Философско-антропологические воззрения А. К. Булатовича в контексте византийской культуры

В последние годы в России и за рубежом резко возрос интерес к религиозно-философской жизни российского общества накануне революции вообще и к проблеме споров об имяславии начала XX века> в частности. Дискуссия об имяславии, после перерыва в несколько десятилетий, обусловленного запретом на обсуждение религиозной тематики в советское время, в продолжается сейчас порой с не меньшим жаром, чем при начале конфликта между «имяславцами» и «имяборцами». 1.

Деятельность А. К. Булатовича, вошедшего в историю, отечественной о религиозно-философской мысли под именем иеросхимонаха Антония" и, его философская мысль представляют своего рода феномен в российской культуре: человек, не имевший специального образования в области философии и теологии, до монашества ведший жизнь, хотя благочестивую, но совершенно светскую, вступил в сложный философско-теологический спор и неожиданно-проявил себя в нем большим знатоком патристической традиции, чем* его.

1 Достаточно жаркие споры об имяславии идут в интернете и на страницах печатных изданийсм., например: Борщ К. «Отклик на статью А. Г. Кравецкого «К истории спора о почитании Имени Божия» «, в: Имяславие, III. С. 507 след., или дискуссии на интернет-форуме миссионерского портала диакона Андрея Кураева (в разделе «Богословские вопросы» за 13 марта, 25 июня, и 23 августа 2007 г.) — Григорий (Лурье [В. М.]), иеро ион, В Мосс. Диалог об имяславии. 2001 // Богословский спор об имени Божием: история и современность [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pravoslav.de/imiaslavie/dialogue/dialogue.htm- «Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (I Кор. 11:19) // Вертоградъ. № 3 (86). 2005. С. 2−3, 15−66. Об имяславии продолжают идти глухие споры и там, где сто лет назад начался конфликт, — на Афоне и в Греции (диакон Панарет, инок Нил, личные сообщения).

2 Александр Ксаверьевич Булатович (1870−1919) окончил Александровский лицей в Санкт-Петербурге, одно из самых привилегированных учебных заведений того временипо окончании лицея в 1891 г. он поступил в лейб-гвардии гусарский полк 2-й кавалерийской дивизии и в дальнейшем до монашества вел, по свидетельствам очевидцев, благочестивую, но вполне светскую жизнь. В научной среде получили известность его работы, которые он написал по материалам трех своих путешествий по Эфиопии. Монашеский постриг с именем Антоний он принял в 1906 г., и его религиозно-философские произведения были изданы под его монашеским именем. О жизни и деятельности А. К. Булатовича см.: Кацнелъсон И., Терехова Г. По неизведанным землям Эфиопии. М., 1975; СТЦ, I. С. 405−417- Лескин Д. Спор об имени Божием. Философия имени в России в контексте афонских событий 1910;х гг. СПб., 2004. С. 29−32, прим. 2. противники — епископы и другие церковные деятели, и даже чем его союзники, в том числе известный русский философ П. А. Флоренский. В свете этого сочинения А. К. Булатовича заслуживают гораздо более пристального внимания, чем-то, которое им до сих пор уделялось. Заглавия произведений Булатовича, на первый взгляд, могут навести на мысль, что они посвящены достаточно узкой теме — почитанию имени Божия и молитве, однако это' не так. На самом деле' вопрос о статусе божественных именбыл важен для Булатовича не сам по себе, а в широком контексте философской антропологии, поскольку для сторонников имяславия проблема соотношения божественных имен" и1 энергий была самым непосредственным образом связана с вопросами антропологии, с целью человеческой жизни и возможностями богообщения. Вследствие этого в сочинениях Булатовича затронуто немало важных тем, таких как устроение человека, теория познания, христианское спасение как обожение, жизнь человеческого духа, механизмы религиозной веры, синергия Бога и человека, церковное искусство и таинства в их влиянии на человека и многое другое.

Дискуссия.вокруг вопроса об имяславии, по сутивыявила противостояние двух менталитетов и, в конечном-счете, двух культурных направлений: если имяславцы4 мыслили внутри философии и культуры, прежде всего культуры интеллектуальной, сложившихся в Византии под влиянием восточной православной Церкви, то их оппоненты нередко привлекали доводы, исходившие от западных авторов, писавших в духе протестантизма, 5 от светских.

3 Флоренский использовал имяславческий спор для развития собственных идей, в т. ч. софиологических, достаточно далеких от той византийской культурно-философской традиции, в рамках которой мыслил Булатовичих взгляды разошлись уже на начальных этапах спора, см. показательное в этом отношении письмо Булатовича к Флоренскому от 2 декабря 1912 г. (Архив священника Павла Александровича Флоренского. Вып. 2. Переписка с М. А. Новоселовым / Общ. ред.: игумен Андроник Трубачев. Томск, 1998. С. 78).

4 В дальнейшем мы будем использовать термины «имяславие», «имяславцы», «имяславческий» и «имяборчество», «имяборцы», «имяборческий» без кавычек в качестве условного обозначения сторонников и противников того учения об имени Божием, которое защищал А. К. Булатович.

5 Это отмечал еще современник событий Владимир Эрн: Эрн В. Разбор Послания Святейшего Синода об Имени Божием. М., 1917. С. 17−19 ученых6 или из тех учебников, по которым в то время обучались в семинариях, и которые зачастую представляли собой смесь католических и протестантских п воззрений, а вовсе не учение византийских христианских авторов. Как отметил Г. Флоровский, для истории русской религиозно-философской мысли вообще был свойственен разрыв между теорией и практикой8 — явление, заметим сразу, немыслимое для византийской философии.

