Рационализация как фактор социальных изменений

Заключение

.

В проведенном исследовании мы попытались проследить, каким образом действие традиционное становится действием «разумным». Исследование показывает, что разум формируется в «пространстве свободы». Разум — это прежде всего особое «умение» управлять собой, «изобретенное» философией. В Новое время это «умение» осваивают средние слои города, купцы и ремесленники, которые используют его для наращивания капитала, как главного оружия в борьбе с аристократией. Рационализируется не только «внутренний мир», но сфера производства и социальных отношений. Современная наука — один из «продуктов» данного процесса «рационализации», совершаемой предпринимателем-капиталистом. Это приводит к глубокой трансформации социума, становлению современного общества и культуры, «судьба» которой — рационализация.

В своей работе «Возвращение человека действующего» Ален Турен отмечает, что «сегодня осуществляется переход от космоцентрического к антропоцентрическому образу общественной жизни. Вместо того, чтобы искать гаранты, т. е. принципы легитимации человеческого действия в отношении вещей вне человеческого мира — в божественной благодати, в требованиях разума или в смысле истории, общество, достигшее самого высокого уровня историчности, определяет человека только в понятиях действий и отношений. Обращение к сущностям и к природе вещей исчезает из области науки».221.

Переосмысливается роль философии и науки в обществе. Они перестают быть Великими Учителями человека, вопрошающего их о смысле: «что делать?». Приходит осознание свободы. Жизнь под знаком Абсолютного Смысла сменяется жизнью, самостоятельно творящей смыслы, рождающей множество смыслов, вынужденных существовать вместе. Формируется новый образ человека и мира. Поскольку наиболее значительные.

221 Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. — М.: Научный мир, 1998. С. 19. штрихи в этот образ вносит неопрагматизм, представленный в работах Р. Рорти, остановимся на его взглядах несколько подробнее.

Как известно, Р. Рорти выдвинул проект «деструкции» предшествующей философской традиции. По его мнению, философию необходимо освободить от метафизичности и фундаментализма, от претензий на познание объективной истины, сущности самой по себе.222 «Лингвистический поворот» в современной философии позволяет переосмыслить прежние философские проблемы. Рорти опирается на идею «вездесущности языка» как всеобъемлющей формы человеческого опыта и на представление о человеке как творческом существе, создающем, а не открывающем истины, реализующим себя в языке и самотворящимся как своеобразный текст". Он считает неоправданными претензии науки на открытие объективной истины. «Истинной» можно считать такую теорию, которая поможет нам достигать практического результата. Вопрос о том, насколько правильно она изображает реальность, это вопрос, который может быть сформулирован на языке прежней философской традиции. Изменение языка позволяет избавиться от псевдопроблем платоновско-кантовской философии. «Мы должны отвергнуть словарь, которым пользуются наши оппоненты, и не позволить им навязывать этот словарь нам. Это значит, что мы должны отстраниться от платонизма и метафизики».223.

По мнению Р. Рорти, необходимо расстаться с представлением о том, что мир разумен и человек способен с помощью своего разума познать этот мир и определить свое место внутри рационально организованного мира. Не существует единственно верного решения социальных, политических и нравственных проблем, поэтому опираться можно не на «объективность», а на «солидарность». Р. Рорти считает, что главным является не столько вопрос об «истине», «объективности», «рациональности», сколько вопрос о том, какой именно собственный образ должно иметь человеческое сообщество. «Спор» между нами и нашими предками должен идти не о том, кто из нас правильней понял Вселенную. Спор — о том, ради чего.

222 См.: Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. — М.: «Традиция», 1997. С. 11−45.

223 Там. же. С. 16. принимаются те или иные взгляды.".224 И еще одна характерная фраза: «Мы не можем считать истину целью познания. Задача познания — достигать согласия между людьми относительно того, что им следует делатьдостигать консенсуса относительно тех целей, к которым следует стремиться и тех средств, которыми следует пользоваться для достижения этих целей."225 Р. Рорти считает, что невозможно отделить вклад в наше знание со стороны самого объекта от вклада в наше сознание со стороны нашей субъективности.

