Кадетский и юнкерский фольклор в военно-учебных заведениях Российской империи и русского зарубежья

Аннотации

В статье дана характеристика такой неофициальной традиции российских кадетских корпусов и военных училищ, как коллективное литературное и песенное творчество. Особое внимание уделено «Звериаде» — традиционной кадетской и юнкерской песне. Автор приходит к выводу, что кадетский и юнкерский фольклор играл роль психологической отдушины, которая помогала воспитанникам справиться с трудностями повседневной жизни.

Ключевые слова: Российская империя, кадетский корпус, военное училище, фольклор, «Звериада» .

CADET FOLKLORE IN MILITARY SCHOOLS OF RUSSIAN EMPIRE AND RUSSIAN DIASPORA

Grebenkin AA

This article gives the characteristic to such unofficial tradition of Russian cadet corpses and military schools as collective literary and vocal creativity. The special attention is devoted to? Zveriada? — the traditional cadet song. Author comes to conclusion that cadet folklore played the role of psychological outlet which helped pupils to cope with difficulties everyday life.

Keywords: Russian Empire, Russian Diaspora, cadet corps, military school, folklore, «Zveriada» .

Коллективное творчество кадет и юнкеров носило, как правило, подпольный характер, ибо было направлено против официальных порядков и выражалось в нецензурной форме. Наиболее известным памятником кадетского и юнкерского эпоса являлась «Звериада». Кроме нее, существовали «Золотая книга» Морского корпуса, «Эпопея» Михайловского артиллерийского училища, аналоги армейского «Журавля» в кадетских корпусах. кадетский песенный творчество Начало устойчивой традиции кадетского фольклора было положено, очевидно, в первые годы XIX в., когда стали зарождаться негативные традиции — грубость, культ физической силы, враждебное отношение к преподавателям. В Морском корпусе в начале XIX в. в стиле «Россиады» М. М. Хераскова писались длинные поэмы, прославлявшие бои «стенка на стенку» между гардемаринами и кадетами [1, 2].

Относительно времени и места создания знаменитой «Звериады» единого мнения у исследователей нет. По утверждению Н. Н. Ауровой, «Звериаду» в 1-м кадетском корпусе дополняли в течение столетия [3]. Следовательно, ее создание можно отнести к 1810-м гг. Однако в мемуарах кадет 1-го корпуса (равно как прочих кадетских корпусов) александровской и николаевской эпох нет упоминаний о традиции составления «Звериады». К. Ф. Рылеев, учившийся в 1-м корпусе в 1801—1814 гг., в 1813 г. написал шуточную поэму «Кулакияда», в которой описывались похороны повара Кулакова и давалась юмористическая характеристика знаменитого эконома А. П. Боброва [4]. Однако к «Звериаде» «Кулакияда» не имела ни малейшего отношения.

Традициями Николаевского кавалерийского училища авторство «Звериады» приписывалось М. Ю. Лермонтову, учившемуся в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в 1832—1834 гг. [5] Е. А. Теляковский считал, что созданная Лермонтовым стихотворная шутка-сатира являлась основой всех последующих «Звериад»; последние изменения она претерпела в 1858 г. [6] Однако, по уверению бывшего питомца Школы Т. Познанского, во время его пребывания в школе в конце 40-х — начале 50-х гг. ничего не было известно о создании великим поэтом сочинения с таким названием. Познанский допускал, что Лермонтов мог написать какие-нибудь сатирические стихи на преподавателей, однако в Школе они распространения не получили и во всяком случае не являлись первой «Звериадой». Состав же преподавателей, высмеянных в первой редакции «Звериады», говорит о том, что она была создана не ранее 1852 г., то есть через 18 лет после выпуска Лермонтова из заведения и через 11 лет после его гибели. Что же касается самого названия «Звериада», то Т. Познанский скромно признался в том, что именно он, Познанский, окончивший курс в 1853 г., являлся автором сочинения с таким названием, и свидетелями его авторства могли выступить все выпускники Школы, окончившие курс одновременно с ним. По мнению М. О. Петухова, факт отсутствия вариантов «Звериады», в которых говорилось бы о преподавателях, служивших в заведении во время обучения там Лермонтова, говорит о том, что автором «Звериады» или какого-то ее аналога под иным названием великий поэт быть не мог [7].

