Влияние социального капитала на политический процесс в современной России

Актуальность темы

исследования. Трансформации политической системы России, происходящие в первое десятилетие XXI века, сопровождаются существенными изменениями электоральной политики. Это выражается в административной стабилизации российской партийной системы за счет сокращения количества официально зарегистрированных политических партий и партийного представительства в законодательных органах власти всех уровней. В результате изменений избирательного законодательства отменены прямые выборы глав субъектов Российской Федерации и выборы депутатов Государственной Думы по одномандатным избирательным округам. Все эти нововведения отражаются на электоральном поведении российских граждан.

Административная стабилизация партийной системы сопровождается снижением реальной конкурентности электорального процесса. Политики не справляются с задачей выявления и агрегирования социальных интересов, в результате чего падает заинтересованность граждан в политической проблематике и снижается уровень политического участия. В период двух последних электоральных циклов политическая коммуникация осуществлялась, главным образом, «сверху — вниз». Граждане готовы поддерживать успешных политических лидеров, но не проявляют желания участвовать в решении даже самых насущных общественных проблем. Большая часть акторов и институтов современного российского политического процесса не пользуются доверием значительной части общества. На фоне интенсификации экономических процессов эта тенденция представляется правящим социальным группам относительно малозначимой и в целом допустимой, но в долгосрочной перспективе её сохранение может подорвать стабильность политической системы.

Повышение уровня конструктивного политического участия граждан в российской электоральной политике представляет собой сложную задачу теоретического и практического характера. Одним из направлений решения этой задачи представляется изучение опыта стран, в которых удалось создать эффективную систему политических институтов, опирающихся на общественную активность граждан и пользующихся высоким уровнем общественного доверия.

В современной политической науке эта проблематика изучается в рамках исследований феномена социального капитала. Согласно представлениям приверженцев этого подхода, некоторые виды социальных сетей и социальных институтов, располагающих массовым доверием граждан, способны значительно увеличить уровень эффективности политической системы в решении насущных социальных проблем.

Таким образом, актуальность темы настоящей диссертационной работы определяется как принципиальной теоретической значимостью исследования различных аспектов проблемы социального капитала, так и практическими задачами определения приоритетов и пределов возможностей осуществления эффективных мер государства и других субъектов российской политики, нацеленных на расширение участия граждан в политическом процессе.

Степень научной разработанности проблемы.

Теоретическая концепция социального капитала была разработана в рамках социологии и лишь в последние десятилетия прошлого века перекочевала в политическую науку.

Некоторые элементы концепции социального капитала восходят ещё к работам классиков социологии начала XX века Э. Дюркгейма и Ф. Тённиса.1 Но первая полноценная теоретическая модель социального капитала была предложена известным французским социологом Пьером Бурдье в работе, впервые опубликованной в 1980 году. Он определил социальный капитал как «совокупность реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных.

1 Теннис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. — СПб.: «Владимир Даль», 2002; Дюркгегш Э. Самоубийство. Социологический этюд. — М.: Мысль, 1994. отношений взаимного знакомства и признания — иными словами, с членством в группе"." Американские социологи Дж. Коулман и Ф. Фукуяма расширили концепцию социального капитала, придя к выводу, что социальный капитал является, главным образом, не индивидуальным, а групповым ресурсом, обладающим целым рядом благотворных свойств.

В политическую науку эта концепция была введена американским политологом Р. Патнэмом, который рассматривал социальный капитал как свойство социальных организаций, способствующее распространению взаимного доверия, облегчающего сотрудничество в общих интересах. «Работать вместе, — утверждает Патнэм, — легче в сообществе, обладающем значительным запасом социального капитала».4 Именно Патнэм выделил в составе концепции социального капитала два основных элемента: социальные сети и нормы взаимодействия и взаимного доверия, возникающие внутри сетей, и распространяющиеся на общество в целом. Наибольшую известность приобрела работа Р. Патнэма, в которой он продемонстрировал благотворное воздействие социального капитала на политический процесс северных регионов Италии.5.

Благодаря работам Р. Патнэма концепция социального капитала довольно быстро завоевала широкую популярность в политической науке, а её основные положения были подкреплены результатами сравнительных кросснациональных исследований.6.

2 Бурдъе П. Формы капитала. // Экономическая социология, ноябрь 2002, Т. 3, № 5, с.60−74, с.бб.