В Византии философия — «знание вещей божеских и человеческих, насколько может человек приблизиться к Богу», 9 — не только не существовала отдельно от молитвенно-аскетического делания, но могла' быть только* его* прямым следствием. Мировоззренческие установки данной формулы нацеливали на познание как природного мира, так и Бога. Соответственно, к компетенции философии относилось в том числе богопознание, и таким образом, с философией отождествлялись как рационализированное богословие,.

6 Так, например, С. В. Троицкий для подкрепления своего учения о происхождении > имен Божиих ссылался на немецкого филолога и лингвиста Макса Мюллера.

7 Уже давно было замечено, что митрополит Антоний (Храповицкий), главный идейный противник имяславцев, в своих воззрениях был довольно далек от византийской традиции, будучи сторонником «гуманистического идеала «общественного служения» «(т. е. идеала, сложившегося в западной христианской культуре в последние века), «и при всем своем отталкивании от «западной эрудиции» Антоний остается с ней слишком связан. Отказаться от западных книг еще не значит освободиться от западного духа" — и в стремлении к «нравственному» истолкованию догматов «всего ближе к Антонию примыкает Сергий Страгородский» — составитель синодального послания 1913 г., осудившего имяславие. В этой «русской школе «нравственного монизма» «, по замечанию Флоровского, «не было созерцательного вдохновения, и слишком много психологического самоанализа. Это был несомненный отзвук западных <. .> настроений» (Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 432−433, 438, 439).

8 Флоровский. Пути русского богословия. С. 502.

9 Определение философии, данное Константином-Кириллом, просветителем славянсм.: Флоря Б. Н. Сказание о начале славянской письменности. СПб., 2004. С. 140. Впрочем, оно восходит еще к античности. Ср. также об определених философии у Иоанна Дамаскина: Аверинцев С. С. Философия VIII—XII вв. // Культура Византии, вторая половина VII—XII вв. / Отв. ред. 3. В. Удальцова и Г. Г. Литаврин. М., 1989 С. 41−42- о связи философии и теологи в средние века в Византии см.: Медведев И. П. Особенности философской мысли в Византии XIV—XV вв. // Культура Византии, XIII — первая половина XV в. / Отв. ред. Г. Г. Литаврин. М., 1991. С. 242−243. См. также: Евневич Г. И., Бирюков Д. С, Шуфрин A.M. Византийская философия: философия или богословие? (переписка из трех углов) // Портал Богослов.Ru. 22 августа 2011 г. [Электронный ресурс.] Режим доступа: http://www.bogoslov.ru/text/1 905 243 html. так и мирская мудрость, которые не противопоставлялись одно другой, а взаимно дополняли друг друга: согласно этой концепции, для того чтобы у человека возникла не одна только абстрактная мысль о Боге, но и живое отношение к Богу, ему нужно не просто лишь признавать действительное бытие' Бога' как первой причины мира и самого человека, но и сознать свою личную связь с Богом в самом процессе своей действительной жизни. Уже в эпоху Великих каппадокийцев (IV в.) понятие фьЛоаоф1а стало обозначать не просто то или иное учение и1 образ мыслей, но христианскую веру и жизнь в целом.10 Тесная связь, восточной' патриотической философии^ с мистико-аскетической практикой^ является «конститутивным признаком Восточной традиции». 11 Рассматривая различные понимания термина «философия» на протяжении ее истории, Г. Г. Майоров отмечает, что в византийской-и. русской философии более всего получила развитие «софийная линия» — понимание философии как «влечения духа к совершенному- (абсолютному) знанию5 и любовь к мудрости». 12.

Действительно, такая установка долгое время была свойственна русской философии, которая возникла и развивалась в недрах воспринятого от.

1 7.

Византии христианства, однако начиная с XVIII в., под влиянием реформ Петра I, Россия начала активно осваивать западную культуру, что вызвало секуляризацию русской философии и сильное влияние западной мысли, в частности, рационализма и позитивизма, на русскую, в том числе в рамках духовных учебных заведений, с выходцами из которых как раз придется вступить в полемику афонским имяславцам. Теоретические построения имяборцев, в сущности, свидетельствовали о наступающем «снижении.

10 См.: Аверинцев С. С. Эволюция философской мысли // Культура Византии: IV — первая половина VII в. / Отв. ред. 3. В. Удальцова. М., 1984. С. 70. Хоружий С. С. К феноменологии аскезы. М., 1998. С. 13.

12 См.: Майоров Г. Г. Философия как искание Абсолюта. Опыты теоретические и исторические. М., 2004. С. 34−42.

