Типология словенской исторической прозы: роман 1920-х — 1930-х гг

С исторической тематикой в значительной мере связана классика любой литературы, ибо исторический жанр — это своего рода показатель ее жизнеспособности, состоятельности: он в равной степени захватывает и писателей, и читателей. Исторический роман — один из наиболее стабильных в мировой литературе. Самоутверждение нации, находящее выражение в осознании самобытности, «единственности» языковых, этнокультурных, исторических традиций, стимулирует интерес ко всему национально значимому: истории, фольклору, письменности. Думается, это особенно актуально в отношении народов со сложной исторической судьбой, к каковым с полным правом можно отнести словенцев, сумевших в трудной и неравной борьбе отстоять свою национальную самобытность. Обращение словенских литераторов к национальному прошлому и в XIX, и в XX вв. объяснимо: исторический роман, связывая эпохи, опирается на вырабатываемые ими представления о закономерностях общественного развития и дает основы для новой национальной, социальной, личностной идентификации.

Расцвет исторических романов и широкий читательский интерес к ним приходятся в Европе на периоды строительства надсословного буржуазного национального государства (именно тогда к историческому роману обращаются лучшие литературные силы эпохи, и жанр становится доминантным для художественной словесности, приобретает собственно литературные амбиции) или падают на годы кризисов, катастроф, крупномасштабных испытаний для общества. У словенцев, на протяжении столетий живших в многонациональной Австрийской империи «на положении оттесненных», нация складывалась «в условиях национально-освободительной борьбы», 1 поэтому история возникновения и развития исторического романа напрямую была связана с процессом объединения народа перед угрозой ассимиляции, от которой его 4 удерживала, по мнению словенского историка Д. Кермавнера, «национальная гордость».2 Одним из важных консолидирующих стимулов стало общее для жителей разных регионов и областей прошлое народа. В 1835 г. поэт С. Враз писал Ф. Прешерну: «Что это за нация, которая при создании своей литературы и в ходе духовной эмансипации не может опереться на какую-либо возвышенную идею? А где мы возьмем эту идею. Может быть, в героических делах наших предков?"3*.

Исторический роман можно отнести к бесспорным художественным достижениям словенской литературы: до настоящего времени это один из ведущих жанров словенской прозы. Развиваясь в общем русле национального литературного процесса, обновляя собственную поэтику новыми художественными формами, пропагандируя идеи национального единения, патриотизма, политической и социальной консолидации, он во многом способствовал обогащению идейно-эстетического контекста литературы Его живучесть и конкурентоспособность подтверждается в первую очередь количественно: почти триста произведений, опубликованных за последние полтора века, весьма впечатляют, принимая во внимание особенности развития словенской литературы в разные отрезки истории, протяженность и неравномерную «наполненность» отдельных периодов и течений. В процессе своей эволюции от зарождения до относительной стабилизации системы жанров к концу XIX в. она, преодолевая вынужденное отставание, прошла ряд этапов, сопоставимых с биографиями некоторых других славянских литератур, и только к рубежу Х1Х-ХХ вв. в целом начала двигаться в ногу с ведущими литературами Европы.

Собственно специфика исторической судьбы словенцев, их национального становления и предопределила особую роль литературы в формировании самосознания и культуры этого славянского народа, лишь в 1991 г. обретшего государственную самостоятельность, обусловила неравномерность развития культуры в разные периоды истории. Здесь и далее перевод автора 5.

Словенские земли, лежащие на границе четырех европейских природных регионов (Альпы, Паннонская низменность, Динарские горы и Средиземноморье), связывавшие Балканы с Центральной Европой, были и остаются транспортным перекрестком северной Адриатики. Такое выгодное расположение на протяжении веков привлекало агрессивное внимание соседей. После того как прасловенское государство Карантания в VIII в. прекратило свое существование, словенская этническая общность более тысячи лет не только не имела собственной государственности, но даже не составляла единую административную единицу, относилась к разным воеводствам, маркам, графствам, входившим в состав мультинациональных империй (Священная Римская империя, Габсбургская империя) и государств (Австро-Венгрия, Королевство сербов, хорватов и словенцев). В XIX в. их земли были разделены между шестью провинциями Габсбургской монархии, из которых только в двух они представляли большинство населения. Как отмечает И. В. Чуркина, административная раздробленность явилась одной из главных причин формирования «провинциального самосознания. Словенцы, жившие в провинциях Крайна, Штирия, Каринтия и т. д., чувствовали себя краинцами, штирийцами, каринтийцами, но не единым народом"4. Другой причиной отставания в развитии культуры была политика германизации, когда «государственная власть. открыто использовалась для торможения и подавления прогрессивных национальных процессов"5. Словенское национальное самосознание формировалось в условиях «гетерогенного двуязычия"6, в постоянной борьбе за язык, школу, книгу, что не исключало, однако, и большого позитивного значения немецкоязычной культуры: вплоть до начала XX в. знакомство с достижениями мировой науки и культуры осуществлялось в Словении посредством немецкого языка, Венский университет стал колыбелью практически для всех выдающихся словенских деятелей культуры XVIII— ХЕХ вв.