3 Коулман Дэю. Капитал социальный и человеческий. // Общественные науки и современность, 2001, № 3, с.122−139- Fnkuyama F. Social capital and the global economy. // Foreign Affairs, 1995, № 5, p.89−104.

4 Putnam R. The prosperous community: social capital and public life. // American Prospect, 1993, Vol.13, pp.35−42, p.35−36.

5 Патнэм P. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. — М.: «Ad Marginem», 1996.

6 Norris P. Making Democracies Work: Social Capital and Civic Engagement in 47 Societies. Paper for the European Science Foundation EURESCO Conference on Social Capital: Interdisciplinary Perspectives at the University of Exeter, 15−20 September 2000; Rothstein B. Social Capital in the Social Democratic Welfare State. 11 Politics & Society, 2001, Vol.29, No. 2., pp. 207−241.

Посткоммунистические социально-политические трансформации вызвали новую волну интереса к концепции политических эффектов социального капитала, поскольку это помогало объяснить различия в траекториях политического развития различных стран, освободившихся от доминирования коммунистической идеологии.7.

Российский политический процесс также неоднократно интерпретировался в рамках данной теоретической модели отечественными и зарубежными исследователями, в числе которых необходимо отметить Голосова Г. В., Демкива О. А., Шевченко Ю. Д., Кертмана Г. Л., Сергеева В. А., Твигг Дж., Гибсона Дж., Марш К., Николе Т., Роуза Р.8.

Однако особенности электорального поведения российских избирателей и стратегии важнейших политических институтов, вовлечённых в электоральную политику, как правило, оставались за пределами внимания исследователей, изучающих политические эффекты социального капитала. Восполнить этот пробел призвана настоящая диссертационная работа.

Основной целью данного исследования является изучение взаимосвязи между различными элементами социального капитала и.

7 Mihaylova D. Social Capital in Central and Eastern Europe: a Critical Assessment and Literature Review. — Budapest: Central European University, 2004; Lovell D. Trust and the politics of postcommunism. // Communist and Postcommunist Studies, 2001, Vol. 34, No. 1, pp.27−38- Dowley K., Silver B. Social Capital, Ethnicity and Support for Democracy in the Post-Communist States. // Europe-Asia Studies, 2002, Vol. 54, № 4, p. 505−527.

8 Голосов Г. В., Шевченко Ю. Д. Независимые кандидаты и зависимые избиратели: влияние социальных сетей на электоральную политику в России // Университетское сообщество, 1999, № 4- Демкив О. Концепция группового социального капитала и её адаптация к отечественным условиям. // Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, № 4, с.104−118- Кертмап Г. Межличностное доверие в России. // Социальная реальность, 2006, № 4- Твигг Дж. Социальный капитал в регионах России. // Социальный капитал и социальное расслоение в современной России. / Под ред. Джудит JI. Твигг и Кэйт Шектер. — М.: Альпина Паблишер, 2003; Hayoz N, Sergeyev V. Social networks in Russian politics. / Social Capital and the Transition to Democracy. / Ed. by G. Badescu and E. Uslaner, London, 2003: Routledge, pp.46−60- Gibson J. Social Networks, Civil Society, and the Prospects for Consolidating Russia’s Democratic Transition. // American Journal of Political Science, Jan. 2001, Vol. 45, No. 1, pp.51−68- Nichols T Russian democracy and social capital. // Social Science Information, 1996, Vol. 35, No 4, pp.631−664- Роуз P. Достижение целей в квазисовременном обществе: социальные сети в России. // Общественные науки и современность, 2002, № 3, с.22−38- Marsh С. Social Capital and Democracy in Russia. // Communist and Post-Communist Studies, 2000, Vol. 33, No 2, pp. 183−99. стратегиями, реализуемыми субъектами российской политики, в особенности политическими партиями.

Для достижения поставленной цели ставятся и решаются следующие научные задачи:

1. Исследование эволюции теоретических концепций социального капитала в рамках социологии и политической науки;

2. Изучение взаимосвязи между уровнем накопленного социального капитала и устойчивостью демократических институтов в различных социально-полтических условиях.

3. Анализ роли политико-правового регулирования деятельности общественных объединений в современной России в аспекте влияния на процессы формирования социального капитала.

4. Выявление специфических характеристик воздействия социального капитала на электоральную политику в условиях посткоммунистической трансформации в России.