Итак, можно прийти к выводу о том, что «Звериада» была составлена впервые в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в начале 1850-х гг.

Структурно «Звериада» состояла из вступления (знаменитого ухания филина в полночном Дудергофском лагере: «Пора! Пора! Пора! Пора!») и двух основных частей. В первой части говорилось о кутежах, пьянстве, мотовстве, амурных похождениях юнкеров былых времен, о необходимости борьбы с «пехотным духом» и задаче воспитания младших юнкеров («зверей») в духе уважения к кавалерийским традициям — ловкости, находчивости, лихости («Споемте, братцы, „Звериаду“, / Собрались „звери“ все кругом, / Бессмысленных баранов стадо, / Подтянет вас корнет лихой!»). Конец первой части был серьезно-торжественный: «Бывали в школе бури, свалки, бывало много разных бед, / Но славной конницы заветы всегда хранил младой корнет. / За друга друг стоял горою, в беде друг друга выручал, / И были вечными друзьями солдат, корнет и генерал» .

Некоторые куплеты «Звериады» были, по всей вероятности, включены в текст уже в эмиграции: «В стенах родимых нашей школы в последний раз мы пропоем, / О том, как жил в былые годы наш вечно славный эскадрон. / Забыто все, забыт обычай, черты заветной больше нет, / И взвод Второй наш знаменитый, где сам стихи слагал поэт… / К чему, зачем, что людям надо? / Зачем презренной клеветой / Они пролили каплю яда / В преданье старины седой» .

Вторая часть («прощальная») представляла собой сборник эпиграмм на придирчивых преподавателей и офицеров и нелюбимые науки («Прощайте, иксы, плюсы, зеты, / Научных формул легион, / Банкеты, траверсы, барбеты, / Езда в манеже без стремен»).

" Звериада" Николаевского кавалерийского училища, как самый старый и устоявшийся памятник военно-школьного фольклора, по-видимому, не нуждалась в письменной фиксации. По крайней мере, никаких упоминаний о книге или альбоме с таким названием в описаниях традиций «Славной школы» нет.

В Елизаветградском кавалерийском училище «Звериада» представляла собой не сборник эпиграмм, а шутливое описание обстоятельств появления «цука», имевшее оригинальную и вполне литературную форму. В песне «Южной школы» рассказывалось о том, как в училище в разгар юнкерской попойки по случаю основания заведения явились на колеснице, в сопровождении амуров, сатиров и нимф, главные покровители юнкеров — Вакх и Венера. Сев среди юнкеров и подняв кубок, Вакх завещал юнкерам хранить кавалерийские традиции и не гнаться за карьерой. Чтобы молодые питомцы училища могли усвоить эти заветы, они, по мысли Вакха, должны были год пробыть в «зверской шкуре», подчиняясь во всем «корнетам» — своим старшим товарищам, старательно изучая формы полков, приседая, вертясь и выполняя все прочие требования. После этой речи молодые юнкера превратились в настоящих зверей и начали следовать указаниям, а Вакх со свитой покинул училище, строго наказав «зверям: «Зверье мохнатое, пыхтите, / Для красных места в Школе нет, / перед корнетом трепещите, / Чтоб каждый стал потом корнет» [8].

В кадетские корпуса «Звериада», по-видимому, проникла вслед за «цуком» и другими кавалерийскими традициями лишь в конце XIX в. Однако, подчеркивая свою связь с кавалерией (например, облачаясь во время традиционных парадов в кавалерийскую форму), кадеты отрицали генетическую связь своих «Звериад» со «Звериадой» «Славной школы». Почти канонической стала версия о том, что песни именно с таким названием, в которых обличались педагоги, появились в кадетских корпусах еще в николаевскую эпоху.

