Специфики НПР и НАП в рассказе «Тэдди»

Случаи несобственно-прямой речи из рассказа «Тэдди», открыто указывают на изменения, которые происходят в психологическом состоянии бывшего циркового медведя, который неожиданно оказался на свободе. Сначала цирковой медведь ощущает самое главное изменение: ему не приносят еду, её нужно каким-то образом добывать. Как добывать пищу, Тэдди или забыл, или вовсе не знал. Тэдди — тоже специфический персонаж. Он испытывает сильные эмоциональные впечатления, о которых он не может сказать. Проявления этих эмоций можно наблюдать только с близкого расстояния, но их описывает всезнающий нарратор, «пренебрегая тем, что они недоступны внешнему наблюдению», так как такой нарратор «обладает неограниченными возможностями изменения пространственной ориентации, возвращаясь в прошлое и забегая в будущее, свободно перемещаясь по оси времени» [Падучева, 1996:205].

Первый случай такого всезнающего нарратора представлен, когда Тэдди ищет еду. Он находит её по запаху. Арктура захватили запахи среды, которую считают естественной для охотничьей собаки: запахи леса. Тэдди, привыкшего, что еду ему приносили служители, тянет к себе запах человеческой еды.

Идти туда, откуда пахло, он боялся, так как знал, что там люди, ненавидящие его и ненавистные, в свою очередь, ему… Но соблазн был так велик, что медведь, походив по берегу и попробовав лапой воду, остановился как раз напротив избушки. Ах, как замечательно пахло!".

На охотничью собаку запахи нападали, потому что были неожиданными для Арктура, когда он попал в лес. Бывший цирковой медведь искал других запахов, к которым он привык в жизни с человеком — запахов еды. Но теперь он искал лесной еды. Беспомощный в лесу огромный зверь всё время хотел есть, «но…приходилось самому искать еду, а он не знал, как это делается, не знал, что можно есть». Арктур, оказавшийся в естественной для себя среде, всё время стремился вперёд и вперёд. И Тэдди «упрямо шёл вперёд». В этом движении ему помогал не опыт, полученный от жизни с человеком, где он знал и умел многое. В новой жизни его вёл «инстинкт, коренившийся в нём, вёл его в небывалую страну, где должно быть много солнца, много пищи, чистой воды и тишины». С первых страниц рассказа нарратор говорил, что медведь будто что-то припоминает. Это были, вероятно, припоминания о давней жизни в лесу, и они помогают ему в его новом существовании:

«В полдень медведь переходил солнечную поляну, когда ноздрей его коснулся необыкновенный запах, всколыхнувший в груди его целый рой воспоминаний. Но где же источник этого милого сладкого запаха? Тэдди повернул на восток, прошел немного - запах исчез! Он вернулся обеспокоенный, взволнованный назад - опять маняще запахло… Запах, который он поймал, был запахом муравьёв, и он сразу его узнал, хоть не слышал столько лет.»

«Какая прелесть эти муравьи! Есть ли что-нибудь вкуснее их! Жирные, кислые, щекочущие, вызывающие сразу жажду и аппетит и тут же утоляющие их - есть их можно бесконечно!».

Медведь продолжал двигаться вперёд. Деревья становились всё выше, «малины, земляники и брусники было больше, деревень — меньше», но Тэдди всё не останавливался. Вперёд его вели «воспоминания настолько неясно-прекрасные, что ему всё было не так и не то, - он стремился в какую-то свою страну, в какой-то свой медвежий рай». Последнее словосочетание уравнивает внутреннее состояние этого персонажа с тем, что часто испытывает человек: человек вспоминает о потерянном рае детства, который всегда жив в его душе и даёт ему опору в жизни.

Следующий случай использования НПР связан с третьей встречей Тэдди и человека. «Он хотел уйти совсем с места, которое ему внушало такой страх, - ибо всё неизвестное страшно…, но потом вернулся», а когда он уже хотел начать есть, сверху грохнул выстрел. «Он бросился и побежал…, прогремели ещё два выстрела…, и понял Тэдди, что передней лапы его словно не существует… Тогда он перенёс тяжесть тела на другую лапу и побежал, всё быстрее и быстрее, с ужасным треском, не разбирая дороги, фыркая от ужаса, качаясь на ходу, оступаясь, припадая на грудь, - прочь отсюда!». Лексика, которая характеризует манеру бега животного: побежал, всё быстрее и быстрее, с ужасным треском, не разбирая дороги, фыркая от ужаса, качаясь на ходу, оступаясь, припадая на грудь — накапливает причины для той результативной реплики, которая завершает этот фрагмент текста и которая принадлежит персонажу. Императивное междометие выражает решение мгновенно покинуть место нахождения. Переключение временного плана повествования с прошедшего времени предыдущего описания на настоящий момент действия указывает на состояние персонажа, который в этом описании должен спасать свою жизнь.