5. Изучение эффективности использования политическими партиями социального капитала, основанного на так называемые «сильных» вертикальных и «слабых» горизонтальных связях.

Объектом исследования в данной работе являются социально-политические аспекты индивидуального и группового взаимодействия и поведения в контексте концепции социального капиталом. И, прежде всего, склонности граждан доверять друг другу и участвовать в создании разного рода формальных и неформальных ассоциаций.

В качестве предмета исследования выступает влияние политических эффектов социального капитала на партийную и электоральную составляющие политического процесса в России в условиях посткоммунистической трансформации.

Методологической и теоретической основой диссертационного исследования является системный анализ совокупности разработанных в политической теории концепций электорального поведения, социальных сетей и социального капитала, а также фактологический анализ моделей посткоммунистической политической трансформации.

Эмпирическую базу исследования наряду с индивидуальными и коллективными монографическими работами составляют результаты исследований, опубликованные в ряде научных периодических изданий, включая отечественные и зарубежные журналы: «Политические исследования», «Политэкс», «Экономическая социология»,.

Социологические исследования", «Социально-политический журнал», «Конституционное право: восточноевропейское обозрение», «Университетское сообщество», «Российское электоральное обозрение», «Социология: теория, методы, маркетинг», «Вопросы философии», «Политический журнал», «Социальная реальность», «Общественные науки и современность», «Экономика и математические методы», «Europe-Asia Studies», «Social Science Information», «American Political Science Review», «Administrative Theory & Praxis», «Communist and Post-Communist Studies», «World Development», «Foreign Affairs», «American Journal of Political Science», «American Journal of Sociology», «Sociological Theory», «British Journal of Sociology», «British Journal of Political Science», «Party Politics», «Journal of Socio-Economics», «Annual Review of Sociology», «American Journal of Sociology», «PS: Political Science and Politics», «Studies in Public Policy», «Post-Soviet Affairs», «Politics & Society», «Urban Forum», «Theory and Society», «The World Bank Research Observer».

Кроме того, автор опирался на результаты эмпирических исследований ценностей и политических установок российских граждан, проведенных рядом отечественных и зарубежных социологических центров.

Основные научные результаты, полученные лично автором, и их научная новизна:

1. Показана и обоснована применимость концепции социального капитала к исследованию и анализу партийно-электоральных компонентов политического процесса.

2. Систематизированы теоретические концепции позитивных (снижение транзакционных издержек, укрепление групповых норм, стимулирование участия) и негативных (ограничение свободы членов сообщества, укрепление патронажно-клиентельных отношений) политических эффектов социального капитала. Негативные эффекты социального капитала, оказывающие отрицательное влияние на устойчивость демократических институтов, определены как «издержки социального капитала».

3. Разработана методология оценки социального капитала политических партий, объясняющая значимость для эффективной электоральной стратегии партии таких составляющих электорального успеха, как внутригрупповое доверие граждан и выстраивание «слабых» горизонтальных социальных сетей.

4. Определена специфика использования социальных сетей различных типов в деятельности политических партий современной России, состоящая в преобладании «сильных» вертикальных социальных связей и построении на их основе патронажно-клиентельных внутрипартийных отношений.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Проведенные исследования и систематизация политических эффектов социального капитала в целом подтверждают взаимосвязь между уровнем накопленного социального капитала и устойчивостью демократических институтов.

2. В условиях посткоммунистической социально-политической трансформации определенные элементы социального капитала могут оказывать негативное воздействие на характеристики электоральной политики. В частности, распространённость «сильных» вертикальных социальных сетей, основанных на отношениях клиентельной зависимости и взаимном обмене услугами, снижает уровень открытости и конкурентности избирательного процесса.

3. В современных условиях политические партии могут более эффективно использовать социальный капитал, не наращивая членскую базу, а опираясь на «слабые» горизонтальные социальные сети. При этом такие сети могут служить эффективным каналом политической коммуникации, в особенностях в избирательных компаниях регионального и местного уровня.

4. Построение партий на основе «слабых» горизонтальных социальных сетей позволяют избегать чрезмерного идеологического радикализма партийных активистов и явной зависимости от различных групп влияния.

5. Применяемое в России политико-правовое регулирование деятельности общественных объединений усиливает формирование «сильных» вертикальных сетей, что негативно влияет на качество социального капитала общественных объединений.