Основой словенской национальной традиции стало, в первую очередь, сознание своей языковой самобытности: «В условиях относительно ограниченных внутриэтнических экономических связей. и этнического единообразия территории у общность литературного языка приобретала исключительное значение». История словенцев — это прежде всего история языка, письменности и литературы. Главным 6 следствием насильственной христианизации предков словенцев в VIII в., стало их приобщение к латино-славянской культурной зоне (Pax Slavica Latina). Словенский язык вынужден был пройти через существенные испытания: его литературно-письменная традиция была в период с XI по XVI в. прервана в своем развитии. Только в эпоху Реформации в XVI в., когда начинается процесс трансформации «земельного"8 сознания в национальное, она была восстановлена. Первая словенская книга вышла лишь в 1550 г. благодаря усилиям протестантского проповедника Приможа Трубарапервый полный перевод Библии, сделанный его единомышленником Юрием Далматином, — в 1584 г., как и первая грамматика А. Бохоричапервый словарь — в 1592 г.- первое периодическое издание, помеченное 1779 годом и первый поэтический сборник 1806-ым — в период Просвещения. В последней трети XVIII в. с проникновением в словенскую культуру просветительских идей начинает складываться движение национального Возрождения, ускоряется и интенсифицируется литературный процесс, развиваются газетное дело и журналистика. В период Иллирийских провинций (1809—1813)* создаются предпосылки для формирования национальной модели романтизма, нашедшей воплощение в творчестве поэта европейского уровня Ф. Прешерна (1800—1849), подлинного «строителя» литературного языка XIX в. Как отмечает В. И. Фрейдзон: «Кодификация общенационального литературного языка и преподавание на нем в школах, выход в свет грамматик и словарей в этих обстоятельствах знаменовали крупный шаг в сближении и слиянии отдельных локальных диалектических групп в преодолении местного патриотизма в консолидации нации"9. Характерно, что даже границы национальных территорий, на которых в канун «весны народов» 1848 г. настаивали сторонники Объединенной Словении в своей политической программе, были предложены ими в соответствии с границами распространения языка10. В 1809—1813 гг. объед инение словенских и хорватских земель, отошедших к Франции во время походов Наполеона- «иллиры» или «иллирийцы» — племя, населявшее в древности эти территории. 7.

Судьба народа стала первопричиной той миссии, которую осуществляла литература: через художественное слово шло осознание единства словенской нации. На протяжении нескольких веков важнейшей задачей литературы была самоидентификационная, и, используя выражение Лотмана, «вся мощь национальной жизни была сосредоточена в литературе"11. Бессменно находясь на страже национальных интересов, защищая и культивируя национальные ценности, литература на самых разных этапах словенской истории, и особенно в ее переломные моменты (1848, 1918, 1945, 1991), с одной стороны, внедряла в общественное сознание различные программы национального Возрождения, с другой — стремилась интегрироваться в общеевропейский литературный процесс. В немалой степени благодаря особому положению литературы внутри национальной мифологии, сохранению ею «кода» нации, амортизировался культурный и идеологический прессинг со стороны властей всех государств, в состав которых на протяжении своей истории входила Словения.

Эстетические идеи европейского Запада, попадая на словенскую почву, проходили проверку национальной доминантой, рассматривающей их в первую очередь с точки зрения утилитарных потребностей словесности. Такова была естественная реакция нации, которая из-за изнурительного многовекового гнета была задержана в своем этнокультурном развитии. В конечном итоге это привело к коррекции классической европейской парадигмы литературного процесса: одновременному проявлению разностадиальных признаков, более позднему овладению некоторыми жанровыми формами. Сам исторический жанр — роман Й. Юрчича «Иван Эразм Татенбах» — появился в словенской литературе лишь в 1873 г., т. е. более чем на полвека позже первого европейского классического исторического романа Вальтера Скотта «Уэверли».

В данной работе будет рассмотрен межвоенный период, важнейший стратегический этап в становлении жанра, который словенские исследователи с.

12 полным правом называют «кульминацией» в развитии исторического романа. Это касается не только количественных, но и качественных характеристик. В период между 1918 и 1940 гг. в Словении было опубликовано свыше двадцати исторических романов и почти столько же повестей, многие из которых отличаются значительным 8 художественным своеобразием и новаторством. Следует обратить внимание на удивительную стабильность, характерную для словенского исторического романа как в 1920;е, более «авангардные» годы, когда роман в целом уступает поэзии и малым прозаическим жанрам, так и в 1930;е годы «подъема реалистического искусства"13. Такой взлет напрямую связан с изменением общественных и политических условий жизни в Словении, с необходимостью определить национальные приоритеты и стратегию развития национальной культуры на новом историческом этапе.

