Игровые концепции культуры Хёйзинга

Поэзия предполагает наличие круга посвященных, которым понятен ее язык. Язык поэзии отличается от обычного языка своей образностью; это использование образов и является игрой. Именно она стилистически упорядочивает образы, придает им таинственности. В архаических культурах поэзия выполняла более широкую, чем эстетическая, функцию. С духовным и материальным развитием культуры расширяются те ее сферы, где признаков игры нет или они малозаметны за счет тех, где игровой элемент превалирует. Культура с тем в целом приобретает серьезности. Религиозный культ также оказывается под влиянием этого процесса. Основным игровым полем остается поэзия.

Поэзия тесно связана с воображением, поэтому воображение также происходит из игры. Представить воспринимаемое в виде живого существа — значит выразить его на первичном уровне. Это происходит тогда, когда возникает потребность сообщить о воспринимаемом кому-то еще. Спектакль рождается как представление.

На основе этого И. Хейзинга пришел к выводу, что правомерно называть игрой неотъемлемую склонность духа, создавать вымышленный мир живых существ. Так, согласно мифологическими представлениями, возникновение мира произошло благодаря использованию частей тела некоего мирового гиганта божествами-создателями.

Кроме военного дела, поединков, философии, религиозного культа, поэзии, игра связана также с искусством. Внешним признаком глубокой психологической связи игры и искусства является то, что во многих языках исполнение на музыкальных инструментах и театральное действо называют общим.

Связь игры и искусства лежит в плоскости иррационального, образно-поэтического освоения действительности. И музыка, и игра подчиняются законам, которые не определяются нормами разума, долга и истины.

Очевидна для Хейзинги также связь игры и танца, изобразительного, театрального искусства и киноискусства. В драматургии игра сама по себе является искусством.

Заключение

Таким образом, игровая концепция культуры, сформулированная в целостном виде И. Хейзинга, рассматривает игру как первооснову культуры. Более того, культура возникает и развертывается в форме игры, имеет игровой характер. Игра, по мнению И.

Хейзинги, — это всеобъемлющий способ человеческой деятельности, универсальная категория человеческого существования. Цель игры содержится в ней самой. Игра с самого начала была вне сферы нравственности, она находится за пределами добра и зла. И высоконравственный, и аморальный поступки совершаются по правилам той или иной игры.

По сути, игра не совместима с насилием. Именно нравственные поступки свидетельствуют о должном соблюдении «правил игры». Ведь нравственность является не чем иным, как укоренившейся в прошлом традиции. Безнравственность, с этой точки зрения, является намеренно выбранным положением «вне игры», то есть чем-то абсурдным по определению. По такой логике, серьезное не является антонимом игры, ее противоположность — бескультурье и варварство — бескультурное варварство.

Итак, анализируя игровой фактор, И. Хейзинга убедительно показал его чрезвычайную действенность и плодотворность при возникновении всех крупных форм общественной жизни. Игровые соревнования, древнейшие, чем сама культура, способствовали росту и развитию форм архаической культуры. Религиозный культ вырос из священной игры. Поэзия родилась в игре и продолжает существовать в игровых формах. Музыка и танец были чистой игрой мудрости, знания находили словесное выражение в освященных обычаем играх, проходивших как соревнования. Право выделилось из игр, связанных с жизнью и отношениями людей, и что, на наш взгляд, показательно в игровом характере культуры, так это то, что поединки, которые улаживали споры оружием, условности жизни аристократии основывались на игровых основах. Поэтому вполне закономерный вывод Хейзинги о том, что культура вырастает из игры, как «живой плод, который освобождается от материнского тела, она развертывается в игре и как игра погибает».

Подлинная культура, по Хейзинга, не может существовать без игрового содержания, ибо культура предполагает определенное самоограничение, способность не воспринимать свои собственные устремления как нечто предельное и наивысшее, но видеть себя отгороженной некоторыми добровольно принятыми границам.

Анализируя взаимосвязь культуры и игры, Хейзинга не может оставить без внимания вопросы их будущего. Здесь ответ Хейзинги достаточно пессимистический. С его точки зрения современный мир утратил представление об игре как свободной деятельности, в процессе которой человек создавал собственный мир и сам устанавливал правила. Такая игра стала достоянием прошлого. Вообще, в прошлом, в древних культурах игры было больше. В современном обществе игра потеряла свои позиции. Современного меркантильного человека интересует не сама игра, а и выгода, которую победитель может получить из своего триумфа. Даже спорт утратил свое игровое содержание, он не подобен больше спорту античного мира, который имел благородную состязательность, создавшую стиль и культуру.

Различные стороны современной жизни насыщены игровыми элементами, но, как считает Хейзинга, это не означает, что роль игры растет. Скорее всего, это признак ребячества, когда все воспринимается в облегченной, игровой форме, когда хотят освободиться от традиций, а старость и мудрость воспринимают как негативные вещи.

В целом Хейзинга констатирует кризис европейской культуры, и этот кризис воспринимается им как нечто объективное, как судьба.

Список использованных источников

Ермишина Н. Д. Культурология. Уч. пособие. М.: Академ. Проект; Трикста, 2006.- 432 с.

Журавлев Н. В. Основы культурологии. Краткий курс лекций. М.: РХТУ им. Д. И. Менделеева, 2004.- 224 с Орельская О. В. Современная зарубежная литература. — М.: Академия, 2006. — 148 с.

Ермишина Н. Д. Культурология. Уч. пособие. М.: Академ. Проект; Трикста, 2006.- 432 с.

Журавлев Н. В. Основы культурологии. Краткий курс лекций. М.: РХТУ им. Д. И. Менделеева, 2004.- 224 с

Орельская О. В. Современная зарубежная литература. — М.: Академия, 2006. — 148 с.