6. Для создания устойчивой конкурентной партийной системы требуется внутренняя демократизация политических партий и ослабление в их организации «сильных» вертикальных сетей, способствующих патронажно-клиентельным отношениям.

Практическая значимость результатов диссертационного исследования определяется теми возможностями, которые открывает для дальнейшего осмысления проблемы предложенный в настоящей работе подход к изучению взаимосвязи между особенностями социальных сетей и эффективностью деятельности российских политических партий и общественных объединений.

Материалы данного исследования в прикладном аспекте могут быть использованы политическими партиями при разработке стратегий организационного развития, а также при подготовке и проведении избирательных кампаний политическими консультантами и специалистами по связям с общественностью в области политики.

Собранный и систематизированный в диссертации материал и основные выводы работы могут использоваться также при подготовке учебных курсов, книг и пособий в области политической науки и социологии.

Апробация работы прошла 3 июня 2008 года на кафедре прикладной политологии факультета прикладной политологии Государственного университета — Высшей школы экономики и 18 июня 2008 года на кафедре политических наук Российского Университета Дружбы народов.

Структура диссертации соответствует основной цели работы, поставленным в ней задачам и отражает логику процесса исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.

Выводы по главе:

1. Российское общество нельзя считать атомизированным. Здесь существуют устойчивые локальные горизонтальные социальные сети, скреплённые доверительными отношениями. Кроме того, уровень межличностного доверия за пределами локальных социальных сетей по мировым меркам также достаточно высок. Проблема состоит в том, что эти предпосылки не трансформируются в эффективную деятельность общественных организаций, поскольку совместной деятельности подобного рода препятствуют патерналистские установки, унаследованные от советской эпохи.

2. Политико — правовое регулирование деятельности общественных объединений в современной России в целом соответствует задаче стимулирования организованной политической деятельности. Но на данном этапе, нет достаточных оснований для утверждения, что поставленную задачу удалось успешно решить. Стабилизация и укрупнение российской партийной системы состоялись в основном за счёт ресурсов вертикальных, а не горизонтальных сетей доверия.

3. Социальный капитал является фактором, оказывающим противоречивое воздействие на уровень электорального участия и политической активности российских граждан. До тех пор, пока основным субъектом реального политического процесса в России остаются, скорее, неформальные закрытые вертикальные сети, а не широкие общественные организации, воздействие позитивных и негативных аспектов социального капитала на российскую политику будет примерно равноценным.

4. Применительно к задачам настоящей главы нашего исследования мы можем выделить два вида социального капитала: позитивный и негативный. Позитивный социальный капитал образуют социальные сети, основанные на горизонтальных и слабых связях, открытые для присоединения к ним извне. Негативный социальный капитал формируется в закрытых для посторонних сетях, основанных, преимущественно, на сильных и вертикальных связях. «Позитивность» и «негативность» в данном случае не являются оценочными характеристиками. Они указывают на направление воздействия данного вида социального капитала на процессы демократизации и модернизации посткоммунистической России.

Заключение

.

Концепция социального капитала относится к числу таких научных теорий, которые, будучи предложены исследователями для объяснения определенных общественных явлений, быстро перерастают конкретный социально-политический контекст и начинают широко использоваться в смежных областях знания, политике и публицистике.

Это объясняется, прежде всего, тем, что лежащее в основе концепции социального капитала предположения о важности вовлечения индивидов в групповую деятельность и необходимости укрепления социальных сетей, что в конечном итоге приводит к позитивным итогам для сообщества в целом, имеет в ряде стран давние и крепкие традиции. На заре западноевропейской христианской цивилизации в основе социальных связей лежали семейные узы, и экономика развивалась как система семейных предприятий. Но уже в средневековой Европе существовало множество основанных не на родстве, не зависимых от государства общинных институтов: цехов, гильдий, союзов, ремесленников и торговцев, членство в которых было необходимым условием успешной профессиональной деятельности. Где-то, как, например, в Германии такие объединения сохранились до конца XIX века. А в других странах, таких как Франция и Испания, абсолютные монархии минимизировали активность общественных организаций, что до настоящего времени отражается в низком уровне развития социальных сетей и преобладании семейных фирм в экономике. Особую роль спонтанная общительность играла в Соединенных Штатах, где сектантская религиозная культура определила высокую активность коммунальной жизни и групповой солидарности, высокий процент вовлеченности жителей в повседневную жизнь церкви, местных общин, профсоюзов и профессиональных организаций.