Р.Рорти переосмысливает роль и место философии в культуре. Она не должна занимать какое-то особое место и претендовать на роль высшего арбитра в рамках культуры. Характерно, что Р. Рорти, рассматривая роль философии, использует рыночный лексикон: прежде чем о чем-то говорить, философ должен узнать, а что нужно его клиентам. Философия не может претендовать на знание истины. «Представление о некой особой деятельности под названием „философия“, автономной в рамках остальной культуры. — такое представление оказывается сомнительным, когда ставится под сомнение тот язык, тот словарь, который господствовал в этой деятельности. Когда исчезают платоновские дихотомии, различие между философией и остальной культурой оказывается под угрозой».226.

Свою деятельность Р. Рорти осознает как создание нового языка, с помощью которого можно более успешно решать встающие перед человечеством проблемы. Он считает, что в современных условиях необходимо избавиться от таких метафизических конструкций, как платоновский дуализм сущности и видимости и вытекающих отсюда претензий на познание истины. На них, как правило, опираются различные националистические, коммунистические, тоталитарные движения. Согласие в обществе может быть достигнуто на основе принципов либерализма.

С нашей точки зрения, Р. Рорти проделывает ту же работу, что и другие «теоретики», начиная с Сократа, Платона, Конфуция и заканчивая Мар

224 Там же. С. 29.

225 Там же. С. 30.

226 Там же, с. 20. ксом, Ницше, Хайдеггером, Дьюи и другими современными мыслителями: он обосновывает и утверждает определенную систему ценностей.

Р.Рорти считает, что смысл деятельности философии — «заменить образ человека, устаревший в результате социальных и культурных изме.

227 нений, на новый образ, лучше приспособленный к этим изменениям". При этом философы не должны пытаться быть авангардом общества и культуры, но должны удовлетвориться ролью посредников между прошлым и будущим. Их задача — соединить старые и новые верования, гармонизировать ситуацию, когда язык прошлого пришел в конфликт с потребностями будущего.

Нынешняя ситуация определяется двумя факторами: учением Дарвина о происхождении человека и возникновении массовой демократии. Прежняя метафизика не согласуется с этими достижениями культуры, поэтому необходимо отказаться от метафизических установок философии, пересмотреть её претензии на особый статус в культуре. По мнению Р. Рорти, философии надо найти способ избегнуть трех соблазнов: «революционного позыва видеть философию скорее в качестве агента изменения, чем примирения, схоластического позыва замкнуть себя внутри дисциплинарных границ и позыва к шовинизму».228 В целом работа философии состоит в примирении старого и нового. Если это положение конкретизировать, то примирение старого и нового означает расширение демократии, распространения принципов либерализма.

Р.Рорти считает, что «ради осуществления либеральной утопии можно обойтись без представления о центральном и универсальном человеческом компоненте, который называется «разумом», без способности, которая.

229 л является источником нашего морального долженствования". С этим трудно согласиться. Как раз для осуществления «либеральной утопии» необходим «разумный индивид», которого «создает» философия. Разум — это способность жить «по правилам», причем по правилам всеобщим, это поиск всеобщего и следование ему, умение «жить сообща». Это особая прак.

227 Рорти Р. Философия и будущее//Вопросы философии, 1994, № 6, С. 29.

228 Там же, с. 33.

229 Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. С. 246. тика, особый этос, «открытый» философией и представленный ею в качестве «образца», в качестве нового образа человека.

Р.Рорти считает, что Дарвин радикально изменил представление о человеке и, прежде всего, показал, что нет глубоких различий между человеком и животным, что разум — это просто орудие приспособления к среде. Парадоксальным образом он сочетает эти представления с представлением о человеке как «самотворящемся тексте» или самопрограммирующемся компьютере. Р. Рорти как бы не замечает, что животного «программирует» природа, человек же способен «программировать» себя сам и в этом их основное отличие. Но тогда философия — это умение «программировать» себя, осмысление своей «программы», оснований собственных действий и оптимизация этой «программы», т. е. создание правил, на которые может опираться действие. В этом качестве философия есть рефлексирующий разум, основание и источник разумного действия. Можно, конечно, переименовать его в «чувство солидарности», которое, по мнению Р. Рорти, является основой демократии. Но еще Кант отметил, что нравственные чувства — вещь хорошая, но их главный недостаток — неустойчивость. Поэтому, долг, как система принципов или правил, — более надежная опора действия, чем чувства.

