Текстовые функции вводных конструкций

Текстовые функции вводных конструкций рассматриваются в соотнесении с типом повествователя и типом повествования. Подробный разбор употреблений приводится в приложении. Здесь приводятся примеры, иллюстрирующие каждое значение.

Вводные со значением степени достоверности высказывания:

Экзегетический повествователь присутствует в тексте как субъект сознания, выражающий при помощи вводных со значением категорической достоверности:

1. Оценку типичности, соответствия ожиданию говорящего.

Не радостно было ее прошлое: ну, конечно, муж разбойник и пьяница, потом, после его смерти, чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода, бесприютности… («Старуха», 1916 г.) (IV, 145).

Субъект ментального действия отмечает типичность причин несчастья персонажа.

2. Согласие с позицией адресата:

Зовут его, конечно, не Липатом, но Ипат Ї это мужикам да и ему самому не нравится («Хороших кровей», 1913 г.) (III, 419).

Вводная конструкция выражает согласие повествователя с возможным недоумением адресата.

3. Уверенность в сообщаемом факте, его естественности и неоспоримости:

Он всегда во хмелю Ї от нервности, от жары, от табаку, от виски: много пьют англичане, но, конечно, ни один из них во всем этом белом городе не выпивает за день столько, сколько Зотов, не глотает так жадно ледяную содовую воду, не выкуривает такого количества сигар и папирос, не говорит так много и путано… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 134).

Вводная конструкция выражает уверенность повествователя в сообщаемом факте. Субъект ментального действия оценивает сообщаемый факт как естественный и неоспоримый.

Следует отметить, что это единственный случай выражения экзегетическим повествователем уверенности с помощью вводных конструкций.

4. Привлечение внимания к компоненту высказывания с целью подчеркнуть его значение:

Обед длился больше часа, а после обеда открывались в бальной зале танцы, во время которых мужчины, Ї в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско, Ї задрав ноги, до малиновой красноты лиц накуривались гаванскими сигарами и напивались ликёрами в баре, где служили негры в красных камзолах, с белками, похожими на облупленные крутые яйца. («Господин из Сан-Франциско», 1915) (IV, 55).

Вводная конструкция маркирует включенность персонажа в ситуацию, выражает отношение говорящего к этой включенности как к естественной. При дается избыточная информация: подлежащее мужчины включает и персонажа. Это подчеркивает, что поведение персонажа такое же, как у остальных.

Диегетический повествователь (рассказчик) выражает при помощи вводных со значением категорической достоверности:

1. Уверенность в естественности, несомненности сообщаемого:

Не всегда, конечно, трепетал перед Фисуном Луговой: были часы, когда нужно было отдохнуть от понесенных трудов и подкрепить силы для дальнейших, когда закуска, чаепитие и курение тютюна почти совсем уравнивали Фисуна с Луговым. («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 38).

Субъект ментального действия выражает уверенность в естественности описываемой ситуации.

2. Уверенность в естественности, типичности сообщаемого и при этом подчеркивает его особое проявление по отношению к маркируемому компоненту:

Тут объединяла их еще и ненависть к сторожам, которые и Лугового не очень-то жаловали, а кроме того Ї глубокая отчужденность архива от всех прочих отделений управы: твердо держались эти архивные кроты, Ї и Фисун, конечно, особенно твердо, Ї того убеждения, что низ и верх суть два совершенно разных мира, что во веки веков не расти двум колосьям в уровень, что до скончания времен пребудут большие и малые, власть и подчинение, что напрасно молокососы потешаются над ними… («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 38).

Вводное во вставной конструкции выражает уверенность говорящего в естественности характеристики и подчеркивает то, что описываемый персонаж выделяется особой силой проявления признака.

3. Согласие с возможной реакцией адресата:

Конечно, времена были тогда глухие, архиреакционные: но ведь все-таки были мы земские люди. («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 38).

Субъект ментального действия соглашается с возможным удивлением слушателя.

4. Уверенность в достоверности сообщаемого:

А при Фисунах он, конечно, сохранится и, конечно, попадется кому-нибудь на глаза Ї и чем позднее, тем лучше: резче ударят тогда в глаза нового человека строки этой старой истории. («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 43).

Субъект ментального действия выражает уверенность в правоте высказанного предположения.