Одной из главных предпосылок для активизации жанра стал период «бурного» затишья между двумя мировыми катастрофами. Межвоенное двадцатилетие оказалось для словенской нации, с одной стороны, эпохой новых испытаний, с другой — временем новых перспектив, небывалого подъема общественного движения и эстетической мысли. Словенцы, с VIII в. не имевшие собственной государственности, в декабре 1918 г. вошли в состав нового многонационального славянского государства — Королевства сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. — Югославия), что было в целом с воодушевлением встречено большей частью населения. В определенном смысле почва для эйфории, вызванной появлением на карте новой страны, была подготовлена раньше: на рубеже веков и в довоенные десятилетия объединительные устремления во всех югославянских землях были особенно сильны. Еще в 1913 г. крупнейший словенский писатель Иван Цанкар (1876— 1918) в своей лекции «Словенцы и югославяне» одним из первых поднял вопрос об объединении югославянских наций в республику: «Если эти четыре народа* считают, что они родня друг другу и что вместе им жилось бы легче и лучше всего, пускай они построят себе. союзную югославянскую республику!"14 Став частью нового государственного объединения, словенцы обрели политический статус и частичный суверенитет, получили, наконец, такие важнейшие общенациональные институты, как университет (1919) и Академия наук (1938). Реформа среднего образования привела к практически полной словенизации школ и гимназий (до 1918 г. в большинстве школ Штирии, Каринтии и Крайны преподавание велось Речь вдет о сербах, черногорцах, хорватах и словенцах 9 одновременно на словенском и немецком языках, на территориях словенского Приморья — на итальянском), активизировалась издательская деятельность, росло число периодических изданий. В межвоенное двадцатилетие в Словении вышло в свет свыше 2000 художественных произведений15. В то же время монархия во главе с сербской династией при помощи идеологии «интегрального югославянства» стремилась ограничить права и свободы субъектов Королевства в политической и социальной сфере, игнорировала решение острых территориальных вопросов, по сути, провалила аграрную реформу, используя государственный аппарат, стремилась «превратить остальные земли в свои полуколонии"16. То есть недемократический путь, которым было создано Королевство, вел к обострению социальных и национальных противоречий. В Словении дискуссия по вопросу сохранения этнической самобытности словенского народа в условиях новой державы, начатая резолюцией секции культуры Национального совета в ноябре 1918 г., в 1930;е годы достигла своего апогея в полемике двух выдающихся деятелей литературы И. Видмара и О. Жупанчича. В это время вектор идейной ориентации значительной части творческой интеллигенции сдвинулся влево, обострились дискуссии о роли национального искусства в обществе. Книга Й. Видмара «Культурные проблемы словенства» (1932), в которой он, констатируя опасность культурной экспансии со стороны сербов и хорватов, призывал соотечественников и в новом государстве бороться за неповторимость их этнического и культурного «лица» любой ценой, вызвала в кругах интеллигенции широкий резонанс. В ответном эссе «Адамич и словенство» Жупанчич попытался отстоять идею космополитичности любого большого художника и привел в пример писателя и публициста словенского происхождения Л. Адамича, живущего в Америке и пишущего по-английски, но взгляды поэта не получили тогда общественной поддержки.

Озабоченность национальной проблемой выражали представители практически всех ведущих общественно-политических сил: от коммунистов до христианских социалистов. Трагические события недавнего прошлого Европы также наложили свой отпечаток на атмосферу в словенском обществе. Участие в Первой мировой войне в составе войск Австро-Венгрии и многочисленные людские потери, экономический упадок, безработица, массовая эмиграция в Северную Америку и.

Аргентину, наконец, угроза национальной целостности — Словенское Приморье отошло Италии, проигран плебисцит 1920 г., оставивший большую часть исконных земель Каринтии в Австрии*, — все это будило в обществе настроения протеста, требовало от граждан активной общественной позиции, подстегивало интерес к национальному прошлому.

Период между двумя мировыми войнами, справедливо названный Л. Н. Будаговой «благоприятным. в литературной истории славянских народов"17, в словенской литературе характеризуется атмосферой свободного художественного поиска, идейных и философских споров и значительного художественного плюрализма. Это время знакомства широкого круга читателей с переводами важнейших трудов К. Маркса, С. Кьеркегора, Ф. Ницше, 3. Фрейда, освоения авторами новых литературных направлений, среди которых ведущее место заняли экспрессионизм и социальный реализм, а также реализм, модернизированный открытиями психологической прозы.

Поэты-экспрессионисты А. Водник, Б. Водушек, Э. Коцбек, М. Ярц, литературные критики Т. Дебеляк, Й. Погачник, авторы журнала «Криж на гори» («Кпг па §-оп», 1924—1927), опираясь на ценности религиозно-этического ряда, отстаивали право личности на духовное совершенствование,.

Значительная часть словенских земель в Каринтии (бассейн реки Дравы и Караванских гор) оказалась спорной территорией, на которую после окончания Первой мировой войны претендовала как Австрия, так и Королевство СХС. В 1919 г. была проведена демаркационная линия, определяющая зоны, А и Б, из которых первая временно отходила Югославии, вторая — Австрии. В результате полугодовых парижских консультаций при содействии США и Франции в зоне, А был назначен плебисцит. Если большинство населения выскажется в пользу Югославии, плебисцит должен был состояться и в зоне Б, при победе проавстрийских сил обе зоны автоматически отходили Австрии. За присоединение к Австрии проголосовало 22 тыс. человек, за присоединение к Югославии — 15,3 тысячи. Югославия потеряла обе зоны. В ряде словенских городов вспыхнули волнения.

11 благодаря которому общество сможет возродиться. Представители революционного экспрессионизма С. Косовел, Т. Селишкар. М. Клопчич, В. Кошак, А. Гспан, прозаики и публицисты Б. Крефт, JI. Мрзель, составлявшие ядро журнала «Младина» («Mladina», 1924—1928), открыто выступали с лозунгами борьбы за полную экономическую и политическую свободу Словении, писали о русской революции, предостерегали соотечественников от надвигающейся фашистской угрозы. Под влиянием марксистской идеологии, идей христианского социализма и реалистической эстетики в искусстве 1930;х годов формируется направление социального реализма. Поставив во главу угла социальную детерминированность личности, общественную природу человека, представители этого направления полагали, что искусство может и должно активно вмешиваться в жизнь, участвовать в строительстве нового общества. Так, один из наиболее одаренных прозаиков социального реализма Прежихов Воранц (настоящее имя Ловро Кухар, 1893—1950) создает в своих «коллективных» романах «Пожганица» (1939) и «Добердоб» (1940) собирательный образ героического словенского народа, показывает масштабное противостояние народных масс господствующей власти, которое может разрешиться только революционным путем.