13 См.: Солнцев Н. В. Русская философия: генезис и особенности развития // Философия / Под ред. проф. О. А. Митрошенкова. М., 2002. С. 129. философского пафоса и общем упадке философии", которые Г. Г. Майоров связывает с современным преобладанием понимания философии как смешения «эпистемического» (философия как высшая из наук) и «технематического» (ориентация на мастерство и ловкость мышления, т. е. на его технику) ее типов.14 Пытаясь приложить формальную логику к области молитвенного опыта, имяборцы. никак не могли допустить, что имя Божие — с их точки зрения, всего лишь условный знак — может являться самим Богом: фактически сводя мистический опыт исихастов в плоскость обычной* ПСИХОЛОГИИони отвергали1 реальную связь имени* Божия с Именуемым, церковных символов с вечным Абсолютом. В сущности, имяборчество встало, в ряд тех христианских ересей, борьбу которых с православием Майоров’охарактеризовал как «борьбу софийного типа мышления с эпистемическим», 15 в то время-как А'. К. Булатович отстаивал именно византийскую, «софийную» линию философии, двигаясь — в русле паламитского синтеза и развивая" свою мысль в рамках православного энергетизма и синергийной антропологии.16 Имяславческое движение влилось в русло религиозно-философского возрождения, которое на рубеже Х1Х-ХХ вв. охватило широкие слои русского общества: в это время наволне пробудившегося интереса к византийскому наследию, в религиозно-философской мысли можно видеть, в частности, усиление критического.

14 См.: Майоров Г. Г. Философия как искание Абсолюта. С. 36.

15 Там же. С. 65.

16 Эти темы в настоящее время интенсивно изучаются, см., напр.: Хоружий С. С. После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994. С. 263−275 и след.- Хоружий С. С. Исихазм в Византии и России: исторические связи и антропологические проблемы // Страницы. 1997. № 2. С. 48−61- № 3. С. 189−203- Хоружий С. С. Синергийная антропология как звено традиции русской мысли. Доклад на Международной конференции «Русская культура», Пекин, декабрь 2006 г. [Электронный ресурс.] Режим доступа: Ьйр://5упе^а-isa.ru/lib/download/lib/R6Pekin.docХоружий С. С. Лекции по введению в синергийную антропологию. Томск, сентябрь 2007. [Электронный ресурс.] Режим доступа: http://synergia-isa.ru/wp-content/uploads/2009/03/hor-tomsk07-lecl-4.zipа также другие работы С. С. Хоружего в библиотеке на сайте Института синергийной антропологии (http://synergia-isa.ru/). В целом данное направление имеет определенные перспективы для дальнейшего развития философии и культуры и обладает культуросозидательным свойством, см.: Мельников, Д. А. Синергийная антропология как современная интерпретация исихазма. Автореферат дисс. на соискание уч. ст. кандидата философских наук. Ростов-на-Дону, 2009. отношения к рационализму, которое П. А. Флоренский выразил так: «Довольно философствовали над религией и о религии <.>. Надо философствовать в религии, окунувшись в ее среду». 17 Неудивительно, что Флоренский с большим.

18 энтузиазмом встретил имяславческое движение.

Религиозно-философские воззрения А. К. Булатовича, как можно судить. хотя бы по его собственному рассказу о том, как и почему он вступил в спор об> имени. Божием, 19 были плодом молитвенной жизни и чтения патриотической литературы.20 Противникам же имяславия дореволюционной поры был свойственен иной подход к делу: они* считали, что для правильного.

21 философствования необходимо, прежде всего, знание «богословских наук», под которым разумелось то самое «школьное» богословие, о чужеродности которого" патристической традиции хорошо выразился Флоровский.22 Современный исследователь имяславческого спора Д. Лескин отмечает, что общим местом для всехпорой весьма разнородных имяборческих концепций «является чуждость духу «паламитского синтеза», настороженное отношение к православной мистике и приверженность рационалистическим и.

17 Флоренский П. А. Разум*и диалектика [Вступительное слово перед защитою на степень магистра книги «О Духовной Истине». М., 1912 г.] // Богословский вестник. 1914. Т. 3 № 9. С. 95.

18 См. написанное им предисловие «От редакции» к An. (с. VII-XIV).

19 См.: Антоний (Булатович), иеросхим. Моя борьба с имяборцами на Святой Горе. Петроград, 1917. С. 13−17,21−22.

20 Необходимо также отметить, что и книга «На горах Кавказа», критика которой «ученым» иноком Хрисанфом послужила началом всего конфликта, была написана схимонахом Иларионом" исключительно на основе молитвенного опытасм. об этом в письме самого автора: Переписка с отшельником Иларионом, автором книги «На горах Кавказа» // Начала. № 1−4 (15−18): Имяславие, вып. I. 1996. С. 188−189.

21 Об этом писал, напр., архиепископ Никон (Рождественский) в своем докладе Синоду «Великое искушение около святейшего имени Божия», см.: Святое Православие и именобожническая ересь. Харьков, 1916. С. 55−56.

22 См.: Флоровский. Пути русского богословия. С. 503. Один из современных исследователей подчеркивает, что «имяславцы» и «имяборцы» не могли понять друг друга, во многом из-за принципиального различия их жизненных и религиозных установок: Гагатик В. Проблема истинности философского дискурса и спор о почитании Имени Божиего // Философские перипетии. Вестник Харьковского Национального Университета. № 474. 2000. С. 204−208. позитивистским доктринам". 23 Выражаясь словами Г. Г. Майорова, имяборцы отвергли свойственную истинной философии «динамическую гармонию рационального и иррационального» в пользу чисто интеллектуальных и психологических рассуждений о Боге и человеке, уклонившись в рационализм, который является «изменой самой идее философии ради идеи положительного, определенного исключительно научными. критериями знания». 24 Между тем, доминантой византийского мировоззрения! был «мистический подход к решению метафизических проблем», 25 — и именно* такой подход является характерной чертой мировоззрения афонских имяславцев, в т. ч. Булатовича.