По Канту, правила нравственности — необходимое творение разума. Их необходимость в том, что они гармонизируют совместную жизнь. Р. Рорти не хочет знать никакой необходимости. Есть только польза. Если теоретические конструкции разума полезны, они «истинны». Р. Рорти отказывается от «необходимости» и признает только «пользу». В чем разница? В степени свободы. Необходимость — то, без чего нельзя, что «должно быть», польза — более мягкий вариант необходимости, то, что можно принять или не принять. Смысл релятивизма Р. Рорти — утверждение свободы: никто не может навязывать что-либо другому даже от имени науки или философии. Можно предложить свой «товар» «клиенту», объяснить его «пользу», а дело «клиента» — принять или отвергнуть. Это главный принцип жизни рыночной демократии: не приказывать, а убеждать, договариваться. И все же это скорее утопия, чем реальность, поскольку договор возможен с равными. Неравное распределение собственности и власти — реальность либерального общества, принципы которого стремится утвердить Р.Рорти. Поэтому он и говорит о «либеральной утопии». Преимущество «либеральной утопии» в том, что она не навязывается силой, как это было в период становления либерализма, а предлагается как нечто «полезное».

Р.Рорти в работе «Философия и будущее» пишет, что совместное влияние Гегеля и Дарвина переместило философский интерес от вопроса «Кто мы?»" к вопросу «Кем мы должны пытаться стать?» «Мы должны согласиться с Марксом, что задача философов — не столько объяснить преемственность между прошлым и будущим, сколько помочь сделать будуpon щее отличным от прошлого». Р. Рорти считает, что в настоящее время особое значение обретает проблематика свободы, которая предоставляет как правило личности самостоятельно решать, кем ей стать. Каждый способен быть законодателем своей судьбы, создавать новые проекты собственного будущего.

По мнению Р. Рорти, условие обретения внутренней свободы — осознание того, насколько все в жизни случайно, обусловлено конкретным стечением обстоятельств. Свобода выступает как признание случайности. Мы не должны позволить кому-либо сковать нас собственной интерпретацией должного.

Можно выделить принципы «либеральной утопии» Р.Рорти.

1. Никто не владеет истиной. Свободное и открытое столкновение различных точек зрения.

2. Свобода — право личности самостоятельно решать, кем ей стать.

3. Личность автономна, никто не вправе оказывать давление на других.

4. Нельзя пытаться совершенствовать других, но только себя.

5. Мы не должны позволить кому-либо сковать нас собственной интерпретацией должного.

6. Никто не вправе объявлять свой проект будущего преемлемым для всех.

230 Рорти Р. Философия и будущее. С. 29.

7. Использование убеждения вместо силы.

8. Облегчить людям достижение их необычайно разнообразных частных целей.

9. Консенсус в понимании социального устройства как предоставления каждому шанса самосозидания.

10. Достижение разнообразных частных целей без причинения боли друг другу. Стремление уменьшить жестокость и унижение.

11. Самосовершенствование. Осуществить то, что прежде являлось невозможным, совершить в своей жизни пусть незначительный, но отрыв от предшественников.

12. Рост солидарности. Гарантия продвижения к либеральной утопии — расширение границ идентификации.

Для Рорти свобода — осознание случайности. Мир предстает как некое случайное состояние, а жизнь человека — набор различных случайных ситуаций. Нет никакой «объективной закономерности» или воли Бога, Дао, а есть Я в определенной ситуации. Лучший вариант жизни для индивидапринципы либерализма. Они — условия свободы каждого, условия становления богатого и процветающего общества.

Свобода — возможность достижения конкретных целей. Р. Рорти не обсуждает проблему: какие цели главные, к чему надо стремиться, но из контекста его работ видно, что главная цель — творчество, самосовершенствование. Жизнь есть «литературное произведение». Творчество — создание нового: хоть на шаг обойти своих предшественников. Жизнь превращается в игру с «текстами», их интерпретацию: создавать более совершенные «орудия» для достижения «счастья». Что же такое счастье? Скорее всего это и есть сам процесс творчества, свободного созидания себя, самосовершенствование. Счастье — создание нового: обойти предшественников, быть лучше, выше, сильнее, умнее и т. д. Это мягкая форма конкуренции — сражаться не оружием, а интеллектом, соблюдая принципы либерализма, т. е. соревноваться в интеллекте. Жизнь напоминает игру в шахматы: не имеет значения физическая сила, деньги и пр. если нет ума. Шахматисты фактически сражаются интеллектом и их главное оружие — новации, сделать ход, которого еще не было. Но условие шахматной игры — равенство, соблюдение правил. В современном обществе соревнуются всеспортсмены, артисты, режиссеры, модельеры, парикмахеры, повара, учителя, торговцы. Правила ставят всех в равные условия, вернее, должны ставить. Равные условия — когда есть равенство, свободный переход из практики в практику. В этом и есть свобода — открытие возможности быть кем угодно. Но тогда практики должны быть равны: нет разделения на деятельность творческую и нетворческую, низшую и высшую, господствующую и подчиненную. И Маркс, Рорти хотели создать общество интеллектуалов, творцов, в котором творчество (самосовершенствование и совершенствование «орудий») — самоцель, смысл. Но пути создания этого общества различны.