1920—1930;е годы в словенской литературе — время активизации отдельных жанров, обновления их поэтики, «обживания» новых тем и форм. На фоне общего нарастания дифференциации литературного процесса взаимодействие разных идейных, философских, эстетических тенденций происходит как внутри литературного течения или в творчестве отдельного автора, так и на уровне одного произведения. Это характерно и для исторического романа, который, образуя системное целое, трансформирует топику романического, определяющую своеобразие конкретных разновидностей жанра, продуцирует и стимулирует жанровую рефлексию. В этот период впервые заявляют о себе созданные на материале национального прошлого социально-исторический роман-хроника, социально-исторический роман-эпопея, историческая художественная биография, апеллирующий к мировой истории историко-философский интеллектуальный роман. При этом, с одной стороны, национальная история все глубже осмысляется словенскими прозаиками как источник конкретного социального и духовного опыта,.

12 с другой — они акцентируют свое внимание на всеобщем, на том, что вопреки временным границам сближает людей разных эпох. За подробностями исторического быта авторы видят «абсолютное бытие», ищут в прошлом общечеловеческое, универсальное начало. Этот процесс накопления и трансформации «исторического» как эстетического аналога социокультурного продолжит свое развитие в литературе второй половины XX в. И генезис и эволюция исторического жанра вновь будут связаны с освоением литературой национально-исторического своеобразия.

Не претендуя на всестороннее изучение всех опубликованных в рассматриваемый период исторических романов словенской литературы, автор данной работы стремилась, изучив генеалогию и историю жанра, на крупнейших достижениях проследить его развитие в 1920—1930 годы, выявить продуктивные типологические разновидности, определить, насколько исторический роман смог выполнить свою общественную и художественную функцию, какова была его роль в литературной жизни своего времени. В центре внимания исследования находятся те произведения, которые наиболее наглядно отражают основные направления развития словенского исторического романа межвоенного времени, воплощают в себе ведущие тенденции в трактовке национальной и мировой истории. Анализ представленных произведений дает возможность выделить ряд специфических черт, присущих как словенскому историческому роману в целом, так и отдельным его модификациям, определить то новое, что внесли их авторы в художественную жизнь своей страны, что объединяло их поиски с опытом европейской литературы.

В словенском литературоведении интерес к собственно историческому жанру и его особенностям возникает после 1945 г. До этого исторический роман рассматривался в историях литературы ИГрафенауэра «Краткая история словенской литературы» (1920) и А. Слодняка и «Обзор словенской литературы» (1934) только.

18 в связи с анализом творчества отдельных прозаиков, такой же подход наблюдается и у авторов многочисленных последующих историй литературы М. Боршник, ЛЛегиши, ЙЛогачника, Ф. Задравца, Я. Коса, ХГлушич, Г. Коцияна, С. Боровник19. В 1950;60-е гг. некоторых аспектов развития жанра касаются в своих трудах, исследующих отдельные течения в литературе Х1Х-ХХ вв., БЛатерну («Словенская проза до модерна», 1957) и.

Д.Пирьевец («Иван Цанкар и европейская литература», 1964)20. В это же время появляется первая и пока единственная в Словении монография об одном историческом романе межвоенного периода, — «» Хроника усадьбы Высокое". Литературоведческая.

91 интерпретация" М. Крамбергера (1964). Художественному методу Ф. Финжгара, в частности его исторической романистике, посвящена книга Й. Топоришича «Прозаические произведения Франа Финжгара (1964)». С конца 1970;х гг. с появлением в национальной прозе целого ряда исторических романов возрастает интерес к жанру, его истории и эволюции, наконец, к его современному состоянию. Ретроспективе произведений ИЛрегеля и В. Бартола посвящены специальные юбилейные сборники «Прегельев сборник"(1984) и «Взгляд на Бартола» (1991). Словенский исторический роман XIX в. и его генезис является объектом исследования в работах К. Богатай-Градишник «Литературные конвенции в словенском историческом романе XIX в.», И. Грдины «Исторический роман в словенской литературе», М. Кмецла «На заре словенского исторического романа», Г. Коцияна «Историческая тема прозы от Враза до Юрчича"24. Некоторые аспекты бытования жанра в XX в. рассматриваются в статьях Х. Глушич «Современный словенский исторический роман», Я. Ротара «Обновление современного исторического романа», Д. Рупела «Новый словенский исторический роман» и монографических исследованиях МЮвана «Взаимосвязи текстов», Ф. Задравца «Словенский роман XX века», А. Зупан-Сосич «Обитель сюжетов"25. Отдельные проблемы жанровой специфики, поэтики и отчасти типологии исторического романа разрабатывает в ряде статей М. Хладник: «Категория времени в словенском историческом романе», «Путь словенской исторической прозы в XX век», «Словенский исторический роман сегодня», «Дискуссия об исторической повести и историческом романе в Словении», «Основные проблемы исторического романа"26. К точке зрения указанных авторов и оценке их позиций мы будем обращаться в ходе анализа этапов развития словенского исторического романа и конкретных произведений. Однако пока в словенском литературоведении нет специальных монографических исследований, посвященных типологии жанра и рассматривающих его специфику на разных этапах эволюции.

Изучение литературы Словении в России насчитывает уже более ста лет, и этапы становления российского словенистического литературоведения в.