Гносеологические корни концепции социального капитала можно проследить у немецкого социолога Фердинанда Тённиса, который в конце.

XIX века противопоставил близкие и доверительные отношения внутри общины основанным на рациональном обмене общественным отношениям.

Введение

самого понятия социального капитала в научную практику американскими исследователями JI. Ханифаном, а затем Джейн Джекобе было призвано обосновать преимущества социального взаимодействия между людьми, их вовлечённости в дела местного сообщества, следствием чего является сокращение проявлений девиантного поведения. Джекобе в своих работах акцентировала внимание на том, что социальные отношения в благополучных соседских сообществах выстраиваются в течение длительного времени и требуют от граждан определенных усилий и даже затрат, но зато высокий уровень социального капитала обеспечивает взаимную поддержку в трудные времена и позволяет членам общины рассчитывать на решении самых разных проблем (обеспечение безопасности, занятости, финансовой поддержки и т. д.).

Первая теоретическая модель социального капитала была предложена Пьером Бурдье, сделавшим в своих работах акцент на инструментальномзначении социального капитала, как совокупности ресурсов, которыми обладает человек благодаря членству в группе, установлению и поддержанию социальных связей. По мнению Бурдье социальный капитал при благоприятных условиях в той или иной форме может быть конвертирован в капитал экономический.

Другие авторы рассматривают социальный капитал, прежде всего, как достояние группы, территориального или этнического сообщества и считают его отражением интенсивности социального взаимодействия. Социальные связи могут различаться с точки зрения их прочности и направленности. Сильные связи объединяют в первую очередь членов семьи и близких родственников, а в отдельных случаях и представителей этнических меньшинств, вынужденных во враждебном окружении держаться друг друга. Более слабые связи соединяют коллег по работе, членов больших общественных организаций, отношения которых строятся на общности интересов. Особый тип представляют вертикальные патронажно-клиентельные связи, характерные для различных неформальных кланов и нередко отличающиеся особой прочностью.

Наконец, еще одна группа исследователей определяет социальный капитал как уровень взаимного доверия между членами общества, который способствует экономическому развитию в качестве одного из эффективных регуляторов экономического поведения. Общества с высоким уровнем межличностного доверия — Германия, Япония и США, — склонны к созданию добровольных ассоциаций и образованию крупных индустриальных корпораций. В странах, где уровень доверия низок, основу экономики составляют сравнительно небольшие фирмы, руководимые членами одной большой семьи.

Большинство исследователей, использующих в своих работах концепцию социального капитала, отмечают его положительные свойства, ^ как своеобразного внутреннего регулятора сообщества, способствующего предотвращению девиантного поведения. По мнению одного из идеологов Л", этой концепции Ф. Фукуямы, именно накопленный социальный капитал в значительной мере объясняет экономические успехи США, Германии и Японии. Однако, рассматриваемый под другим углом зрения, социальный капитал, укрепляя связи и уровень доверия внутри группы, в то же время делает ее замкнутой для посторонних и ужесточает требования к самим членам сообщества, зачастую привязывая индивида к определенной социальной роли и ограничивая его мобильность. Такой социальный капитал становится тормозом на пути экономического и технического прогресса. Не случайно ряд исследователей связывают его с уходящими в прошлое формами социальной организации.

Американский ученый Роберт Патнэм и его последователи, разрабатывающие концепцию социального капитала применительно к политической науке, считают, что большой запас социального капитала в сообществе или стране благотворно влияет на общественно-политическое развитие, отражаясь в высоком уровне политического участия граждан, тогда как недостаток или уменьшение запасов социального капитала может представлять серьезную проблему для любого общества. Поэтому многие государства через экономическую поддержку неправительственных организаций пытаются содействовать созданию социального капитала. Социальный капитал по Патнэму состоит из двух элементов: с одной стороны это социальные сети, а с другой — социальные нормы, ценности и уровень взаимного доверия, возникающие внутри сетей. Такой подход позволяет наблюдать динамику процесса развития социального капитала (социальных сетей) инструментами гражданского общества, а затем оценить расширение политического участия (рост доверия) и повышение эффективности государственного управления.