Кадеты Донского корпуса утверждали, что их корпусная летопись поначалу называлась «Звери ада» (или «Звери-ада»), ибо «зверями» в этом корпусе традиционно именовали не младших воспитанников, а педагогов. Такого же мнения придерживались и кадеты Николаевского кадетского корпуса, наиболее близкого к Николаевскому кавалерийскому училищу, хотя в кавалерийских учебных заведениях «зверями» всегда именовали младших. Один из куплетов «Звериады» был даже переделан следующим образом: «Так спойте ж песню, звери ада, / Вы здесь собрались все гурьбой, / Бессмысленных баранов стадо — / Подтянет вас кадет лихой!» В этой трактовке «Звериада» была описанием всех провинностей «зверей ада» (т.е. педагогов) перед кадетами.

" Звериада" представляла собой «традиционную кадетскую песню, на определенный мотив и определенного стихотворного размера, в которой обычно высмеиваются корпусное начальство и вообще весь учебно-педагогический персонал данного корпуса» [9]. «Звериада» обычно начиналась словами «Когда наш корпус основался» и заканчивалась прощанием с корпусом; основное внимание уделялось характеристике преподавателей, офицеров, «жилы-эконома», с которыми кадеты прощались навсегда, и описаниям мнимых страданий кадет. Неподражаемо изящный юмор «Славной школы» был чужд кадетам, поэтому ежегодные дополнения к первоначальному тексту были грубыми, циничными и зачастую бессмысленными.

В конце XIX в. в кадетских корпусах сложилась и песня, в которой высмеивалась традиционно нелюбимая юнкерами Николаевского кавалерийского училища химия: «Аш два О прокипятят, / А потом кадет поят. / Химия, Химия… / Сугубая Химия… / Чтобы Химию учить, / Идиотом надо быть…» [10].

К началу XX в. корпусные «Звериады» стали переписываться в большие книги в дорогих кожаных переплетах с металлическими накладками и украшениями. На переплеты крепились погоны, вензеля, а также накладные буквы: «ЗВЕРИАДА». В Донском корпусе это название писалось через дефис: «ЗВЕРИ-АДА». В качестве приложений к тексту «Звериады» помещались перечень традиций и описание порядка их выполнения. За сохранность книги отвечал специально назначаемый хранитель, державший ее у себя дома или в укромном месте. «Звериада» торжественно выносилась в строй во время неофициальных кадетских церемоний. Считалось, что она имеет генеральский чин, поэтому ей отдавали честь и именовали «Ее Превосходительство «Звериада». «Звериада» читалась вслух лишь по корпусным праздникам; выпускной класс вписывал в нее новые куплеты в течение года. Если в выпуске не было кадет, одаренных поэтическим талантом хотя бы в минимальной степени, записи могли не делаться.

Грубый цинизм «Звериад» был неприятен многим кадетам. Великий князь Константин Константинович, преследовавший цель очищения кадетских традиций от всего негативного, отчасти достиг ее. В начале 1909/10 учебного года несколько кадет 7 класса Полоцкого кадетского корпуса отказались поддерживать традиции, другие же воспитанники выразили согласие следовать традициям только в том случае, если из «Звериады» будут исключены «все пошлые и циничные выражения по отношению к кому бы то ни было» [11]. Поэтому «Звериада» полочан была полностью пересмотрена и избавлена от грубых и циничных стихов. В 1916 г. «Звериада», по отзыву директора Полоцкого корпуса генерал-майора Чигиря, выглядела уже вполне прилично: «…в настоящее время никаких гадостей она в себе не заключает, изложена в стихотворной, местами остроумной, форме» [12].