14 целом совпадают с эволюцией всей отечественной славистики. К концу первой трети XIX в. начинается интенсивное развитие славянского литературоведения (прежде всего в рамках сравнительно-исторического направления и культурно-исторической школы). Российские филологи занимаются историей славянских литератур и творчеством отдельных писателей. Выдающимся сводным трудом стала «История славянских литератур» А. Н. Пыпина и В. Д. Спасовича (СПб., 1879−1881.Т.1−2), в которой впервые в ряду других была рассмотрена и словенская литература. В дальнейшем одним из популяризаторов и исследователей словенской литературы в России становится академик Ф. Е. Корш (1843−1915), познакомивший российскую общественность с творчеством крупнейшего поэта первой половины XIX в. Ф.Прешерна.*.

После учреждения в январе 1947 г. в рамках Академии наук Института славяноведения, а в 1951 году образования Сектора литературоведения, начинается комплексное изучение славянских литератур, в том числе словенской. У истоков славянского литературоведения стояли Н. И. Кравцов, С. В. Никольский, В. И. Злыднев и многие другие. Работы Н. И. Кравцова «Основные тенденции развития словенской литературы конца XIX — начла XX века», Е. И. Рябовой «Иван Цанкар и течения словенской литературы конца XIX — начала XX века», «Общественно-политические и философские взгляды Ивана Цанкара», «Основные направления в межвоенной словенской литературе», Г. Я. Ильиной «Развитие югославского романа в 20—30-е годы XX в."27 дают адекватное представление о закономерностях литературного процесса на рубеже веков и в 1920;30-е гг. Не менее содержательны монографические очерки М. И. Рыжовой о прозаиках межвоенного периода Ф. Бевке и Прежихове Воранце28. Авторы «Истории литератур западных и южных славян» Т. И. Чепелевская, М. Л. Бершадская, М. И. Рыжова, В.В.Соиькин29 в своих главах о разных периодах словенской литературы касаются отдельных произведений на исторические сюжеты и истории их создания. Попыток комплексно рассмотреть словенский Подробнее об этом: Н.Старикова. Поэзия Прешерна в русских переводах и литературной критике // Славянский альманах 1999. .М., 2000.

15 исторический роман в его национальном своеобразии в рамках одного исторического периода отечественные литературоведы пока не предприняли. Данная диссертация — первый в отечественном и словенском литературоведении опыт подобного исследования.

Изучение жанровой специфики и типологии словенского исторического романа легло в основу свыше двадцати работ автора данного диссертационного исследования общим объемом около 30 п.л. Основные положения диссертационного исследования изложены в монографии «Словенский исторический роман 1920;30-х гг. Типология, генеалогия, поэтика"30 и ряде других работ. К наиболее значимым можно отнести статьи „Пушкин и Прешерн — опыт исторической художественной биографии“,»" Крещение у Савицы"" Ф. Прешерна как историческая поэма (к вопросу о жанровой специфике)", «Поэма Ф. Прешерна „Крещение у Савицы“ и исторический роман XIX века», «Исторический роман Словении 1920—1830-х годов. Типологический аспект», «Феномен В. Бартола. Роман «Аламут» «, «Исторический роман в словенской литературе межвоенного периода. Генезис жанра», разделы «Словенская литература» в «Истории литератур Восточной Европы после Второй мировой войны» и «Словенский исторический роман в XX веке: национальное и универсальное» в коллективном монографическом труде «Итоги литературного развития в XX веке в проблемно-тематическом освещении».

Актуальность данному исследованию придают не только масштаб и значимость анализируемого явления, рассматриваемого как целостная художественная система, но сама его роль в литературном процессе. Исторический роман межвоенного периода — важнейший этап становления и развития жанра в словенской литературе, он органично продолжает уже сложившуюся жанровую традицию, и в то же время многие разработанные им стратегии входят в структуру различных модификаций исторического романа второй половины XX в. Этот жанр показал себя в словенской литературе как один из наиболее новаторских, интенсивно развивающихся, типологически продуктивных, во многом определил «лицо» национальной прозы XX, а теперь уже и XXI в.

Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, приложения и библиографии. Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цели и задачи, научная новизна и практическая ценность. В соответствии с поставленными научными задачами, в первой и второй главах выделены проблемы теоретического плана, исследуется типология и генеалогия словенского исторического романа, в третьей и четвертой главах отражено своеобразие словенского исторического романа 1920;30-х гг., предложенная типология реализуется на материале конкретных произведений периода. В пятой главе прослеживается преемственность жанра в словенской литературе второй половины XX в., трансформация традиции в новых историко-литературных и социально-политических условиях. В заключении подводятся итоги исследования и делаются основные выводы. Приложение содержит список авторов и названий произведений на словенском языке, опубликованных в 1845—1940;х годах. Перечень использованной литературы содержит 237 наименований.

Заключение

.

Исторический роман существует в словенской литературе свыше ста двадцати лет. Его судьба отлична от большинства западноевропейских и русской литератур: своего подлинного расцвета словенский исторический роман достигает не в XIX в. в рамках романтизма, как, например, английский, французский или русский, а в первой трети XX в. В 1870—1910 годы, когда его главным жанрообразующим признаком становится тематическое начало, предпосылки этого расцвета только складываются. Вместе с другими литературными жанрами исторический роман проходит этап становления реализма, постепенно приспосабливаясь к нуждам национальной словесности и расширяя свои художественные возможности. Важнейшую роль в его развитии играют два десятилетия между Первой и Второй мировыми войнами, которые можно назвать его «золотым веком», это важнейший этап становления и развития жанра в словенской литературе. Именно в эти годы в национальной прозе складываются основные типы исторического романа XX в., которые можно соотнести с аналогичными явлениями в европейских литературах.