Остальные случаи предъявления речи, в которой проявляется личность персонажа, относятся к ситуациям, когда Тэдди так далеко зашёл в лес, что уже не встречается с человеком. Инстинкт и запах — постоянные помощники и подсказчики того, чего в лесу нужно опасться и как там нужно действовать. И «раз утром, подойдя к ручью напиться, Тэдди остановился, как громом пораженный: возле ручья пахло медведем!» Шерсть на хребте у Тэдди «никак не могла опуститься», и медведь понял, что есть другой, кого нужно опасаться. Через некоторое время «в нос ему ударил внезапно противный близкий медвежий запах. Подняв голову, Тэдди посмотрел по направлению запаха и увидел наконец своего врага. Ах, как он покажет сейчас этому наглецу! Как он расправится с ним! Глазки Тэдди зажглись бешенством. Враг его скрылся на мгновенье за соснами и вышел на поляну…». Но уже через мгновение, «Тэдди уже понял, что именно он должен навсегда покинуть этот прекрасный край. Разве мог он хотя бы помыслить о соперничестве с этой ужасной громадиной!». Злоба на неожиданного соперника, потеря покоя, бешенство и уверенность в своей силе, выраженные предельно эмоционально, мгновенно сменяются пониманием, что борьба ни к чему не приведёт, и негромкий рык противника говорил одно: «Пошёл вон!» Именно форма несобственно-прямой речи представляет эмоциональное состояние главного персонажа и его взаимоотношения с соперником.

НПР представляет состояние главного персонажа рассказа ещё в двух ситуациях. Уйдя с чужой территории, преодолев многочисленные холмы и выйдя на широкую поляну, Тэдди понял вдруг, что он нашёл страну своего детства. «Нет, детство затерялось где-то в смутной дымке времени, не вернётся, не придёт, не вспыхнет солнечным блеском и зелёной травой. Ах, стать бы ему теперь снова маленьким, найти бы ему свою мать, поплакать бы под её мягким тёплым боком! Как жаль, что это невозможно…». Глагол совершенного вида в предикативном сочетании детство затерялось указывает на то, что именно медведь понял вдруг и зачёркивает возможность встретить в настоящем то, что было давно. Будущее время глаголов совершенного вида с отрицательной частицей не, повторенные трижды, окончательно уничтожают возможность повторения прошлого. Форма сослагательного наклонения и инфинитив совершенного вида максимально экспрессивно выражают совершенно невыполнимую мечту-просьбу: вернуться в прошлое. Невозможно вернуть то счастье, когда только и можно было поплакать под мягким тёплым боком мамы. Две последние фразы включены в текст повествователя, но они указывают на персонажа.

Чтобы окончательно укрепить Тэдди в его новой функции хозяина участка леса, нарратор заставляет бывшего циркового медведя стать участником ещё одной схватки. Бой с лосем, «в самом расцвете сил, с огромными лопастями рогов, мощной шеей и лёгким вислым задом» начался с такого удара Тэдди по плечу, что понадобился ещё один приём НПР, чтобы медведь смог описать своё состояние: «Крепка медвежья кость, выдержала, не сломалась, но где уж теперь драться, только бы живым уйти!». Ожидания медведя не оправдались, и указывает на это изменение лексема теперь. Только участник события может сопоставить прежнее положение с тем, которое возникло вновь. И в этот раз Тэдди опять находился в проигрышной для себя ситуации. Но опять он, будто что-то вспомнив, решил уйти от битвы. Когда персонаж переживает позор своего поражения, нарратор опять даёт своему герою эту лексему теперь: «недавно его прогнал бородатый медведь, теперь выживает лось…Хуже всего было то, что ему теперь нужно опасаться вообще всех лосей: раз его побил один лось, значит, так же могли поступить с ним и другие». И эта лексема, и сочетание хуже всего, выражающая оценку происходящего в данный момент, указывают на то, что и эти размышления имеют отношение к персонажу.

Во всех примерах НПР выражена не только мысль, но и эмоция: удивление, испуг, восторг. Это примеры персональной НПР, которую можно отождествлять с прямой речью и которая оформляется, как и персональная НПР, вопросительными, восклицательными или инфинитивными предложениями. В таких предложениях отсутствует семантический субъект, и представление первого или третьего лица выражено неопределённо, но «воспринимается как окрашенный субъективностью персонажа» [БеличенкоЈ2006Јє19]. Эти признаки можно рассматривать как примеры проявления авторской объективности, когда нарратор даёт возможность «сказать своё слово» даже необычному персонажу.