Следует отдельно отметить, что А. К. Булатович стоял ближе всего к тому культурному очагу в современной ему России, который существовал помимо духовных академий и представителей того философского направления, которое С. С. Хоружий условно называет «Московской Школой» христианского 9 неоплатонизма", — а именно, к «Кружку ищущих христианского просвещения», возглавлявшемуся М. А. Новоселовым.27 Среди членов кружка Новоселов был одним из тех, кто всегда мыслил строго в духе патристической.

23 Лескин. Спор. С. 137.

24 Майоров. Философия как искание Абсолюта. С. 39.

25 Хвостова К. В. Византийская цивилизация как историческая парадигма. СПб., 2009. С. 11- ср. с. 201, где исследовательница отмечает, что именно «оригинальные и неповторимые идеи энергий и синергии», лучшим выразителем которых стал Григорий Палама, составляющие особенность восточной патристики, характеризуют «византийскую цивилизацию как своеобразную историческую парадигму». Ср. также: Хоружий. К феноменологии аскезы. С. 145−146.

26 Хоружий С. Имяславие и культура Серебряного Века: феномен Московской Школы христианского неоплатонизма // Религия-РЖ: Дискуссии. 3−4 апреля 2002. Режим доступа: <�Ьйр7/геН§ юп.т53.ги/^5си53юп8/20 020 403-Ьот§ 1у.Ь1т1>. К этой школе Хоружий причисляет, прежде всего, П. Флоренского, С. Булгакова и А. Лосева, хотя считает, что в том же направлении шла и мысль Булатовича (однако далее мы покажем, что это не так — Булатович не был сторонником платоновских идейсм. гл. II, § 2).

27 О Михаиле Александровиче Новоселове и его деятельности в области христианского просвещения см.: Никитина И. В., Половинкин С. М. «Московский авва» // Архив священника Павла Александровича Флоренского. С. 9−38 (в частности, с. 30−32 — об участии Новоселова в имяславском споре). О новоселовском кружке см.: Лескин. Спор. С. 141−171. В молодости Новоселов увлекался идеями Л. Н. Толстого, но впоследствии вернулся на строго православно-церковные позиции, на которых и оставался до конца жизни, не будучи при этом клерикалом и не раболепствуя перед церковной властью. философии.28 Неудивительно, что именно к нему и обратился Булатович, когда решил издать свою первую большую книгу (чуть подробнее об этом см. далее, гл. I, § 1). Впоследствие Новоселов всегда был одним из самых твердых защитников имяславия и после революции 1917 г. прямо писал, что она является карой Божией за «глубочайшее отступление от православного мудрования», которым было, по его мнению, осудившее имяславие Послание российского Синода 1913 г., и за поддержку русскими иерархами имяборчества иза равнодушие к вопросу о почитании имени Божия, проявленное на Поместном Соборе 1917;1918 гг.29.

В свете всего вышесказанного понятно, что спор вокруг имени Божия, начавшийся почти столетие назад и до сих пор не оконченный, является далеко, не просто частным внутрицерковным конфликтом, возникшим из-за столкновения чьих-то амбиций, но корнями уходит гораздо более глубоко и заслуживает пристального внимания г как религиоведов и философов, так и культурологов. Изучение этого спора тем более важно, что вопросы изучения византийской философии и византийской культуры в целом приобретают все большую актуальность в современном российском обществе, вследствие углубляющегося осознания нашим обществом необходимости’познания* своих корней. Изучению философской традиции тут принадлежит особая роль, так как именно в ней проясняются основные мировоззренческие концепции.

Поэтому представляется весьма важным выяснить, какое место занимают философско-антропологические воззрения главного идеолога имяславцев А. К. Булатовича в контексте византийской философии, является ли его учение органичным продолжением взглядов византийских мыслителей или им.

28 Чтобы в этом убедиться, достаточно ознакомиться с его письмами, см. особенно: Новоселов М. А. Письма к друзьям. М., 1994. Такие крупные представители русской религиозно-философской мысли как Булгаков и Флоренский тоже входили в Новоселовский кружок, однако позволяли себе куда большее свободомыслие по отношению к православному вероучению (в частности, это относится к их софиологии).

29 См. письмо Новоселова от конца 1918 — начала 1919 г. (предположитель П. Б. Мансурову): Архив священника Павла Александровича Флоренского. С. 181−186 противоречит, насколько соотносятся его мировоззрение с византийской культурой, прежде всего интеллектуальной.

Степень научной разработки проблемы.

Религиозно-философская мысль А. К. Булатовича до сих пор никем не исследовалась с достаточной полнотой. Публикации 1910;20-х годов, где рассматривались воззрения Булатовича, 30 носят полемически заостренный, ненаучный и по большей части очень-поверхностный^ характер: большинство-его оппонентов того времени, к сожалению, стремились любой ценой добиться осуждения имяславцев, а не выяснить истину. Кроме того, в России тогда почти, не были известны и практически не исследовались произведения таких авторов как Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник и Григорий Палама, у которых учение имяславцев могло бы найти большое подспорье. С тех пор изучение наследия, этих и других византийских авторов продвинулось далеко вперед, их соченения изданы, об их учении написано множество работ, и появились все возможности выяснить, соответствует ли- «имяславческий догмат» православной патристической традиции, как считалБулатович и другие имяславцы, или же является отклонениемют неекак утверждали имяборцы.

