Демократическая модернизация российского общества: социально-философский анализ

Актуальность исследования. С октября 1993 г. Россия встала на путь державных демократических преобразований. Советская система, просуществовавшая 76 лет, канула в Лету. Фронтальные изменения, связанные с отходом от центрально-административной, командно-директивной стратегии жизнеорганизации, наталкиваются на инерцию неприобщенных к социальной демократии народных масс, руководимых авторитарной элитой.

Выработанный обществом в опыте перестройки некий дух демократии стимулировал развенчание коммунистического режима, способствовал упрочению в отечественной социальности начал либерализма, конституционализма, правооснащенности деятельностного обмена. Однако именно начал. О полном и окончательном укоренении конститутционно-демократического состояния, гарантирующего всестороннее вовлечение, участие граждан в вершении дел сообщественных, обеспечивающего надлежащие предпосылки национальной и персональной безопасности, благосостояния, говорить не приходится.

Российская власть не утратила «вседержавной позы" — российский народ не обрел «трезвой ясности». Во всем этом проглядывает отъединенность, гражданская разобщенность одного с другим.

Требуется, следовательно, уточнить существо, магистрали конституционно-демократического обновления страны, линии модернизации общественного сознания, социальной интеракции. Как и куда пойдет инновационный процесс, кем и чем он будет направляться, какими эффектами завершится? Станет ли его итогом искомое — народно-демократическое?

Данные и однопорядковые им проблемы составляют стержень социально-философской рефлексии.

Известные идейные течения, движения, умонастроения, платформы, позиции исчерпываются оппозицией «Европа — Почва».

На одной стороне — критика вестерна, дистанцирование от Запада, неприятие накопленного им гражданско-демократического опыта. С идейной точки зрения ситуация воспроизводит обстановку середины XIX в., характеризующеюся острой пикировкой западников и славянофилов.

В политической истории страны консервативно-автократические тенденции неизменно одерживали победу над либерально-демократическими. Некое изъятие из отечественного опыта — время с принятия Конституции 1993 г., декларирующей демократическую перспективу российского развития, крепящуюся на разделении властей, соблюдении прав человека, обеспечении политического плюрализма, партийного представительства. Оценка существа, реальной выполнимости декларированных возможностей составляет серьезную обществоведческую задачу, в особенности в условиях отработки в России общедемократических принципов существования.

Степень научно-теоретической разработанности проблемы. Вопросам статуса демократического устройства социума, формам, способам, предпосылкам объективации демократизма посвящена колоссальная литература. В качестве концептуального фундамента анализа основополагающих устоев демократии использованы труды классиков философии: Платона, Аристотеля, Спинозы, Руссо, Шеллинга, Гегеля. В трудах Гоббса, Локка, Монтескье, Токвиля, Мак-Клюена содержится инспирирующий материал по теории и практике гражданского общества, путям овеществления непосредственной, представительной, делиберативной демократии. Идейная база осмысления отечественной демократической традиции образована изысканиями С. Соловьева, В. Ключевского, М. Сперанского, Б. Чичерина, П. Милюкова, М. Покровского, П. Струве. Заметный вклад в разработку указанной проблематики внесли А. Ахиезер, И. Клямкин, В. Ильин, А. Панарин, Е. Ясин, Б. Капустин и др. Несмотря на несхожесть взглядов общую трактовку обстояний отличает одно: боль за судьбу отечества, его демократическое грядущее. Последнее резюмируется убеждениями: в настоящий момент возможность поддерживать стабильность, порядок в обществе покоится не на педали, а на легально организованной способности высвобождать внутреннюю инициативу. Через самоорганизацию, народную демократию.