В [Падучева 1996;206] отмечается, что в нарративе третьего лица возможна и «авторская субъективность», которая ограничена пределами лирических и риторических отступлений. В рассказе о бывшем артисте цирка есть такое лирическое отступление. Нарратор говорит о том, что у медведя, который долгие годы прожил среди людей и который привык, что его «обслуживают» служители, «уснули» все инстинкты. Именно в этот момент нарратор говорит, как важна для жителя леса мать:

«Пожалуй, никто так не чувствует и не понимает, как дикие звери, что значит мать. Мать учит детеныша прятаться, драться, убегать, она объясняет ему, кто враг и кто друг. Она знает, где есть черника и муравьи, земляника, вкусные сочные коренья, мышиные норы, рыбы и лягушки; она знает, где есть свежая вода, глухие места, муравейники и солнечные поляны с мягкой высокой травой; ей ведомы тайны запахов и перекочевок. И еще она знает, что ни один зверь в лесу не доживает до глубокой старости, каждого постигает страшная беда, и нужно быть очень ловким, смелым и осторожным, чтобы как можно дольше сохранить себя и оставить после себя потомство».

Тэдди вспомнил законы леса, принял их и нашёл свой лес, своё место в этом лесу. Его уже «ничего не удивляло его, и он принимал всё как должное и давно знакомое»; его «шуба приняла оттенок ореха», а «лапа больше не болела». Медведь стал испытывать «громадное удовольствие, чувствуя себя как никогда свободным и сильным». Нарратор опять останавливает повествование, чтобы сделать лирическое отступление о свободе:

Великая вещь свобода! Она похожа на солнце, на огромное звездное небо; она похожа на теплый ровный ветер или на быстро бегущую звонкую воду.

Не нужно никого бояться, не нужно делать того, что не хочется делать!

Можно встать, когда хочешь и идти, куда захочешь!

Можно остановиться и долго провожать глазами пролетающий над рекой караван гусей, можно подняться на холм, открытый всем ветрам; там слышны все запахи выбери для себя любой из них, иди туда, куда он зовет тебя!

Можно забраться в чащу, где так много сухих деревьев, дуплистых и изъеденных червем, и, наслаждаясь своей могучей свободной силой, валить эти деревья - сухие, мертвые, они будут падать с таким жалким треском!

В тексте рассказа выявлено одиннадцать случаев использования несобственно-авторского повествования. Все они представляют вкрапление в текст нарратора таких персональных признаков Тэдди, которые была актуальны в каждый обозначаемый период его жизни. Первые три примера относятся ко времени, когда медведь был ещё рядом с человеком и указывают на то дело, которым занимался зверь в цирке или на состояние и ощущения Тэдди:

«Теперь Тэдди уже не бунтовал и послушно проделывал всевозможные неловкие и ненужные, часто даже неприятные штуки…

В коридоре тускло горела маленькая лампочка, громко храпел сторож-старик, от которого всегда вкусно пахло.

Наконец двери захлопнули, и скоро все равномерно задрожало и закачалось, и сильно захотелось спать. Дрожало и качалось два дня, потом стихло. Когда двери открыли и стали выгружать клетки из вагонов и грузить на автомашины, все кругом было другое и пахло иначе, но Тэдди не удивился этому".

Два примера НАП описывают состояние Тэдди, когда он только что снова оказался в лесу. Его пугал сам лес, который медведь забыл и который он не понимал. Для жизни медведя становилась опасной встреча с человеком: теперь медведь был неинтересен человеку, ему были не нужны «представления» медведя:

Всю ночь шел Тэдди на север, держась берега реки, как моряк держится компаса. Углубляться в лес он боялся, лес был полон неизвестности, тогда как река была знакома, она уже выручила его раз, и он ей доверял.

По лесу пронеслось что-то тревожное, и стало душно. Сначала редко, потом все чаще и чаще, опоясывая полгоризонта, заполыхали зарницы.

…человек побледнел, быстро сорвал с плеча ружье, поднял его, сверкнул огонь, ударил резкий гром, что-то больно хлестнуло Тэдди по ушам, он рявкнул, повалился на траву и замахал всеми четырьмя лапами.

Медведь мало-помалу совсем вышел из тени и потянулся уже к метелкам, но в этот миг что-то щелкнуло звонко и шевельнулось где-то вверху и в стороне.

Он опять вскочил и прыгнул прочь от овсяного поля, и опять что-то непонятное и страшное случилось с ним, и он сунулся мордой в землю.

Раньше отмечалось, что этот персонаж размышляет, обдумывает ситуацию или действия. Эти характеристики отмечаются и в несобственно-авторском повествовании, где указывается на то, что этот медведь быстро принимает решение в той или другой ситуации.

Тэдди уже начинает вспоминать давнюю жизнь в лесу. Он заново знакомится с ней и постепенно привыкает к ней:

Если бы тут было плохо, Тэдди, не задумываясь, ушел бы. Но здесь было так хорошо, так много пищи, что Тэдди решил прогнать врага и стал искать встречи с ним.

Один из примеров несобственно-авторского повествования указывает на приближение в природе следующего сезона:

Утром хватил заморозок, но теперь оттаяло. День был хмурый, холодный.