Однако самоцензура не позволила «Звериадам» приобрести статус официальной летописи заведений. Кадетский язык был беспощаден даже по отношению к любимым педагогам. Отмечались как физические качества, так и особенности характера учителей и воспитателей. Вот как в «Звериаде» Донского кадетского корпуса говорилось о преподавателе истории С. П. Кузьмиче: «Сутуловатый и горбатый, с утиным носом и в очках, без шеи, толстый и пузатый, и на искривленных ногах…» [13] Весьма уважаемый воспитанниками Михайловского-Воронежского кадетского корпуса офицер-воспитатель подполковник М. К. Паренаго за склонность бравировать перед кадетами своим остроумием был награжден кличкой «Обезьяна» и следующим куплетом в «Звериаде»: «Из дальней варварской страны / К нам прискакала обезьяна, / Надела китель и штаны, / И стала в чине капитана…» [14].

В Морском корпусе аналогом «Звериады» была «Золотая книга». Ее текст был почти тождествен тексту «Звериады» и начинался словами: «Когда наш Корпус основался, тогда разверзлись небеса…» [15] Далее шли принятые в кадетских корпусах куплеты, в которых говорилось о традиционной вражде преподавателей и учащихся и прославлялся культ пьянства и разгула. История корпуса излагалась во включенной в текст «Золотой книги» «былине», которая представляла собой достаточно остроумную пародию на «Историю государства Российского от Гостомысла до Тимашева» А. К. Толстого: «При предках наших славных / (Рожков и Крузенштерн) / Ходили мы исправно / В поход не дальше шхер… / Изящные манеры / Арсеньев нам внушал, / И в корпусе карьеру / Себе он основал» [16].

Еще одной формой кадетского фольклора были «Журавли» (в единственном числе — «Журавель) — юмористические двустишия, в которых высмеивались как начальники и педагоги, так и отдельные учебные заведения. Традиция составлять «Журавли» была общеармейской, причем частушки, посвященные, например, гвардейским и армейским кавалерийским полкам, были совершенно непристойными [17]. Кадетские «журавлики» были гораздо более остроумными и точно схватывали социокультурный облик каждого заведения («Пред начальством, как ужи, / Извиваются пажи»; «Полочане, как жиды, / Всюду вместе, все на «ты» «; «Драли зады многи лета / Предка вольского кадета»; «На шпаргалки портачи — / То зубрилы-псковичи»). Юнкера, соперничество и зависть между которыми были гораздо сильнее, чем между кадетами, сочиняли гораздо более грубые и оскорбительные «Журавли»: «Кто безмерно туп и глуп? / Это юнкер Консталуп»; «Строят ср… ник на ура / Инженеры-юнкера»; «А кто первые хамлоны? / Это верно уж Павлоны»; «У Павлонов кто лакей? / То шмаргонцев портупей» «Шмаргонцами» на юнкерском жаргоне именовали юнкеров юнкерских училищ. Даже после того, как из юнкерских училищ стали выпускать не унтер-офицеров, а офицеров, их выпускники, независимо от полученных баллов, по старшинству стояли ниже выпускников военных училищ.

В Михайловских артиллерийских академии и училище отчасти напоминающей «Звериаду» формой литературного творчества юнкеров была «Эпопея». В отличие от «Звериады», дополняемой ежегодно, «Эпопея» была составлена офицерами — выпускниками Михайловской академии 1900 г. Макаровичем и Лашковым. Она была посвящена прощанию не с преподавателями и науками, а с товарищами-слушателями («Хочу я в эти дни прощанья / Итог трехлетний подвести, / Не злиться, чур, на описанья, / Ведь ложь лишь может извести… / Жано наш милый, он порою / Способен сильно удивить, / Ведь он встает почти с зарею, / Чтобы тотчас начать зубрить»), носила вполне невинный характер и была разрешена к публикации цензурой [18].