Однако, к сожалениюв посвященных имяславию работах, изданных в последние годы, мысль А. К. Булатовича исследовалась или фрагментарно, с упором преимущественно на-аспекты, касающиеся молитвы и роли в ней имени Божия (например, в «Диалоге об имяславии» между В. М'. Лурье и В. Моссом, а таюке в некоторых статьях)-, или слишком поверхностно и не подробно (как в.

5 1 работах Д: Лескина). Многие авторы делали основной, упор на историю.

30 Основные из них собраны в книге «Святое Православие и именобожническая ересь», и отчасти переизданы в разных сборниках, вышедших в последние годы.

31 Одной из своих задач Лескин объявляет «изучить взгляды главных представителей „имяславцев“ — и прежде всего труды схимонаха Илариона и иеромонаха Антония (Булатовича)» {Лескин. Спор. С. 13), однако нельзя сказать, что он удовлетворительно справился с этим: взглядам Булатовича посвящен лишь небольшой раздел, причем автор, излагая их, использует почти исключительно Ап., не уделяя должного внимания другим возникновения конфликта и его дальнейшее развитие (в частности, П. Р. Бьязиотто и А. Нивьер) или просто устанавливали хронологию событий (С. Половинкин).

К. Борщ в 2003;2005 гг. издал три тома материалов, посвященных имяславию, но они содержат в основном перепечатки прежних публикаций с минимальными комментариями или без них, а также статьи самого составителя, которые написаны в духе церковной полемики и-часто весьма. несдержанны по тону, и их* трудно назвать сколько-нибудь научными.

В диссертации Т. Дикстры, посвященной имяславческому конфликту и написанной в 1988 г., т. е. еще до того, как в России «возобновилось обсуждения» этой темы, рассматривается история спора, основные положения сторонников и противников имяславия, но учение собственно Булатовича в ней анализируется не слишком углубленно (в основном внимание уделяется все той же An.), поскольку работа носит обзорный характер.

Наиболее значительный" на сегодняшний день труд, посвященный имяславиюопубликовал И. Алфеев: в своей' книге «Священная тайна Церкви» он поставил перед собой задачу не только изложить историческую канву событий, связанных с имяславческим спором, но и проанализировать взгляды наиболее известных церковных деятелей и философов, писавших об имяславии. При такой широкой* постановке темы автор по необходимости уделил работам. А. К. Булатовича слишком мало вниманияболее-менее подробно он рассматривает только его первое произведение — «Апологию веры во Имя Божие и во ИмяИисус», а другие сочинения Булатовича практически не анализирует. Последнюю его книгу — «Оправдание веры в Непобедимое, Непостижимое, Божественное Имя» Господа нашего Иисуса Христа" — Алфеев даже не упоминает, хотя она и включена в его библиографию. Сравнивая работам Булатовича. Ничего нового в этом отношении не принесла и следующая книга того же автора: ЛескинД. Метафизика слова и имени в русской религиозной философской мысли. СПб., 2008.

32 Biasiotto P. R. History of the Development of the Devotion to the Holy Name New York, 1943; Niviere A. Le mouvement onomatodoxe: une querelle theologique parmi les moines russes du Mont-Athos (1907;1914). Diss. Paris, Sorbonne, 1987. учения Булатовича с патриотической философией, Алфеев останавливается лишь на отдельных моментахтаким образом, его исследование, в том что касается взглядов Булатовича в целом, можно назвать достаточно поверхностным.

Говоря о степени исследованности работ А. К. Булатовича, следует отметить два факта, говорящие сами за себя. Во-первых, несмотря на достаточно большое количество публикаций статейи документов, связанных с имяславием, из крупных работ Булатовича была переиздана) лишь «Апология? веры.», тогда как «Моя мысль во Христе» — произведение, где оригинальность и самостоятельность мысли Александра Ксаверьевича и в. то же время ее тесная связь с патристической традицией^ предстает наиболее рельефно, — не переиздана до сих пор (если не считать размещения ее текста в сети Интернет) и никем подробно не анализировалась. Во-вторых, даже такие исследователи, как Алфеев, позволяют себе говорить об «искажениях.

Булатовичем и его последователями святоотеческих текстов", ссылаясь на антиимяславческие работы С. В. Троицкого, к которым следует относиться. как1 минимум настороженно и критически, перепроверяя' все его цитаты и выводы, поскольку он часто цитировал Булатовича с искажениями или вырывая из контекста отдельные фразы и на этом основании строил многие из своих обвинений.34 Некоторые из подлогов Троицкого изобличил еще сам Булатович, 35 на что исследователи до сих пор не обращали внимания.

В настоящее времякак и в начале XX в., продолжают спорить о том, насколько имяславие соответствует православию, однако при этом, как ни странно, слишком мало внимания уделяется исследованию того, как учение имяславцев, прежде всего А. К. Булатовича, соотносится с патристической философией, прежде всего авторов византийской эпохи, когда эта философия получило окончательное оформление. В итоге историческая канва событий,.

33 СТЦ, I. С. 423, прим. 66.

34 Примеры такого искаженного цитирования и передергивания смысла см.: Лурье, Мосс. Диалог. 2Ь, 4.3.

35 См., напр.: ОВ, 21,44−45,49, 113−117, 161−162, 164, 174, 176−177. связанных с конфликтом, изучена уже достаточно хорошо, о взглядах же спорящих сторон и о предмете спора сказать этого пока нельзя: В этом отношении детальное исследование взглядов главного апологета имяславия представляется делом первостепенной-важности.