Персонаж, являющийся субъектом сознания в НПР при помощи вводных со значением категорической достоверности выражает:

1. Оценку типичности, соответствия ожиданию:

Да выпросил, вымолил в долг мужик, у которого она стояла на квартире, поклялся на церковь, что отдаст Ї и, конечно, не отдал, даже прямо сказал: так и знай, не отдам, и не шатайся… («Худая трава», 1913 г.) (III, 388).

Субъект ментального действия оценивает действие другого персонажа как ожидаемое, неизбежное. Вводная конструкция характеризует его мнение о другом персонаже.

2. Уверенность в достоверности сообщаемого:

А это значит, что будут они сидеть сперва в вонючей пивной, среди краснолицых немцев, Ї людей тупых, дельных, работающих с утра до вечера с тою целью, конечно, чтобы пить, есть, снова работать и плодить себе подобных, Ї потом пойдут в кофейню, битком набитую греками и евреями, вся жизнь которых, тоже бессмысленная, но очень тревожная, поглощена непрестанным ожиданием биржевых слухов, а из кофейни отправятся в ресторан, куда стекается всякое человеческое отребье, Ї и просидят там до поздней ночи… («Сны Чанга», 1916 г.) (IV, 114).

Вводная конструкция употребляется передаче мнения персонажа о других персонажах, выражает уверенность субъекта ментального действия в своем объяснении причин их поведения.

3. Согласие с возможной реакцией адресата:

А что-то теперь поделывает премилая сова?

Какая сова? Ковалев хорошо знает, какая сова! Лет двадцать пять тому назад он подстрелил сову и где-то на ночлеге сказал эту фразу, но фраза эта почему-то не забылась и, как десятки других, повторяется Яковом Петровичем. Сама по себе она, конечно, не имеет смысла, но от долгого употребления стала смешной и, как другие, подобные ей, влечет за собой много воспоминаний («В поле», 1895 г.) (II, 97).

Субъект ментального действия выражает свое согласие с возможным недоумением стороннего наблюдателя.

Персонаж в прямой речи при помощи вводных со значением категорической достоверности выражает:

1. Уверенность в достоверности сообщаемого:

Ї А что ж, не больна? Конечно, больна. Того гляди, околею. («Последняя весна», 1916 г.) (IV, 156).

Субъект речи выражает уверенность в своем состоянии.

2. Уверенность в естественности, типичности сообщаемого:

Ї Они, докладываю вам, умереть решились, и, конечно, молодой граф тотчас же скончались, а ее этот яд не мог взять, ей вскорости полегчало, и осталась она еще жить на белом свете, чтобы, например, пострадать и награду получить за свою первую и последнюю любовь… («Святые», 1914 г.) (III,. 480).

Субъект речи выражает уверенность в естественности произошедшего.

3. Уверенность в естественности сообщаемого и при этом подчеркивает его особое проявление по отношению к маркируемому компоненту.

Сошелся народ со всех деревень, смотреть этого убиенца и меня, конечно, в том числе. («Ночной разговор», 1911 г.) (III, 242).

Субъект речи выражает уверенность в естественности ситуации, подчеркивает свою включенность в нее.

4. Создание иронического эффекта:

Я в одной папиной книге, — у него много старинных смешных книг, — прочла, какая красота должна быть у женщины… Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза, — ей-богу, так и написано: кипящие смолой! («Легкое дыхание», 1916 г.) (IV, 98).

Субъект речи иронизирует, выражает уверенность в естественности характеристики для источника.

5. Употребление, указывающее на внутреннее состояние говорящего:

Ї Да, да, тут, — поспешил ответить молодой человек. — То есть, конечно, не тут… они ведь больше всего в спальне сидели… но, конечно, и тут бывали («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 48).

Субъект речи находится в замешательстве, выражает уверенность в двух противоречащих друг другу фактах.

6. Значение отвергаемого предположения:

Конечно, можно и пренебречь сломанным экипажем, встать, махнуть рукой и отправиться пешечком; только это и нечестно, и навряд хорошо для отправившегося пешечком… («На даче», 1895 г.) (II, 131).

Субъект речи выражает предположение о возможном поведении, показывая свое понимание, и осуждает его.

7. Согласие с верностью, естественностью сообщения адресата:

Это на вас Цейлон так подействовал, Ї заметил капитан. Ї О, несомненно, несомненно! Ї согласился англичанин. («Братья», 1914 г.) (IV, 25).

Субъект речи выражает согласие с предположением собеседника о причине его состояния, указывает на ее естественность.