Однако, до настоящего времени, несмотря на многочисленные попытки количественной оценки социального капитала в разных странах и регионах, эти исследования нельзя признать вполне успешными. Один из подходов к эмпирическому изучению социального капитала, предложенный П. Норрис,. базируется на оценке индекса доверия людей к своим согражданам и их участия в деятельности добровольных организаций, измеряемых в ходепроведения социологических опросов. Вычисляемый таким образом рейтинг социального капитала оказался наиболее высоким для демократических стран с развитой экономикой и стабильным уровнем благосостояния. Вместе с тем, остается открытым вопрос о причинно следственной связи: то ли высокий уровень социального капитала создаёт условия для экономического и социально-политического успеха, то ли в экономически и политически стабильных странах создаются необходимые предпосылки для межличностного доверия и общественной активности.

Несмотря на это концепция социального капитала широко используется сторонниками коммунитаристской идеологии и политиками как социалистической ориентации, видящими в ней научное подтверждение актуальности социального взаимодействия, так и консерваторами, апеллирующими к традиционным ценностям человеческих сообществ.

Заметную роль феномен социального капитала сыграл в научном осмыслении масштабных экономических и социально-политических трансформаций в посткоммунистических странах Восточной Европы. Господствующая в этой сфере экономической науки теория демократического транзита столкнулась с определенными трудностями при объяснении причин беспрецедентного масштаба и длительности экономического спада в странах Восточной Европы и бывшего СССР при переходе от плановой экономики к рыночной. В то же время в политической науке острые дискуссии вызвал вопрос о правомочности применения на постсоветском пространстве одного из ключевых постулатов транзитологии, ставящего успехи в формировании демократических институтов в прямую зависимость от уровня развития экономики.

Для объяснения сложностей демократического транзита концепция социального капитала оказалась как нельзя кстати. Анализ источников, посвященных проблеме значения социального капитала в условиях посткоммунистической социальной трансформации, позволил нам придти к выводу, что сегодня в этой сфере существуют два основных направления.

Сторонники первого утверждают, что ключевой причиной, обуславливающей проблемы посткоммунистических стран, является нехватка социального капитала. Отсутствие гражданских традиций в прошлом и многолетнее тоталитарное правление привели к тому, что в странах Восточной Европы и бывшего СССР практически не было собственных демократических ценностых и поведенческих норм. В этих условиях создаваемые политические институты новых демократий не могли быть эффективными. Эта группа ученых предложила две основные гипотезы, призванные объяснить причину дефицита социального капитала в посткоммунистических странах.

Одна из них основывается на утверждении, что низкий уровень общественной активности и слабость гражданского общества в Восточной Европе обусловлены культурной спецификой и национальными традициями стран этого региона. Другая возлагает ответственность за недостаток социального капитала в странах новой демократии на социалистические режимы, подавлявшие неподконтрольную им общественно-политическую активность граждан. На наш взгляд, было бы неправильно абсолютизировать одну из этих точек зрения, потому что оба фактора оказали и по-прежнему оказывают влияние на состояние посткоммунистических обществ.

Исследователи, подчеркивающие важность социального капитала для решения задач демократического транзита, делают вывод, что только через его накопление на основе долгосрочной гражданско-общественной вовлечённости можно повысить эффективность и стабильность новых демократий, увеличить уровень доверия к социальным и политическим институтам и избежать реставрации автократии.

Их оппоненты, обращая внимание на целый ряд несоответствий в ' результатах эмпирических исследований, полученных на территории Восточной Европы и Российской Федерации, пришли к выводу, что главная г причина не в недостатке социального капитала, который, например, в России накоплен в значительных количествах, а в его специфичности. Британский политолог Р. Роуз определяет социальный капитал российского сообщества как «антимодернистский», основывающийся на межличностном доверии внутри закрытых для посторонних сетей, и взаимных услугах, часто коррупционного характера. Такие негативные особенности социального капитала мы предложили называть «издержками социального капитала».

Был подвергнут критике и такой аспект феномена социального капитала, как доверие к политическим институтам, поскольку только успешная демократизация может порождать эффективные политические и экономические институты, деятельность которых, в свою очередь, уже способна вызвать доверие граждан и осмысленный рост их политического участия. В российской политике конца XX века — начала XXI вв. формальные политические институты, и, прежде всего в провинции, по большей части носят имитационный и фасадный характер. Реальная власть принадлежит региональному лидеру и его «ближнему кругу», либо становится предметом борьбы между кланами, маскируемой партийной конкуренцией на выборах.