Повышение интереса к национальной проблематике было в определенной степени спровоцировано обстановкой внутри страны и общества, где в атмосфере идейных и эстетических споров формировались новые художественные направления, «переплавлялась» поэтика целых жанров. Исторический роман одним из первых прошел испытание на прочность. В 1920;е годы он вошел в стадию тематического расширения, накопления и трансформации исторического как эстетического аналога социокультурного и социопсихологического восприятия прошлого и показал себя как один из наиболее новаторских, интенсивно развивающихся, типологически продуктивных. Между 1918 и 1940 г. в Словении было опубликовано свыше двадцати исторических романов и почти столько же повестей, многие из которых отличаются значительным художественным своеобразием и новаторством. К исторической прозе обращаются такие крупные прозаики разных поколений, как И. Тавчар — «Хроника усадьбы Высокое» (1919), И. Прегель — «Plebanus Joannes» (1920), «Проповедник Ерней» (1923), «Толминцы» (1927), Ф. Говекар

194 «Рассвет» (1921), И. Лах — «Ангелин Хидар» (1922), «Старокарантанский роман» (1922), Ф. Бевк «Знаменья на небе» (1927—1930), Я. Кач «Молох» (1936), И. Ваште — «Умирающие души» (1929), «Роман о Прешерне» (1938), А. Слодняк — «Нетленное сердце» (1938), В. Бартол — «Аламут» (1938), Й. Пахор — «Матия Горьян» (1940) и многие другие. Авторов этих произведений интересует не отдельный этап отечественной истории, но и весь ее срез (от древнейших дохристианских времен до второй половины XIX в.), а также мировой исторический опыт. Повествуя о событиях национального прошлого, все они стремятся поместить его в европейский контекст, сделать акцент на событиях общеевропейского (общемирового) значения.

Анализ представленных в диссертации произведений, отобранных по принципу типологической характерности и с учетом высокого художественного уровня, дает возможность выделить ряд специфических черт, присущих словенскому историческому роману 1920;30-х гг. Это гетерогенная жанровая форма, которая как всякое относительно новое жанровое образование возникла на почве серьезного социокультурного сдвига, на пересечении взаимодействующих тенденций литературно-эстетической эволюции и внелитературных процессов развития общества и общественного сознания. Расцвет жанра был обусловлен как общественной, политической и литературной ситуацией внутри Словении, так и влиянием на нее явлений и событий, происходивших «на других литературных площадках Европы"1. Он по-своему запечатлел мировые потрясения, войны и революции, упования и разочарования, окрасившие весь период, с его мучительными поисками смысла истории — всеобщей и частной, жизни индивида и масс, стержня национальной идеи. отнюдь не исчерпывающий его истории. Многие разработанные им жанровые стратегии входят в структуру различных модификаций исторического романа второй половины XX века. При этом романическое и историческое в структуре исторического жанра обладает не только общероманной семантикой, но и собственной, специфической. Словенский исторический роман черпает свою топику из топики жанровых модификаций и форм мышления соответствующей воссоздаваемой эпохи,.

195 избирательно актуализирует элементы уже сложившихся в литературе и только складывающихся романных структур.

Обращаясь к жанровой специфике словенского исторического романа, представляется возможным опираться на жанровую типологию, основанную на типе исторического конфликта, художественно отображенного в романе. В зависимости от характера исторического конфликта, трансформированного в конфликт художественный, в качестве ведущих форм исторического повествования можно различать историко-биографический, историко-философский, а также историко-социалъный роман (жанровые черты психологического романа, как правило, поглощаются структурой других типов исторической прозы, поэтому вряд ли стоит его обособлять). При этом наряду с обширным блоком собственно исторической прозы существует множество произведений, в которых история условна и служит лишь сюжетно-образной почвой для размышлений, далёких от непосредственного философского, социального, этического смысла конкретных эпизодов прошлого. Такие романы можно назвать условно-историческими. Внутри этих обобщающих жанровых понятий в соответствии с основным поэтическим началом, принципами композиционного построения, особенностями типизации и образного строя существует множество разновидностей.

С точки зрения заявленной жанровой типологии в словенской прозе исследуемого периода представлены все три основных типа исторической прозы:

1)Историко-биографическое произведение, возникающее на стыке биографической и исторической прозы, в котором художественное воссоздание судьбы исторической личности происходит при обязательном исследовании характерных черт эпохи, эту личность сформировавшей — роман И. Ваигге «Роман о Прешерне». В дальнейшем эта разновидность проявит себя как одна из наиболее продуктивных.

2) Историко-социалъный роман, где социально-аналитическое начало становится главным инструментом преломления общественных коллизий исторического прошлого — тесно связанный с национальной реалистической.

196 традицией роман И. Тавчара «Хроника усадьбы Высокое». Впоследствии некоторые черты этого типа проявятся в романах 1970;х годов. 3) Историко-философский роман, осмысляющий историю как источник не только социального и нравственного, но и духовного опыта, акцентирующий внимание на всеобщем, на том, что вопреки временным рамкам сближает людей разных эпох — интеллектуальный роман-предупреждение В. Бартола «Аламут», в котором история метафорически связана с современностью. Такой взгляд на исторический процесс через диалог прошлого и настоящего будет активно использован прозаиками в 1970—1990;е годы.