Кроме того, занимаясь изучением вопросов, связанных с имяславиемчасто не уделяют достаточно внимания тому, что конфликт между имяславцами и имяборцами затронул не только узкую тему почитания имени Божия и? молитвеннойпрактикино вопросы, философской антропологиигносеологиисинергиисотериологии, проблемы символаи- языка, что ясно видно из. сочинений А. К. Булатовича. Поэтому представляется необходимым рассмотреть учение Булатовича именно в гаком, более широком контексте.

Как в первый период имяславческого спора, так. и теперь взгляды имяславцев сравнивают прежде всего со взглядами византийских авторов, да и сам Булатович больше всего’использовалдляшбоснованиятсвоихидейпомимо библейских текстов, именно их сочинения, а также — это необходимо выделить — особо — огромныйшласт византийских литургических произведенийпрочно вошедших в культурно-религиозную жизнь России и до сих пор использующихся в богослужении. Поэтому мы не случайно собираемся исследовать взгляды А. К. Булатовича, жившего на несколько столетий позже конца византийской эпохи, в контексте именно византийской культуры, котораябудучи воспринята Россией при ее Крещении, влияла и до: сих пор продолжает влиять на русскую мысль и культурную жизнь в целом.

Предмет исследования.

Предметом исследования являются: идеи, изложенные А. К. Булатовичем в его работах, посвященных имяславческой* проблематике.

Следует отметить, что в предмет данного исследования не входят работы других философовразрабатывавших тему имяславия, как современных А. К. Булатовичу, так и позднейших, таких как П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, А. Ф. Лосев, поскольку их философия имениоттолкнувшись от афонского спора 1910;х гг. и от работ Булатовича, в дальнейшем'- развивалась своими особыми путями и к настоящему времени изучена гораздо лучше, чем взгляды Булатовича.

Цель и задачи диссертации.

Цель диссертации состоит в том, чтобы проследить и систематизировать религиозно-философские взгляды А. К. Булатовича, изложенные в основных его сочинениях и выяснить их соотношение с византийским культурным и-философским наследиема такжевыявить, в чем заключалось своеобразие мысли А. К. Булатовича как по сравнению с византийскими мыслителями, так и на фоне современных ему представителей* русской религиозно-философской' мысли.

Для достижения указанной цели автор ставит перед собой ряд конкретных задач.

В первую очередь, необходимо представить целостную картину взглядов А. К. Булатовича в области религиозной философии, философии имени, антропологии и гносеологии, обратив внимание, в частности, на его учение об идеях.

Для этого, в свою очередь, следует выявить своеобразие отдельных произведений А. К. Булатовича и показать, что для изучения его взглядов в полноте необходимо детально рассматривать все его основные сочинения, а не только первую книгу, как это делалось до сих пор.

В" частности, представляется необходимым показать, что тематика^ этих произведений гораздо шире вопроса о почитании имени Божия, но-затрагивает ряд важных религиозно-философских и антропологических проблем.

Особенное внимание необходимо уделить одному из самых спорных вопросов имяславческого учения — вопросу о том, можно ли считать имена Божии божественными энергиями и если можно, то в каком именно смысле, — и выяснить, исходя из каких посылок А. К. Булатович отстаивал данное учение.

Далее необходимо будет оценить соответствие взглядов А. К. Булатовича византийской философской традиции, для чего нужно будет привлечь сочинения византийских авторов, лучше всего выразивших эту традицию.

Авторами, чьи воззрения будут подлежать изучению, являются выдающиеся представители византийской религиозно-философской мысли и, в частности, и наиболее авторитетные представители монашеской традиции. Нашей задачей при изучении их взглядов будет, во-первых, сопоставление их представлений с воззрениями А. К. Булатовича и, во-вторых, оценка адекватности взглядов последнего византийской традиции в целом.

Кроме того, необходимо будет определить значение и место взглядов и-сочинений* А. К. Булатовича в истории русской культуры и религиозной I философии.

Научная новизна исследования.

В работе впервые дается комплексный и детальный анализ взглядов А. К. Булатовича на> основаниивсех его главных религиозно-философских работ.

В4 частности, выясняется, что знаменитая имяславческая формула «Имя1 Божие есть Сам Бог» и учение об имени Божием как энергии не противоречат восточной патристической традиции и являются своего рода творческим ее развитием.

Частично выявляются возможные источники взглядов А. К. Булатовича, в частности, показывается, что, не имея возможности ознакомиться с некоторыми важными сочинениями византийских авторов, которые могли бы стать хорошей «базой для его рассуждении, Булатович использовал для доказательств и толкований другую важную составляющую византийского культурного наследия — литургические тексты.

В том числе выявлено, что для обоснования-своих взглядов по такому основополагающему вопросу каксоотношение божественных энергии и сущности А. К. Булатович широко привлекал не столько патриотические сочинения, сколько литургические произведения, которые также являются возможным источником его вдохновения при изложении учения об обожении.

Показано, что А. К. Булатович, собирая в сочинениях византийских авторов доводы в подтверждение своих взглядов, был не просто компилятором, но в отдельных случаях проводил критическую работу с текстами, в частности, с русскими переводами греческих авторов.

Выяснено, что взгляды А. К. Булатовича органично вписываются в византийскую философскую и культурную традицию и созвучны воззрениям, в том числе, тех авторов, с чьими произведениями он не имел возможности ознакомиться — в первую очередь это касается сочинений Григория Паламы.

Методология.