В 1917 г. «Звериады» спасались воспитанниками так же, как знамена. Если не было возможности спасти книгу, она уничтожалась. Первая «Звериада» Хабаровского кадетского корпуса была торжественно сожжена кадетами 13-го выпуска на берегу Амура. Вторая «Звериада», созданная 14-м выпуском, была вывезена в Сербию «генералом выпуска» О. Калюжным и там пропала [19].

В эмигрантских кадетских корпусах «Звериады» были восстановлены по памяти старшими кадетами, знакомыми с традициями и слышавшим пение «Звериад». Поэтому поначалу «Звериады» эмигрантских кадетских корпусов носили прежний характер: так, «…в звериаде Владикавказцев… как и раньше в корпусах, была беспощадная критика и ругань по адресу большинства педагогов, воспитателей и даже „жулика эконома“, будь он честнейшим человеком. Редко какой „зверь“ избежал в Звериаде критики, а похвалы удостаивались единицы» [20].

При создании общих традиций Первого Русского (бывшего сводного Одесско-Киевского) и Крымского (бывшего сводного Полтавско-Владикавказского) корпусов были созданы и новые «Звериады»: в Первом Русском корпусе — в 1925 г., в Крымском — в 1924 или 1925 г. Старые книги были увезены с собой «генералами» последних отдельных выпусков. Как и прежде, в «Звериадах» достаточно большое внимание уделялось высмеиванию педагогов. Однако их общий смысл был совершенно иным, чем в дореволюционных корпусах. На первый план вышли описание событий революционной смуты, изнурительных странствий кадет-беженцев, прославление любви к России и воинским традициям. «Звериады» заканчивались выражением надежды на грядущее возрождение России, в котором кадеты должны будут сыграть важную роль. В «Звериаде» Донского корпуса, кроме того, говорилось о родном Доне Ивановиче и старых традициях [21]. Куплеты, в которых давались нелестные характеристики педагогам, а также «журавли», посвященные отдельным кадетам, играли подчиненную роль. Неофициальная, «озорная», часть «Звериады» сохранила прежний характер и, как и раньше, несла функцию психологической «отдушины». Кадетский юмор не всегда отличался свежестью и оригинальностью; некоторые куплеты были нецензурными.

Зарубежные «Звериады» были оформлены так же красочно, как и дореволюционные. «Звериада» Первого Русского корпуса представляла собой «книгу в роскошном переплете из малиновой кожи с золотым тиснением и обрезом, с прекрасной меловой бумагой; на крышке переплета был прикреплен нагрудный знак корпуса, а страницы были украшены художественными орнаментами, портретами государей и различными эмблемами» [22]. «Звериада» Крымского корпуса имела вид красной бархатной книги с белым лосиным корешком, серебряными наугольниками и надписью «Звериада», составленной из отдельных серебряных букв; каждый выпуск прикреплял к обложке свой жетон. Кроме «Звериад», в эмигрантских корпусах сохранились и «Журавли». Ввиду малого количества зарубежных военно-учебных заведений они были посвящены не отдельным корпусам, а кадетам. В Крымском корпусе «Журавли» вписывались в тот же альбом, что и «Звериада». В Донском кадетском корпусе, помимо «Звериады», на торжественных собраниях кадет пелась серьезная песня, ставшая второй традиционной песней корпуса: «Мы лихие Донские кадеты, дорог нам темно синий погон. / Старой Родины чтим мы заветы: любим Русь и широкий наш Дон. / На скалистых утесах Билече, средь развалин угрюмых фортов, / Мы приняли на юные плечи тяжесть прежних российских грехов. / Мы лелеем в душе беззаботной завещанья великих отцов, / И за Край наш Отчизны свободной мы умрем средь казачьих полков…» [23].

В современных кадетских корпусах и суворовских училищах фольклорная традиция не получила широкого распространения по причине отсутствия противостояния между воспитанниками и педагогической корпорацией, а также ввиду предоставления кадетам и суворовцам возможности участвовать в самодеятельности, публиковать и исполнять свои стихотворения и песни.