Демократия" не идентична «демократам». Как говорил Владимов, это вещи подчас далекие друг от друга, прямо не совпадающие. С общинной практикой волюнтарного социума повсеместно и всесторонне пора кончать. Изменение структурных признаков социальности изменит строй жизни, обмен деятельностью, бытие человека. Подспудьем общего блага должна стать свобода лица, принцип добровольного соглашения (на что указывал еще Кропоткин). Фигура носителя власти — выборного, ротируемого функционера — не может быть определяющей. Персонифицируемый политический режим обречен, что рельефно демонстрирует наша политическая история. Отречение от власти Николая II (март 1917 г.), самоизоляция Горбачева (август 1991 г.) вызвали развал социальности. С бесчисленными, невосполнимыми человеческими, гражданскими, геополитическими утратами. Отсюда судьбу России, ее народа, государственности правильно вручать не в чьи-то (как выясняется, не всегда добропорядочные), но лишь народные руки. Судьба России должна стать общенародной, всемерно демократической судьбой.

Цели и задачи исследования. Цель диссертации — подвергнуть рефлексии пути и принципы упрочения демократии в России в гражданской социально-политической динамике. Достижение поставленной цели предполагало решение следующих сопряженных задач:

1.Уточнить особенности исторического вызревания общественно-демократических форм в России;

2. Исследовать институциальный порядок отечественного партстроительства в качестве механизма легального заявления гражданского интереса с публичными технологиями его отстаивания;

3. Эксплицировать существо российской демократии на современном этапе.

Предмет и объект исследования. Предмет исследования — упрочение демократических форм в национальной социально-политической истории. Объект исследования — социальные состояния российского общества, характеризующиеся тем или иным воплощением устоев демократии.

Теоретико-методологический базис исследования обусловливался характером предметнотематической сферы, равно как структурой работы. Поисковым основанием выступали принципы историчности, объективности, реалистичности, всесторонности, конкретности рассмотрения. Содержательным остовом изысканий послужили труды классиков обществознания, результаты разработческой деятельности современных зарубежных и отечественных авторов. В качестве непосредственного инструмента движения в материале применялись общенаучные методы анализа, синтеза, генерализации, индукции, дедукции, аналогии, восхождения от абстрактного к конкретному. Достоверность исследования обеспечена соответствием избранной методологии целям и задачам работы, надлежащей теоретико-методологической демонстративной фиксацией идей, их эмпирической верификацией. Диссертация удовлетворяет требованиям паспорта специальности 09.00.11 — социальная философия.

Информационной базой диссертации послужили труды классиков социально-политической истории, социальной философии, политологии, политической социологии.

Положения, выносимые на защиту и их научная новизна:

1. Уточнены особенности исторического вызревания общественно-демократических форм в России. Продемонстрирована нереализуемость модели народного представительства на Руси вследствие упрочения авторитарной системы, поставившей не на выражение воли народа, не на уполномоченных общества, а на келейные совещания правительства с собственными агентами. Конкретным выражением этого явилось.

— государство функционирует не как народный союз, но как династический приход, большая вотчина, наследственная собственность, хозяйство со своими доходными статьями и обкладываемыми классами населения;

— власть отправляется не по закону, а по усмотрению, отсутствует элементарная правовая регламентация управленческих акций;

— цель государства подчинялась эгоистическому интересу хозяина земли и самый закон носил характер хозяйственного распоряжения, исходившего из кремлевской усадьбы и устанавливавшего порядок деятельности подчиненных;

— господствует начало повинности, неоставляющее места частным интересам, приносимым в жертву державе;

— полномочное положение лиц определяется не правами, а обязанностямивсе и всякие формы управления (в том числе местное самоуправление) — орудия централизма;

— земский Собор не становится постоянным органом народных нужд и интересов, общенациональным законодательным учреждением, входящим в государственный порядокпо существу, он лишился земского характера, стал представительством только верхних классов;

— местные выборные учреждения в систему местного самоуправления для удовлетворения местных нужд не складываютсяони выступают служебным орудием рассеянной по губерниям коронной администрации по «общегосударственным делам».

Социальные анахронизмы в виде полукрепостнического уклада общественной жизни подверглись фронтальной ревизии в ходе народных выступлений 1905 г. В результате упразднены рутинные скрепы консервативно-дворянской организации: а) отмена выкупных платежей, окончательно ликвидируя помещичье землевладение, открывая простор единоличному крестьянскому хозяйствованию, означала обретение самым массовым слоем крестьянской страны — крестьянством — экономической свободыб) ограничение самодержавной формы правления — Манифест 17 октября даровал свободы политические: начал оформляться всегражданский политический спектр, предприняты практические меры по созыву законодательной Государственной Думы.