Создавая свой «Роман о Прешерне» одна из зачинательниц словенской историко-биографической прозы Илка Ваште в лучших традициях жанра совершила погружение в атмосферу эпохи, которая сформировала личность великого словенского поэта. Образ Прешерна создан ею на основе собственного индивидуального мировосприятия и с учетом всего контекста исторической действительности. Профессиональная осведомленность в культурно-бытовых реалиях эпохи и артистическое, чувствительное восприятие присущи ее манере. Бытовая жизнь поэта представлена автором как некая цепь невосполнимых утрат, к которым можно отнести как утрату иллюзий, так и реальные личные потери — ранний и ничем невосполнимый уход из жизни близких друзей. Прозаическая, а иногда и трагическая повседневность и романтическое жизнеощущение, спасительно обеспечивавшее чувство единства личности — таким предстает поэт в романе. Автор, воплощая художественную правду о прошлом, строит свою работу во внутренней полемике с идиллическим представлением о писательских судьбах, восхищаясь великим предшественником одновременно сострадает ему. Соединяя объективное знание с эмоциональной оценкой, она субъективизирует, лиризует образ художника, благодаря чему он приобретает некоторые гипотетические черты. «Роман о Прешерне» — добротное произведение, достойно открывающее первую страницу в истории одного из самых продуктивных типов исторической прозы и доказывающее, что в национальной словесности жанр развивался в русле ведущего литературного направления.

197 межвоенного периода — реализма, модернизированного открытиями психологической прозы.

Иван Тавчар в своей книге «Хроника усадьбы Высокое», соединив историю и нравы, рисует частную жизнь и судьбу как выражение и воплощение национальной истории — нравственной и социальной, с документальной точностью воссоздавая эпоху Контрреформации второй половины XVII века. Реалии, быт, обряды, стиль изложения, нарочитую архаичность языка — все Тавчар подчиняет раскрытию своего понимания мировоззрения человека того периода истории, когда религиозная догма из нравственной жизненной опоры становилась диктатом. Художественная семантика обыденного и «археологический» элемент делаются составляющими исторического колорита эпохи и природы противоречия, лежащего в основе романа, — поисков путей выхода из той логики самоуничтожения, социальной детерминированности и религиозной вражды, которая в тот период в словенском обществе едва ли не перевешивала созидательные тенденции.

Создавая эстетически завершенный образ, Тавчар первым в словенской исторической прозе через «психологизацию» и «субъективизацию» прошлого обращается к темам «человек и земля», «человек и религия», видя в них главные предпосылки формирования черт национального характера. Страх потерять землю, преследовавший словенца на протяжении веков, по мысли прозаика, не мог не повлиять на его психику, систему жизненных ценностей, самооценку, самоидентификацию, равно как и религиозный фактор, с помощью которого регулировались этические отношения в обществе. Речь идет о религиозной и социальной составляющих национальной идентичности, о том, как христианская этика была реализована в конкретной геополитической, формационной, языковой среде.

Исследуя генезис драматических противоречий, разрывавших общество и человеческое сознание, через анализ их зарождения и развития, автор романа главное внимание уделяет этическому смыслу и психологическому резонансу тех нравственных уроков, которые вытекают из социального анализа прошлого. Историко-социальный роман Тавчара связал эпоху вальтерскоттовского.

198 исторического романа с социальной литературой 1930;х годов, пронизанной социально-критическим пафосом.

Внимание словенца В. Бартола, автора новаторского, получившего международное признание романа «Аламут», привлекли события мировой истории восьмисотлетней давности, последствия которых не просто повлияли на всю дальнейшую биографию человечества, но остаются актуальными и в XXI веке — это история зарождения мирового политического терроризма, у истоков которого стояла шиитская секта исмаилитов. Одним из первых в европейской литературе он обратился, с одной стороны, к столь экзотическому для родной и европейской культур, с другой, — абсолютно вневременному, универсальному по своему философскому и этическому наполнению материалу, ставшему благодаря общественно-политическим катаклизмам первой половины XX века необычайно актуальным. Используя античные и европейские философские концепции и учения (материализм, идеализм, релятивизм, субъективизм, нигилизм), через цитаты, парафразы, аллюзии, прямой пересказ писатель ввел в произведение обширный, можно сказать, энциклопедический философский контекст. Его герой, средневековый иранец, оперирует понятиями и категориями, сформулированными, главным образом, мыслителями последующих столетий — Декартом, Макиавелли, Ницше, Фрейдом.

Психологическое ядро романа — анализ возникновения и развития религиозного фанатизма, нравственно-философское — проблема правды и лжи как во имя высшей идеи, так и ради обретения власти. Бартол опирается, с одной стороны, на Коран как основу устава низаритов, с другой — на идеи Фридриха Ницше и его «философию жизни», ограничивающую разумное познание абсолютизацией иррациональных факторов, на его «волю к власти», представляющую собой ненасытное стремление к господству, и культ «сверхчеловека». Для писателя принципиально важны две идеи Ницше — релятивистская, основанная на относительности и исторической обусловленности всех ценностей, и мессианская, связанная с возможностью воплощения высшего типа человеческого идеала. Нет ценностей вечных, неизменных, нет морали, нет разделения на добро и зло, а есть лишь представление о природной.

199 целесообразности. «Ничто не истинно — все позволено», — это высказывание Ницше служит эпиграфом ко всему произведению. Центральная фигура «Аламута» исламский философ и вождь религиозных фанатиков-ассасинов Ибн Саббах воплощает в романе известную гипотезу о том, что идеи Ницше — много старше его самого. Исследуя механизм захвата власти и его непременные атрибуты (управление массовым сознанием, развитие культа личности, расправа с политическими противниками и т. д.), Бартол обращает внимание на универсальный «вневременной» характер этого явления. С одной стороны, «Аламут» — это вполне аутентичная картина одного из этапов существования секты исмаилитов, где точны даты и события и дан широкий историко-культурный фон изображаемой эпохи, с другой — налицо живое сопоставление с современным автору временем страшных диктатур XX века между двумя мировыми войнами.