8. Неоднозначное по функции употребление:

«Выбрал он мне, без сомнения, зубы до единого, вынул лычко из карманчика: «Держи подол», Ї говорит « («Сила», 1911 г.) (III, 193).

Субъект речи употребляет вводную конструкцию, указывающую на достоверность, при рассказе о произошедших событиях. В этом контексте без сомнения не выражает уверенность говорящего, но может использоваться говорящим для создания паузы и как призыв к слушателям не сомневаться в подлинности истории.

Экзегетический повествователь выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Старик, согнувшись, сидит в темноте и безмолвии. Что-то он думает? Может быть, про то, как где-то там, по смутно белеющей дороге, тихо поскрипывает обоз? («На край света», 1894 г.) (II, 49).

Субъект ментального действия высказывает предположение о содержании мыслей персонажа.

2. Значение отвергаемого предположения:

Расчистило на западе, золото глядело оттуда из-за красивых лиловатых облаков и странно озаряло этот бедный приют любви, любви непонятной, в какое-то экстатическое житие превратившей целую человеческую жизнь, которой, может, надлежало быть самой обыденной жизнью, не случись какой-то загадочной в своем обаянии Лушки… («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 50).

Субъект ментального действия выражает предположение о возможной, но не случившейся судьбе персонажа.

Диегетический повествователь (рассказчик) выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Так вот, ежели понадобится справка о нашем времени, пригодится, может быть, и моя справка о нем. («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 43).

Субъект ментального действия выражает предположение о полезности своего рассказа в будущем.

2. Воздействие на адресата, просьба, предложение:

Может быть, Вы ответите мне, хотя двумя словами? («Неизвестный друг», 1923 г.) (IV, 242).

Субъект ментального действия выражает надежду на ответ адресата.

3. Употребление, оправдывающее ввод олицетворения:

Думал я о том, что всегда влекло меня к себе, Ї о всех живших на этой земле, о людях древности, которых всех видел этот месяц и которые, верно, казались ему всегда настолько маленькими и похожими друг на друга, что он даже не замечал их исчезновения с земли. («Туман», 1901 г.) (II, 207).

Субъект ментального действия выражает предположение о восприятии месяца.

Может, он знает даже и то, как ясен и торжественен сегодняшний день, Ї его последний день в родной деревне? («Сосны», 1901 г.) (II, 193).

Субъект ментального действия выражает предположение о внутреннем состоянии мертвеца, приписывает ему восприятие живого человека.

4. Передача восприятия субъекта речи:

Она была в прозрачной кофточке, высока и так хрупка станом, что, казалось, вот-вот она переломится. («Лирник Родион», 1913 г.) (III, 407).

Субъект речи выражает свое восприятие героини.

Персонаж в косвенной речи выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Думала порой Анисья, в самое сердце пораженная вестью об его уходе, что, быть может, ради ее печного голода, ради хорошего заработка, с затаенною целью поправить свою жизнь ушел Егор («Веселый двор», 1911 г.) (III, 247).

Субъект ментального действия выражает предположение о причинах поступка другого персонажа.

2. Неуверенное из-за недостатка информации предположение, акцентирующее внимание на компоненте высказывания:

И затем горячо начинает уверять, что «вся сила в том», что он уже видел, чувствовал индийские тропики, может быть, тысячи лет тому назад, Ї глазами и душой своего бесконечно дальнего предка… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 137).

Субъект ментального действия указывает на предположительный характер незначительной для него детали. Вводная конструкция маркирует обстоятельство времени как предположительное и незначительное для персонажа.

Персонаж в НПР выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

В рог бы потрубить… на всякий случай… Может быть, Судак едет. Ведь замерзнуть-то недолго. («В поле», 1895 г.) (II, 99).

Субъект ментального действия выражает предположение о происходящем, объясняющее причину его намерения.

2. Значение отвергаемого предположения:

Дело, говорит он, не в одном внешнем сходстве… да он даже и не сходство, собственно, имел в виду, а скорее свои ощущения… может быть, эти ощущения шатки, болезненны, ну, да это уж другой вопрос… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 137).

Субъект ментального действия выражает согласие в предполагаемой характеристике своих ощущений при рефлексии, чтобы затем отвергнуть ее как неважную.

3. Маркирование компонента ряда:

Но он ел пристально: и потому, что уж так полагается в праздник, и потому, что еда могла, как думал он, помочь ему, и потому, что жалко было не есть: вот он заболел, с места, должно, сойдет, дома же не только сладких харчей, а может, и хлеба не будет («Худая трава», 1913 г.) (III, 385).