Методология исследования обусловлена целью и задачами диссертации, а также особенностями исследуемого материала. В ее основу был положен метод аналитического исследования источников, проясняющий их логику и содержание. Для интерпретации рассматриваемого материала использовались методы философской герменевтики, сравнительно-текстологического анализа, комплексного культурно-религиоведческого анализа.

Специфика исследуемого материала требует особого подхода, связанного с необходимостью привлекать методы истории и, текстологии для. установления взаимосвязи философских идейнаходящихся в отношении либо преемства, либо противостояния. При сравнении идей А. К. Булатовича с воззрениями византийских авторов использованы традиционные методы критической интерпретации репрезентативной выборки источников с учетом новейших достижений патрологии и гуманитарной* мысли> в целом.

Хронологическиерамки исследования.

Основная часть предлагаемого исследования" будет посвящена анализу ученияА. К. Булатовича и его сопоставлению с византийской патристической J философией, начиная с эпохи Великих каппадокийцев и до времени Григория Паламы и его ближайших последователейматериал из сочинений русских авторов, на которых А. К. Булатович также ссылался, хотя и в гораздо меньшей степени, будет рассмотрен лишь фрагментарно. Этим, определяются достаточно широкие хронологические рамки исследования: 1У-Х1У века, а также XIX— XX века. Материалы более раннего и промежуточного времени будут привлекаться только эпизодически.

Центральное внимание в настоящей работе будет, соответственно, уделено анализу идей самого А. К. Булатовичавыраженных в его сочинениях, изданных в 1913;1917 годах.

При сравнении его идей с византийскойпатристической философией будут рассматриваться религиозно-философские воззрения, выраженные всоченениях восточных христианских авторов: Кроме того, будут кратко рассмотренынекоторые документы и сочинения— выражающие-, точку зрения" идейных противниковА. К. Булатовича,. а также некоторые: данныехарактеризующие общегуманитарнуюи религиозную культуру тойсредыв" которой Булатовичу приходилось вести полемику.

Источниковедческая база исследования.

Главными источникамидля? изученияфилософских воззрений А. К. Булатовича являются, естественноего собственные произведения. Они составляют" и главную часть-, источниковедческойбазыпредлагаемого исследования. В первую очередь это три, его главных сочинения: «Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус», «Моя мысль во Христе» и «Оправдание веры в Непобедимое, Непостижимое, Божественное Имя: Господа нашего Иисуса Христа». Из других сочинений Булатовича мы использовали по мере надобности «Прошение в Правительствующий Синод» и книгу «Моя борьба с имяборцами на Святой Горе». Мы почти не обращались к более мелким публикация Булатовича (разным статьям полемического характера), поскольку изложенные в них идеи так илшиначе вошли в вышеупомянутые сочинениям.

Вторая группа источников, использованных в настоящей работе, — это патриотические сочинения" византийской эпохи- (их греческие оригиналы и русские переводы), библейские тексты Ветхого и Нового Завета (в основном будет использован, греческий текст Библии и ее церковнославянский перевод, поскольку именно им оперировал в полемике А! К. Булатович).

Определенное значение для исследования имеют также гимнографические и агиографические источники.

Для оценки воззрений противников имяславия, с которыми полемизировал А. К. Булатович, необходимо обращаться к их сочинениям. В настоящей работе с этой целью привлекаются имяборческие публикации 1912;1916 годов.

Окказионально привлекались другие источники, в частности, сочинения русских авторов, писавших о молитве и о имени Божием, таких как Иоанн Кронштадтский и Игнатий Брянчанинов, а также агиографические материалы.

Теоретическое и, практическое значение работы.

Результаты исследованиядолжны, прежде всего, стимулировать дальнейшее изучение трудов А. К. Булатовича. Это касается как изучения влияния, оказанного на него текстамирусских христианских авторов, которые мы фактически оставили за рамками нашего исследования, таю и более углубленного изучения возможных источников идей и экзегетических толкований, изложенных в сочинениях Булатовича*. В частности, пристального внимания заслуживают истолкование Булатовичем различных библейских текстов и литургических произведений византийских гимнографов. Кроме того, результаты исследования проливают дополнительный свет на истоки имяславия, которое после кончины Булатовича вылилось в целое философское направление, главнымипредставителями которого были П. А. Флоренский, А. Ф. Лосев и С. Н. Булгаков. В частности, исследование показывает, как и почему А. К. Булатович уже вскоре после начала имяславческого спора идейно разошелся с основателем «ученого» направления в имяславии П. А. Флоренским:

С практической точки зрения, исследование, вводя в научный* оборот те сочинения* А. К. Булатовичакоторые до сих пор оставались почти без внимания со стороны исследователей имяславия, показывает, что византийская патристическая традиция сохранялась в русской среде, особенно среди монашествующих, поскольку даже вполне светский в прошлом человек, каким был А. К. Булатович до пострига, деятельно приобщившись к этой традиции, смог создать произведения, удивительно созвучные по духу и< идеям сочинениям византийских авторов, в том числе тех, которые Булатович не имел возможности прочесть. Это важно как для патрологических исследований, так и для изучения русской культуры, в том числе на предмет сохранения в ней византийского влияния в течение дореволюционной истории России.

Материалы диссертации могут быть использованы при чтении различных учебных курсов, например, в курсах патрологии, истории русской философии, истории и патрологии христианского Востока, истории русской культуры, истории христианства, а также в общих курсах истории религии.

Апробация исследования.