Видимо надо исходить из того, что в обществе современном (как и любом другом) в разных пропорциях представлены действие традиционное (репродукция), аффективное, разумное. Исторический процесс — расширение сферы разумного действия. Сейчас оно преобладает в производстве, в конкретных практиках, опирающихся на научное знание. В «политике» (практике социальной) преобладает неравенство, индивидуальный и корпоративный эгоизм, несоблюдение «правил», власть силы. Аномия, о которой говорит Р. Мертон, неотъемлемая составляющая жизни рыночного общества, в котором ценится денежный успех. Задача в том, чтобы правила соблюдались, а отклонение не становились правилом. Принципы либерализма, как и всякие правила, нужны тогда, когда есть отклонения. Но они всегда есть, поскольку есть свобода. Свобода — реальная основа рационализации, поиска правил, опоры свободного действия.

Война, торговля, предпринимательство, наука, политика — все это прорастает в пространстве свободы (или не прорастает). Вначале пространство свободы опирается на несвободу и неравенство (господство). Разум создает другую свободу, основанную на знании: умение достигать цель — делать дело. Либо подчинять другого и отбирать у него часть созданного, заполняя досуг войной и праздностью, либо придумать, как ему больше создать, рационализировать процесс производства. Во втором случае неравенство сменяется равенством рынка, равенством перед законом и деньгами. Деньги всех уравнивают и разделяют.

Таким образом «либеральная утопия» Р. Рорти разворачивается в набор правил (законов), ставящих всех в равные условия в процессе делания «дела», творчества нового. Равные условия — «справедливость», «умение жить сообща». Все еще сохраняются прежние способы создания богатстваотобрать. Но рационализация, творчество, создание нового становятся самоцелью.

Можно выделить два этапа в развитии философии. Первый этаппреодоление спонтанности действия (свободы как произвола) и открытие действия разумного (умеренного, справедливого) — это тождественно преодолению эгоизма и выработка умения видеть целое, жить по правилам, предвидеть отдаленные последствия действий, видеть главную цель — разумный порядокэто поиск устойчивого и неизменного, опоры действия, единого во многом, определяющего, господствующего, главного. Разум вместо бога, но разум не как индивидуальный и случайный, а как Мировой Разум, которому нельзя не подчиняться, который управляет всем. Это — сохранение бога, мышление в категориях «господство — подчинение».

Сознание раскалывается на «хочу» и «надо», субъективное, индивидуальное (мнение) и объективное, всеобщее (истину), высшее и низшее. Всеобщее рассматривается как объективное, абсолютное, божественное, высшее благо, главное желание, главное «хочу», найденное теоретиком: ты должен этого хотеть, потому, что это правильно.

Второй этап в развитии философии (постницшеанская философия как её называет Р. Рорти) — осознание того, что не существует объективной истины, необходимости, что «теоретик» свободы, один из многих, что «должно быть» это всего лишь его выбор, его «хочу», которое имеет право на существование вместе с другими «хочу». Абсолюта нет, а есть нечто «полезное», которое каждый волен принять или не принять. «Правила» не абсолютны, т. е. не навязываются силой, а предлагаются как «полезный товар». «Абсолют» предполагает господство — подчинение: для Сократа голос разума — это голос бога. Современная философия утверждает свободу и равенство: нет абсолюта, нет бога, а разум ситуативен, выбор из множества возможностей. Нет единственно правильного действия, человек может поступать как угодно. Единственное правило — не ограничивать свободу другого. Но чтобы не ограничивать свободу другого, надо умерить свои действия, не господствовать. «Не господствовать» означает равенство. Давайте договоримся, что мы все равны. В чем? Вся жизнь и есть выяснение кто чего стоит, т. е. создание неравенства. Значит, договоримся не о равенстве, а о равных условиях борьбы. Но тогда не надо говорить о боге, бессмертной душе, как это делает Сократ. Это опора не на разум (договор), а на аффект страха. Почему? Потому что необходимость правил (справедливости) нельзя доказать. Строго говоря, нет необходимости соблюдать правила, а есть возможность и свобода — свободно принять и следовать им. Это и есть «утопия». Никакая сила не заставит соблюдать порядок, если нет убеждения в ценности порядка, свободного соблюдения правил, убеждения, что они должны быть. Таким образом разница — в понимании себя, в представлении о том, кто я, каким должен быть. Я свободно выбираю себя, я считаю ценным справедливость. Или меня нечто (бог, знание, природа) заставляет действовать определенным образом, определяет мой выбор.