Однако наличие определенных «издержек социального капитала» в современной России не исключает задачи развития структур гражданского общества в нашей стране и формирования горизонтальных социальных сетей, которые могли бы способствовать укреплению межличностного доверия. Общественные объединения, включая клубы по интересам, территориальные, профессиональные и творческие союзы, политические партии и их группы поддержки и многие другие — являются основными генераторами социального капитала. Однако, их образование и успешная деятельность в значительной мере зависят от способности людей общаться ь друг с другом. Общества с высоким уровнем доверия склонны к созданию добровольных ассоциаций, тогда как в «индивидуалистических социумах» < и стремление к объединению и способность подчинять индивидуальные интересы отдельных личностей интересам больших групп минимальна.

Россия, по мнению идеолога теории социального капитала Ф. Фукуямы, относится к таким регионам с минимальным межличностным доверием даже среди родственников, где явно ощущается недостаток политической активности граждан, порожденный тоталитарным прошлым и трудностями демократических реформ на фоне разрушения прежнего общественного уклада.

Подобная точка зрения укрепилась в научном сообществе Европы и США, однако, проведенные западными специалистами в 1996 и 1998 годах широкомасштабные исследования на территории России продемонстрировали, что уровень межличностного доверия, размер социальных сетей и степень их политизации в России принципиально не отличаются от аналогичных показателей для стабильных демократических стран. Но накопленный социальный капитал в России не трансформируется в создание масштабных устойчивых горизонтальных социальных сетей, и эффективных общественных организаций. Это во многом связано с чрезвычайно низким уровнем доверия граждан к общественным организациям, доминирующим в общественном сознании представлением о бессмысленности какой бы то ни было политической активности. В свою очередь, слабость общественных организаций снижает возможности граждан России оказывать влияние на власть в промежутках между избирательными кампаниями.

Нельзя признать эффективным в современной России и такой канал политической коммуникации, как политические партии. Данные социологических опросов свидетельствуют, что за весь период с начала нового тысячелетия уровень доверия к политическим партиям в Российской Федерации был ниже, чем к каким-либо другим государственным институтам. Всплеск массовой политической активности граждан в 1990;е гг. быстро сменился затяжным периодом апатии и протестного голосования, связанным с неблагоприятными для большинства населения результатами экономических реформ, и глубоким политическим кризисом 1995;2000 гг., вылившимся в противостояние законодательной и исполнительной властей.

Специфика российской политической системы заключается в том, что практически все сколько-нибудь заметные на политическом небосклоне партии, по мнению О. Крыштановской, являются «партиями власти» или «партиями элиты», созданными «сверху вниз», от лидеров к субэлите по патронажно-клиентельному принципу, с использованием государственных ресурсов. Очевидно, что членство в таких организациях не представляет интереса для рядовых граждан, не стремящихся к политической карьере. В результате, большинство российских партий, чья деятельность признана соответствующей законодательству, с трудом поддерживают предписываемую Федеральным законом «О политических партиях» от 20.12.2004 N 168-ФЗ минимальную численность в 50 000 членов и необходимую численность региональных отделений. Зато для наиболее крупных и популярных партий, прошедших на выборах 2007 года в Государственную Думу пятого созыва, ужесточение законодательства о политических партиях, переход к выборам всех депутатов нижней палаты Федерального собрания по пропорциональной системе и повышение планки прохождения в ГД с 5% до 7%, — стали определенным стимулом для укрепления и роста. Если раньше успешные региональные политики предпочитали баллотироваться по мажоритарным округам, дистанцируясь от политических структур, то после 2007 года они будут вынуждены искать место в партийных списках, одновременно повышая за счет своей популярности рейтинг партийной организации.

Но и эти крупные партии заинтересованы в увеличении социального капитала, который может основываться как на «сильных связях» социальных сетей («социальный капитал массовых партий»), так и на «сильных ослабленных связях» по определению Марка Грановеттера («социальный капитал кадровых партий»). До 2003 года в Российской Федерации существовала одна массовая партия, обладавшая существенным социальным капиталом в виде плотных и устойчивых горизонтально-вертикальных сетей — КПРФ. Ее поддерживал ряд региональных лидеров и региональные политические элиты, которые регламентировали электоральное поведение членов сообщества, включенных в выстроенные ими вертикальные патронажно-клиентельные сети. После выборов 1995 года, на которых новая «партия власти» «Единство» продемонстрировала свою дееспособность, а особенно по итогам выборов в Думу в 2003 году, выведших «Единую Россию» на лидерские позиции, начался процесс «укоренения» «Единой России» в региональной власти. Миграция региональных элит в направлении «Единой России» позволила ей в таких традиционных обществах, как национальные республики юга России, получить беспрецедентно высокие результаты на думских выборах 2003 и 2007 годов за счет поддержки местной элиты.