Вводная конструкция употребляется при выражении опасения персонажа и маркирует компонент ряда, подчеркивая драматизм ситуации, которую представляет себе персонаж.

4. Передача восприятия:

В тазу ныло и дрожало, сердце так замирало, что, казалось, поминутно виснет она в воздухе, что нет у нее ног, есть только туловище, как у того страшного солдата, что чернеет на избе в Пажени. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 255).

Вводная конструкция употребляется при описании эмоционального состояния персонажа, субъекта восприятия.

5. Употребление, оправдывающее ввод олицетворения:

Она, казалось, все глядела туда, где горизонт терялся в меланхолической дымке, а хлеба со степи все ближе подступали к ней; двор зарос высокой травою; старые серые жернова, как могильные камни, уходили в землю и скрывались в глухой крапиве; голуби покинули крыши. («На даче», 1895 г.) (II, 110).

Вводная конструкция употребляется субъектом восприятия при описании неодушевленного предмета, подчеркивает обусловленность олицетворения восприятием персонажа.

Персонаж в прямой речи выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Ї Значит, может быть, и меня возил, Ї сказал Казимир Станиславович. («Казимир Станиславович», 1916 г.) (IV, 84).

Субъект речи выражает предположение о действиях в прошлом, характеризующее участников разговора.

2. Создание эффекта «речевой демагогии», эмоциональности высказывания:

Ї Я, может быть, тысячи не пожалел бы теперь на доктора, а он за сто верст, а дорога Ї ни проходу, ни проезду! («Сны», 1903 г.) (II, 242).

Субъект речи употребляет вводную конструкцию со значением неуверенности при передаче своего желания. Может быть используется как социально окрашенный прием «речевой демагогии» Казаковская, 1996. и подчеркивает эмоциональность высказывания.

3. Выражение вежливого предложения:

И Каменский опустил мешок на землю. Ї Так, может быть, начнем? Ї добавил он. ((«На даче», 1895 г.) (II, 113).

Субъект речи выражает побуждение к действию. Вводная конструкция снимает категоричность высказывания, создает эффект вежливости.

4. Значение отвергаемого предположения:

ЇИ тебе, староста, завсегда дозволяю, ты тут, может, первый человек надо всеми! Только ты меня чем обидел: тесу на кровать не дал! Спасибо хоть барчук помогает: проплясал ему давеча маленько — ан на косушку и есть… («Худая трава», 1913 г.) (III, 387).

Субъект речи употребляет вводное для выражения отвергаемого предположения, характеристики, с которой не согласен говорящий.

5. Создание иронического эффекта:

Ї Может, тебе еще газовый рожок зажечь? («Сверчок», 1911 г.) (III, 219).

Субъект речи употребляет вводное как этикетное слово при предложении, но его содержание указывает на иронию.

5. Вежливое несогласие с собеседником:

Ну, да я… я, отец Алексей, кажется, сам не маленький… («Учитель», 1894 г.) (II, 83).

Субъект речи снимает категоричность при выражении несогласия с позицией собеседника относительно его действий.

6. Маркирование компонента вызказывания:

Далеко ушли они от него, давно потеряли наивность Ї вот с тех самых пор, вероятно, как построили Вавилон на месте своего так называемого рая. («Петлистые уши», 1916 г.) (IV, 125).

Субъект речи выражает предположение о точке отсчета описываемого, подчеркивает ее древность.

Экзегетический повествователь, рассказчик, персонаж в НПР и прямой речи выражают при помощи вводных со значением эмоциональной оценки эмоциональное отношение к происходящему (свое или, в случае с экзегетическим повествователем, описываемого персонажа).

К удивлению его, в училище светился огонь. Не отец ли приехал? Или ктонибудь из забытых товарищей? («Учитель», 1894 г.) (II, 165).

Субъект ментального действия описывает эмоциональную реакцию персонажа (удивление).

Персонажи в НПР и прямой речи также используют эту группу вводных для снятия резкости отказа, несогласия:

ЇЭту книжку я, к сожалению, не могу продать, Ї с трудом проговорил молодой человек. («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 51).

Экзегетический повествователь, рассказчик, персонаж в НПР и прямой речи при помощи вводных, характеризующих степень обыденности явления, оценивают степень обыденности и регулярности сообщаемого, вводят контекст воспоминания.