Прагматизм Р. Рорти можно представить как развитие мысли М. Вебера о том, что никакая наука не может научить нас как жить, к чему стремиться. Каждый сам выбирает, кто для него Бог, а кто дъявол. Это осмысление свободы без Бога и без авторитета науки, знания, без Абсолютов. Один из вариантов жизни в этой ситуации — свободный выбор принципов (либерализма, социализма, коммунизма и т. д. с учетом их «полезности», свободное соблюдение правил, которые всех ставят в равные условия, обеспечивают возможность творчества, самосовершенствования.

Другой вариант — разделение общества на «верх» и «низ», специалистов и профанов, правителей и «рабов».

Неопрагматизм Р. Рорти и его «либеральная утопия» могут оказать существенную помощь в анализе ситуации в нашей постсоветской действительности.

Возникшее у нас «пространство свободы» заполняется не капиталистической «рационализацией» всех сторон жизни, а, прежде всего, «своеволием», «праздностью», «насилием», характерными для общества докапиталистического. Своеволие и праздность — этос аристократии, который сохранился на задворках советской культуры, трансформировавшись в этос «блатной» жизни, столь притягательный для всех слоев нашего общества.

Реформаторы" сняли те регулятивные механизмы, которые были выработаны советской эпохой. Но в образовавшемся «пространстве свободы» стихийно ничего хорошего вырасти не может. Это иллюзия, что капитализм формировался «естественно», «сам собой». Как показал уже М. Вебер, капиталистический этос был «создан» протестантизмом и насаждался протестантскими священниками среди своей паствы. Такого методического, жесткого контроля за всеми сторонами личной жизни, который был в протестантских сектах, общество еще не знало. Вырабатывались важнейшие навыки и умения — способность самоконтроля, аскетизм, целеустремленность, способность трудиться не для обеспечения необходимого стандарта потребления, а «для Бога», т. е. вообще без всяких ограничений. И, наконец, — стремление к успеху, измеряемому размером денежного капитала. Капитализм — это «умение» делать деньги, организуя «дело», то «умение», каким торговец и ремесленник победили аристократов. Аристократ этого «не умеет», он умеет господствовать, сражаться и праздновать. Для капиталиста деньги — лифт, поднимающий его наверх. Капиталистическое общество возникло под действием мощного фактора — стремления к свободе и равенству сословия горожан. Рационализация, направленная на «выращивание» денег — средство добиться этой свободы.

Контекст наших реформ совсем иной. То социальное равенство, к которому стремилась буржуазия, у нас было в избытке. Так что же должно стать «двигателем» реформ, ведущих к капитализму? Расчет на простую человеческую алчность отчасти оправдался, но это не самая важная часть капиталистического этоса. Нас разделили на «верх» и «низ», но те, кто вверху, еще не значит — предприниматели. Они не имеют соответствующих навыков и умений", этоса. Это — «новые русские», т. е., попросту, «криминал», бурно разросшийся в «пространстве свободы». Мы создали аномию, хаос, а не порядок. По логике наших реформаторов, теперь необходимо ждать, когда дикий капитализм станет цивилизованным.