Социальный капитал сельских сообществ в российской провинции, ранее успешно использовавшийся КПРФ, также в значительной мере отошел к «Единой России». Однако, наличие понятной и укорененной в массовом сознании идеологии позволило коммунистам изменить электоральную стратегию и получить ощутимую поддержку в крупных городах. КПРФ постепенно превращается в партию бюджетников и той части наемных рабочих, которые осознают свои социальные интересы. Она накапливает социальный капитал, опираясь на «сильные ослабленные связи», не требующие для поддержания больших людских и финансовых ресурсов, но способные выполнять роль эффективного канала политической коммуникации.

Вероятно, такой путь наращивания своего социального капитала можно признать правильным и для других российских политических партий. В целом он соответствует электоральным стратегиям политиков в — странах Западной Европы и Америки, где последние десятилетия XX века наметилась тенденция к спаду членства в общественных организациях и политических партиях. Опора на «сильные ослабленные связи», на фоне сокращения формального членства, дает возможность партиям обращаться к более широким кругам общественности и дистанцироваться от идеологического радикализма.

Полученные в результате нашего исследования результаты позволяют сделать некоторые выводы в отношении перспектив развития российской партийно-политической системы. Прежде всего, в ближайшие годы вряд ли можно ожидать роста рядов большинства российских политических партий. Единственная организация, способная сегодня декларировать двухмиллионную численность своих рядов — «Единая Россия» — в стремлении монополизировать публичную политику и добиться подавляющего большинства в органах представительной власти неизбежно столкнется с тем, что политическая конкуренция переместится внутрь партийных структур, вызывая конфликты, которые будут негативно сказываться на имидже партии.

Существующие ныне российские партии вряд ли смогут изменить свой патронажно-клиентельный характер. Формирование новых «народных» партий (в отличие от «партий власти» и «партий элиты») на российском политическом пространстве и их продвижение во власть в условиях целенаправленного государственного политико-правового регулирования общественных объединений крайне затруднено. Поэтому наиболее вероятный сценарий развития событий в обозримом будущем приведет к снижению политического участия и электоральной активности граждан страны, росту политического отчуждения между властью и обществом, сокращение конкуренции в политической сфере и структурированию новой партийной номенклатуры.

Возможной альтернативой могло бы стать, с одной стороны, накопление социального капитала в российском обществе за счет расширения полномочий местного самоуправления, реализации региональных и территориальных программ социализации населения, целенаправленной государственной поддержки общественных организаций. С другой стороны, установление прочных двусторонних связей между активными общественными организациями, сознающими свои социально-групповые интересы и политическими партиями позволит последним конвертировать социальный капитал в более устойчивую, универсальную форму.

Результаты исследований могут быть использованы органами законодательной и исполнительной власти различного уровня и органами местного самоуправления, политическими партиями и их избирательными штабами на выборах, при проведении социологических и политологических исследований, крупными корпорациями, заинтересованными в составлении долгосрочных социально-политических прогнозов и разработке стратегических программ.

Материалы исследования могут быть рекомендованы для применения в вузовской практике при подготовке профессиональных политологов, историков, социологов, PRи GR-менеджеров и других специалистов.

Популярность концепции социального капитала в современном научном и политическом сообществах развитых демократических стран не случайна, поскольку она позволяет не только объяснить целый ряд явлений в экономике, политике, общественной жизни, но и выработать алгоритм эффективного развития общества.

Феномен социального капитала учитывается международными организациями, оказывающим содействие странам Центральной и Восточной Европы в деле посткоммунистической социальной, экономической и политической трансформацииВсемирным банком, при определении эффективности возможной финансовой помощи развивающимся странам.

Наши исследования роли социального капитала в электоральной политике позволили придти к выводу, что накопление в российском обществе современных форм социального капитала, основывающихся на' * ' горизонтальных сетях и ослабленных связях, даст возможность повысить общественную активность и политическое участие граждан, что в свою очередь будет способствовать росту доверия к институтам государственной власти и местного самоуправления.