью.

Итак, если семантическое преобразование состоит в переходе значения из идентифицирующего типа в предикатный, оно ведет к моносемизации, введению в фокус одного семантического компонента. Напротив, если: семантическое преобразование состоит в переходе значения из предикатного типа в идентифицирующий (дескриптивный), оно ведет к полисемизации, добавлению семантических компонентов. В первом случае имеет место как бы обострение, обнажение значения, во втором — его расползание, растворение. Процесс моносемизации может быть охарактеризован как собственно семантический, процесс полисемизации — скорее как номинативный.