Возникает наивный вопрос: а зачем ему это надо? В Соединенных Штатах понадобилась война Севера и Юга, чтобы «нормальный» капитализм победил капитализм авантюрный. Т. е. в обществе должны быть мощные социальные силы, заинтересованные в том, чтобы в «пространстве свободы» вырастал «нормальный» капитализм. В условиях дикой свободы им просто неоткуда взяться. Бессмысленно ждать, что у нас рыночные отношения породят деловую этику, подобную западной. Она может утвердиться, если сознательно и целенаправленно создавать новый этос. Вся государственная машина должна быть направлена на одно: гарантировать соблюдение договора, правил, гарантирующих равные условия конкуренции. Договор предполагает свободу, т. е. возможность поступать как угодно, но ограничивает свободу, делает возможным предсказуемость действий, их прозрачность, независимость от чувств, настроений, эмоций. Это и есть рациональность, действие по правилам, по закону, о чем говорил еще Сократ. Это означает — видеть в другом равного себе. Рынок, свобода, равенство (соблюдение договора) — все это из западно-европейского города, этос горожанина, человека, живущего по закону (договору). Но тогда Россия должна пройти тот же путь: от свободы как хаоса и господства силы к принципу равенства и соблюдения договора, к жизни по закону. Почему не получается? Потому что силы направлены на другое — на взаимную борьбу, на выживание. Нет единого центра, который смог бы целенаправить векторы сил. Это ситуация на дороге без правил движения: никто никуда не может доехать, т.к. энергия уходит на конфликты. Нужны правила — простые, понятные, нужные всем, чтобы все их защищали. Но главное условие — равенство: каждый должен иметь возможность защитить свои права. Это и есть главное дело государства — быть гарантом соблюдения законов. Когда правил нет, индивиды сбиваются в стаи и начинается война стай. Должно быть сильное государство, которое берет на себя функцию стаи — защиту.

1. Абаев Н. В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае. — Новосибирск: Наука, 1989. — 272с.

2. Абаньяно Н. Экзистенция как свобода.//Вопросы философии. 1992. № 8. С.145−156.

3. Аббаньяно Николо. Мудрость философии и проблемы нашей жизни / Пер. с итал. СПб.: Изд-во Алетейя, 1998. -311с.

4. Абрамсон М. Л. От Данте к Апьберти. -М.: Наука, 1979. 176с.

5. Августин Аврелий. Исповедь: Абеляр П. История моих бедствий / Пер. с латин. М.: Республика, 1992. — 335с.

6. Авдулов А. Н., Кульпин A.M., Власть, наука, общество. Система государственной поддержки научно-технической деятельности: опыт США. М., 1996.

7. Аверинцев С. С. Судьба европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к Средневековью // Из истории культуры средних веков и Возрождения. М. 1976.-С. 17−64.

8. Автономова Н. С. Миф: хаос и логос. // Заблуждающийся разум?: многообразие вненаучного знания. / Отв. ред. и сост. И. Т. Касавин. М.: Политиздат, 1990. С.30−58.

9. Автономова Н. С. Рефлексия в науке и философии.//Проблемы рефлексии в научном познании, — Куйбышев, 1983. С.19−26.

10. Адо П. Что такое античная философия? /Пер. с франц. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1999. — 320с.

11. Алексеев И. С. О критериях научной рациональности.//Методологические проблемы историко-научных исследований. М.: Наука. 1982.

12. Алтухов В. Смена парадигм и формирование новой методологии.// Общественные науки и современность. 1993. № 1. С.88−101.

13. Антипина О. Н., Иноземцев В. Л. Постэкономическая революция и глобальные проблемы./Юбщественные науки и современность. 1998. № 4, С. 162−174.

14. Антология даосской философии. М.: Наука, 1994. — 447с.

15. Арефьева Г. С. Социальная активность. (Проблема субъекта и объекта в социальной практике и познании). М.: Политиздат, 1974. — 230с.

16. Аристотель. Вторая аналитика // Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1978. — Т.2. — С.255−346.

17. Аристотель. Метафизика//Соч.: В 4 т. -М.: Мысль, 1976. -Т.1. С. 63−367.

18. Аристотель. Никомахова этика // Соч.: В 4 т. М. :Мысль, 1983. — Т.4. — с.53 -293.

19. Аристотель. Первая аналитика // Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1978.-Т.2. — С.117- 254.

20. Аристотель. Топика // Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1978. — Т.2. — С.347- 532.

21. Аристотель. Физика // Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1981. — Т.З. — С. 59−262.

22. Аристотель. Этика СПб, 1908.

23. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М.: Изд. группа «Прогресс" — «Политика», 1992. -608с.

24. Артемова О. Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине: По австралийским этнографическим данным. М.: Наука, 1987. -199с.

25. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках / Сост. Л. Н. Рожанский. М.: Наука, 1988. — 332с.

26. Асмус В. Ф. Античная философия: Учебное пособие. 2-е изд. М.: Высш. шк., 1976.-543с.27.