При всей той смете, однако, вынужденные почины короны половинчаты. I Госдума, проработав 2,5 месяца, царским распоряжением (противоречащим положению 17 октября) распущена. Аналогично распущена II Госдума, проработавшая 3,5 месяца. Правительство приняло новый неодобренный всенародным органом избирательный закон (третьеиюньский переворот 1907 г.). Видимость парламента (нерешавшего назревших общественных вопросов типа — созыва Учредительного собрания, принятия Конституции, дальнейшего ограничения самодержавного произвола, гарантий народного представительства, земплепользования и т. д.) восстановлена в функционировании III Госдумы (1908;1912 гг.), являвшей собой проправительственный форум, ло-яльнейшую «оппозицию его величеству» (Милюков). IV Госдума (1912;1917 гг.), как и ее предшественницы, также не стала инсталляцией парламентаризма. Тем не менее значение думского опыта состоит в разрушении архаичного бесконтрольного самовластья: с апреля 1906 г. подданные российской империи освободились от закрепощении личности, несовместимого с понятием свобод и прав цивильного гражданина. Акт 17 октября — не рядовое самоограничение самодержавия. Невзирая на всяческие изъятия, попятные движения, отступления от принятых правил, с 1906 г. страна, народ, наконец, возымели основной закон, двухпалатное демократическое представительство, гражданские и политические права, перспективное местное управление.

Между тем в результате непродуманных импульсивных откатов в политической модернизации в виде урезания прав и народа, и Госдумы, паралича высшей власти (министерская чехарда во время I Мировой войны, когда сменилось 4 премьера и 44 министра), пассивности, безответственности двора, монаршей особы, 22 февраля покинувшей воюющую, бурлящую столицу, имело место тотальное накопление конфронтационности.

2. Исследован институциональный порядок отечественного партстроительства в качестве механизма легального заявления гражданского интереса с публичными технологиями его отстаивания. Показано отсутствие возможности развернуть институт непосредственной демократии на протяженном пространственном интервале: ввиду неоперативности, затратности управления подобная форма социально-политического устройства — на фоне постоянной борьбы угрозы на два фронта, необходимости жесткой редистрибуции скудного прибавочного продукта, дирижизма, администрирования — оформиться в отечестве не могла.

Реальное складывание института представительной демократии связывается с выпуском Манифеста 17 октября. Дарованные им свободы, однако, подрывались противоречащими его положениям правительственными демаршами (разгон I, II государственных Дум). После утверждения советской власти оппозиционные партии запрещены. Формально двухпартийное правительство прекратило деятельность после выступления (6 июля 1918 г.) левых эсеров. С этого момента устанавливается диктатура монопартийной культуры, подменившей собой общегражданские народные органы власти.

На обширном историческом материале обосновывается, что военно-коммунистический диктат, большевистское самодержавие, безальтернатив-ность выборов, вождизм, волюнтаризм, правонеоформленность партийных починов (легитимация последних в обход юридического универсализма проводилась явочной принадлежностью к коммунистической касте), силовое подавление оппонентов, опора на террор, а не закон, исключали укоренение правового порядка, гражданского общества, политической демократии.

В 1990 г. отменена 6 статья советской Конституции, что создало предпосылки диверсификации политического спектра (политический плюрализм, многопартийность). После августовского 1991 г. путча прошла департизации государственных учреждений.

3. Эксплицировано существо российской демократии на современном этапе. Многопартийность, как таковая, обосновывается в работе, — формальная предпосылка демократии. Вне действенного соперничества, конкуренции, аналитики, критики гражданских платформ, программ, линий демократия не способна ни сложиться, ни состояться. Однако одного соблюдения условия свободы циркуляции политических идей для демократии недостаточно. Реальная предпосылка социальной демократии — эффективное народовластие. Проблема обеспечения последнего крайне важна.