Бывало, с грустью приходилось довольствоваться тем, что на печь протягивалась чашка с дымящимися рассыпчатыми картошками и ломоть пахнущего клетью, круто посоленного хлеба. («Танька», 1892 г.) (II, 12).

3.5 Выводы Приводится обзор особенностей повествования в прозе И. А. Бунина, в котором отражается зависимость типов повествователя и особенностей повествования от периодов творчества.

Типы повествователя и повествования в рассказах характеризуются с помощью анализа особенностей употреблений в них функционально-семантических групп вводных конструкций.

Указываются контексты употреблений вводных в зависимости от повествовательных форм.

Рассмотрение вводных в зависимости от типа повествования помогает охарактеризовать тип повествователя как в них, так и в определенный период творчества.

Так, иллюстрируется особенность преломления изображения через призму восприятия субъекта сознания, принадлежащего миру текста, в ранних рассказах И. А. Бунина. В рассказах 1892 — 1906 гг. к речи персонажа относится 77 употреблений, к речи рассказчика — 60, а к речи имплицитного повествователя — 10.

Преобладание в рассказах 1914 — 1916 гг. контекстов прямой речи и вводных, выражающих степень уверенности говорящего, иллюстрирует актуализацию речевой зоны говорящего, отмечаемую в этот период.

В 1920;е гг. заметно снижается число рассказов с употреблением вводных конструкций. Известно, что в отредактированном в эти годы «Маленьком романе» было сокращено число вводных.

Выделяются текстовые функции вводных конструкций в рассказах и соотносятся с типом повествователя и повествования.

Результат также соотносится с особенностями бунинского повествования. Так, избегание экзегетическим повествователем выражений уверенности, преобладание неуверенных оценок происходящего с персонажем, указывает на создание иллюзии незнания его внутреннего мира. Преобладание в его речи вводных, создающих контекст воспоминания, указывает на особую значимость темы памяти в творчестве И. А. Бунина.

Заключение

При рассмотрении вводных конструкций как средств выражения субъективной модальности были выявлены следующие спорные вопросы: проблема разделения модальности на субъективную и объективную, область значений, входящая в состав субъективно-модальных значений, состав и критерии выделения экспликаторов модальных значений.

Средства выражения субъективной модальности рассматриваются как языковые средства выражения субъекта повествования, являющегося реализацией образа автора в тексте. Субъективная модальность входит в состав авторской модальности.

При рассмотрении функционально-семантических групп вводных конструкций была выявлена их неоднородность и отсутствие единого мнения в вопросе отнесения всех групп вводных к выразителям модальных значений.

При анализе состава функционально-семантических групп вводных в рассказах И. А. Бунина выразители степени уверенности в достоверности высказывания оказались самыми частотными. Такую особенность можно объяснить разнообразием функций, выполняемых ими в текстах.

Были выявлены контексты употребления и распределение вводных по типам повествования в зависимости от типа повествователя.

На основе рассмотренных модальных значений и функций групп вводных конструкций, были определены их текстовые функции в рассказах И. А. Бунина. Общими для показателей степени уверенности функциями являются привлечение внимания к компоненту высказывания с целью подчеркнуть его значение, выражение значение отвергаемого предположения, создание иронического эффекта.

Для показателей категорической достоверности это оценка типичности, соответствия ожиданию говорящего, согласие с позицией адресата, выражение уверенности в достоверности сообщаемого, уверенности в естественности, несомненности сообщаемого, указание на внутреннее состояние говорящего.

Для показателей проблематической достоверности это выражение неуверенного из-за недостатка информации предположения, воздействие на адресата (просьба, предложение), употребление, оправдывающее ввод олицетворения, передача восприятия субъекта речи, создание эффекта «речевой демагогии», эмоциональности высказывания, выражение вежливого несогласия с собеседником.

При помощи вводных со значением эмоциональной оценки выражается эмоциональное отношение к происходящему (свое или, в случае с экзегетическим повествователем, описываемого персонажа).

При помощи вводных, характеризующих степень обыденности явления, оценивается степень обыденности и регулярности сообщаемого, вводится контекст воспоминания.

Выявленные закономерности иллюстрируют особенности повествования в творчестве И. А. Бунина (внешняя позиция имплицитного повествователя по отношению к внутреннему миру персонажа, значимость темы памяти, связи настоящего и прошлого и т. д.).