Первый словенский интеллектуальный роман, синтезирующий черты романа исторического, философского, психологического, приключенческого отличается одной из тех новых черт искусства, которую привнес в него XX век — тяготением к существенному, вторжением в художественную культуру философских и психологических концепций, соприкосновением искусства со всей сферой гуманитарного знания. В лице его автора словенская литература получила тот особый тип писателя, для которого философские размышления и художественное творчество составляет живое единство, так что философия эстетизируется, а литература пропитывается концептуальным мышлением, и в этом плане В. Бартол достоин соседствовать с В. В. Розановым, Ж. П. Сартром, Т. Манном, Г. Гессе. Последующая жизнь этого сочинения наполнила его новыми смыслами.

Аламут" - главное доказательство того факта, что именно историко-философский роман межвоенного периода проявил себя как наиболее новаторский, тяготеющий к эксперименту тип словенской исторической прозы. Его появление подтверждает гипотезу, что философские тенденции в литературе активизируются в периоды исторических перемен. Обращение писателя к мировой, а не национальной истории при выведении формулы человеческого бытия и его универсального смысла — явление для словенской литературы.

200 знаковое. Локализуя конкретный философский и исторический материал в рамках личностного сознания, Бартол оказался среди тех европейских литераторов, кто пытается соотнести мироощущение и ментальностъ средневековья с фундаментальными мировоззренческими проблемами современности и тем самым открывает перед национальной исторической прозой новые перспективы.

Рассмотренные исторические романы последовательно подтверждают принцип саморазвития: литературы, сформулированный Ю. М. Лотманом: жанр развивается, образуя несколько ведущих жанровых модификаций, сохраняющих общую жанровую природу и обнаруживающих типологическую общность творческих поисков авторов, стремящихся изобразить прошлое в его исторической сущности2. Образуя системное целое, он трансформирует топику романического, определяющую своеобразие конкретных модификаций жанра. Подводя краткий итог вышесказанному можно констатировать следующее: в словенской литературе 1920;30-х годов исторический жанр активно продуцирует, стимулирует жанровую рефлексию, возникающую на стыке различных национальных модусов и моделей. При этом его поэтика складывается как итог поисков национальной и европейских литератур, реагирует на проблемные и структурно-стилевые коллизии мирового литературного процесса. Многие разработанные им жанровые стратегии определяют модификации романа второй половины XX в. Бережное отношение к художественным традициям исторической прозы в дальнейшем будет способствовать не только сохранению, но и усилению интереса к теме прошлого и ее интерпретации во второй половине XX в.

После 1945 г. авторы исторической прозы, опираясь на опыт литераторов межвоенного периода, развивают и модернизируют историко-биографический и историко-философский роман. Остается востребованной и «классическая», близкая вальтерскоттовской модель, но как самостоятельный жанр почти полностью исчезает роман историко-социальный. Фактически его место занимает «новый» исторический роман, синтезирующий черты исторического романа разных типов и романа о современности, в котором прошлое напрямую сопрягается с сегодняшним днем. Обзор произведений,.

201 представленной в пятой главе, показывает, что основными стимулами развития исторической прозы Словении остаются, с одной стороны, поиск исторических корней с акцентом на важнейшие периоды мировой истории, с другой — выявление исторических аналогий с современностью. Важным импульсом ее развития стал также успех у читателей. В каком-то смысле модус «массового» в национальной литературе начинает конституироваться именно в историческом жанре. При этом на протяжении почти всего столетия ощущение своей принадлежности к общеевропейской культуре, тяготение к западноевропейскому опыту совмещаются в словенской литературе с неослабевающим вниманием к национальному.

XX век обогатил словенскую литературу новыми темами и формами исторической прозы. Взлеты исторического романа оказались, каждый по-своему, связаны с освоением литературой национально-исторического своеобразия через изображение и восприятие реального в структуре исторического. Интерес прозаиков к художественной интерпретации национального прошлого вызван необходимостью определения стратегии развития национальной культуры. В важные для народа моменты истории литература именно в исторических романах на высоком художественном уровне воплотила идеи национального единения, политической и социальной консолидации, сопротивления внешней угрозе и патриотизма. В то же время писатели, работающие с историческим материалом, стремятся соотнести судьбу нации с судьбами других народов мира, а события всемирной истории — с национальным историко-культурным контекстом. Национальная история все глубже осмысляется ими и как источник конкретного социального и духовного опыта народа, и как подтверждение всеобщности связей бытия, глобального и универсального мироустройства. За подробностями исторического быта И. Тавчар, В. Бартол, А. Хинг, Д. Янчар видят «абсолютное бытие», ищут в историческом общечеловеческое, универсальное начало, точки пересечения мироощущения человека прошлого и настоящего. В движении сознания и чувств героев словенских исторических романов Изидора Каллана, Авани ибн Тагира, Виктора Котника, Йохана Отта материализуются не только те вопросы, которые.

202 непосредственно касаются индивидуального бытия личности внутри конкретной эпохи, но и те, что включают ее в орбиту мировой философии, морали, религии.

Значительный потенциал словенского исторического романа обусловлен не только общественными, эстетическими или эмоциональными потребностями, но связан с его художественными ресурсами, которые отнюдь не исчерпаны. В сущности, потребность в жанре исторического романа просуществует столько, сколько будет жить цивилизация: каждый новый этап в развитии общества рождает возможность и необходимость нового освоения определенных пластов истории народа или страны, нового проникновения в ее общие закономерности, и эта потребность продиктована самим изменением уровня самосознания.