Диссертация обсуждалась обсуждалась и была рекомендована к защите на заседании кафедры культурологии Санкт-Петербургского, государственного университета 10 мая 2011 г. По теме диссертации опубликованы четырнадцать научных работ.

Отдельные положения работы были представлены в виде докладов на, следующих научных конференциях: конференция «Человек как творец и творение культуры» в рамках «Дней петербургской философии» (Санкт-Петербург, ноябрь 2008 г.), международная философско-религиоведческая конференция «Истинаи диалог: христианские ценности в культуре» (Санкт-Петербург, май 2009 г.), межвузовская конференция «Национальное своеобразие в философии» (Москва, декабрь 2009 г.), 12-я ежегодная конференция молодых ученых «Бог. Человек. Мир» (Санкт-Петербург, декабрь 2009).

Структура диссертации.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Количество страниц равно 177. Количество названий использованной литературы равно 244, представленное число включает 190 названия на русском языке и 54 названия на иностранных языках.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Философско-антропологические воззрения А. К. Булатовича, представляя собой выдающееся и в некотором роде исключительное явление на[ фоне русской религиозно-философской мысли дореволюционной эпохи, является органичным продолжением и творческим развитием философских взглядов представителей византийской патриотической! традиции.

Разумеется, сопоставление положений учения Булатовича с учением византийских авторов можно продолжить и, вероятно, найти новые интересные и важные параллели. Однако из проведенного нами исследования очевидно, что мысль Булатовича практически во всем созвучна мысливизантийских мыслителей, в том числе — это заслуживает отдельного акцентирования — тех, с чьими произведениями Булатович не был знаком, прежде всего это относится к Григорию Паламе. Последний факт, как нам представляется, особенно ярко свидетельствует о преемственности мысли Булатовича в целом по отношению к византийской религиозно-философской мысли: Александр Ксаверьевич самостоятельно сумел выразить идеи в том числе тех авторов, которых он не читал.

Будучи начитанным в патриотических сочинениях прежде всего аскетической, а не догматической направленности, в библейских текстах и литургических произведениях, унаследованных русской традицией от византийской, А. К. Булатович сумел на этoмv материале доказать основные положения паламитского учения: различие энергии и сущности в Боге, нетварность божественной энергии, синергетический характер христианской антропологии, именование Бога от Его энергий, различие между познанием Бога и обычным естественнонаучным знанием. Используя для доказательств иной материал, нежели в свое время Палама, Булатович вполне успешно справился со стоявшей перед ним задачей.

Энергийная антропология Булатовича, его взгляд на христианскую жизнь и молитву, его гносеология органично вписываются в философскую систему, создававшуюся в Византии в 1У-Х1У вв.

Формула русского подвижникаИоанна Кронштадского «Имя Божие есть Сам Бог"* которую отстаивали имяславцы, получила, в трудах Булатовича, обоснование, которое, как нам представляется, вполне, логично вытекает из патриотического учения о слове Божием как божественном Откровении вообще и об имени? Божием и о молитве в, частности. Отождествив имяБожие по внешней-, материальной стороне с иконой!, а по внутренней, действеннойстороне:—-. с божественной? энергией-? Булатович эксплицитно выразил то учение, которое имплицитно содержалось в. произведениях византийских авторов. Таким: образомхотя: имяславческая формулировка была и «новой» (если не считать использования ее Иоанном Кронштадским), она, тем-не менее, выражала древнее и: традиционное библейское и патриотическое учение об имени Божием:

Конечно, возможные источники взглядов А. К. Булатовича еще ждут своих исследователей, но в целом, видимо, можно сказать, что своими сочинениями он подтвердил мысль своего современника монаха-афонца Силуаиа, который по поводу удивления одного европейца, что на Афоне монахи читают такие патриотические сочинения, которые на Западе «читают только профессора», сказал: «Наши?монахи не только читают эти книги, но и. сами могли бы написать подобные’им*:<.>. Монахи"не'пишут, потому что есть уже многие прекрасные книги, и. они ими довольствуются, а если бы эти книги почему-либо пропали, то монахи написали бы новые»: 1.

А. К. Булатович явил преемственность по отношению1 к: византийской культуре не только в своей религиозной философии и антропологии, но и в церковной? деятельности: выявив? неправомыслие российских епископовосудивших имяславие, он разорвал с нимицерковное общение — точно так, как делали это в свое времямногие византийцы. Характерно, что такое поведение.

1 Старец Силуан. С. 67.

Булатовича и других афонских имяславцев и в начале имяславческого конфликта, в России и сейчас вызывает у многих верующих недоумения и нареканиямежду тем, для Византии «было совершенно нормальным и канонически обоснованным подобное отношение к епископам, впавшим в догматические отклонения от ортодоксального учения, подобные утверждению синодального Послания 1913 г., что божественная энергия не является Богом.

Таким образом, А. К. Булатовича можно назвать в каком-то смысле «последним византийцем», появившимся в Русской Церкви накануне крушения, разгрома и гонений, последовавших после 1917 г., последствия которых до сих пор сказываются на жизни российского общества.

Изучение религиозно-философских взглядов и жизненной позиции А. К. Булатовича сегодня важно не только для того, чтобы лучше понимать суть конфликта, возникшего внутри Русской Церкви и охватившего затем практически все русское общество предреволюционной поры. Оно оказывается важным и для того, чтобы понять специфику христианской культуры как таковой — культуры, где теоретические взгляды на Бога и человека самым непосредственным образом связаны с практической духовной жизнью и немыслимы в отрыве от нее.