Демократия имеет место там и тогда, где и когда реализуется возможность а) непосредственного заявления политического интереса (формальная предпосылка) — б) ненасильственная смена власти (реальная предпосылка). Все решает воля народа, заявляемая через выборы.

Колоссальными издержками наличного регламента властеотвода оказывается порочное единство парламентского большинства, правительства, администрации президента: фактически это одни люди. Возражения подобной организации, естественно, принимают различные формы, суммируются, однако, пониманием опасности главного: в ситуации подрыва разделения властей, гипертрофии субъективного фактора возрастает вероятность установления диктатуры.

Фикс-пункт демократии — зависимость власти от выборщиков. Демократия — не свод деклараций (идеология), но техника — акты, процедуры, инициативы, предполагающие трансформацию реалий вследствие самоорганизации снизу. Таким образом, выражающая конкурентность, состязательность, политическую дифференцированность социума многопартийность — полделалишенная практической эффективности многопартийность оказывается ненужной ни народу, воспринимающему ее как инструмент «политической трескотни», ни власти, воспринимающей ее как инструмент персональных амбиций.

Пропорциональная система во многом вступает в противоречие с императивами демократии. Выборы по партийным спискам с установленным регламентом (не уведомительный, а разрешительный принцип партстроительства, отмена порога явки выборщиков, поднятие процентного барьера вотирования — меры не из разряда демократических) не позволяют на уровне законотворчества отразить дифференцированность интересов общества.

Директивно-административное сужение корпуса законодателей, истончение элитного слоя, озабоченного выработкой ответственных публичных решений неприятным образом имеет уменьшение политической активности населения (явка на выборы) — оформление неинституциональной (площадной) оппозиционной легитимности (марш «правых») — дискредитацию Думы как самодостаточного органа, имеющего инициативные функциикризис модели разделения властей (лояльный безликий парламент становится затратным аппендиксом правительства) — разрыв связей депутатов с электоратом (депутаты представляют не население, а партии по правилу selection before elections) — увеличение вероятности просчетов в законодательных почи-нах (пакеты законов о монетизации льготпорядке контроля алкогольной продукциигражданстве и правовом положении иностранцевжилищный кодекс и т. д.) — сокращение объема полномочий (по индексу Фиша, объем полномочий отечественного парламента 0,44 — практически сопоставим с потенциалом законодательных ассамблей среднеазиатских автократий) — упадок народовластия (руководимые сверху партии удаляются от народакурс на наличие в Думе гарантированного проправительственного большинства делает орган однобоко однопартийным, реставрирует тлетворную иллюзию будто «планы партии — планы народа») — некритикуемость правительства (вне монополии пропрезидентского лобби в парламенте в случае неутверждения председателя правительства президент назначает его же, а ГД распускаетпри монополии подобного лобби парламент занимается тривиальной правительственной апологией).

Перспективная стезя будущего России — народная, а не партийная демократия. Вступить на нее позволит конституционная реформа, имеющая в виду отказ от пропорциональной системыпереход на прямые выборы депутатов по одномандатным округамдепартизацию избрания президента, — здоровую самоорганизацию снизу.

Теоретическая значимость работы заключается в концептуальной проработке сюжетов исторических форм, принципов, перспектив упрочения демократии в России. Рефлексия устоев отечественной социально-политической жизни на предмет их способности инициировать состояние демократии способствует выработке адекватного взгляда на природу национальной гражданской модернизации.

Практическая значимость исследования. Использование развитых автором моделей, предложенных обобщений, выводов позволит оптимизировать трактовку социально-философской проблематики. Результаты поиска могут найти применение в преподавании — подготовке, чтении общих и специальных курсов по философии, политологии, макросоциологии.

Апробация исследования. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях автора, излагались на научных конференциях («Ломоносовские чтения» — МГУ, «Шаг в будущее» — МГТУ им. Н.Э. Баумана). Основные результаты исследования изложены встатьях общим объемом п. л.

Структура и объем работы обусловлены целью, задачами, принятым способом исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, насчитывающего 120 источников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Удаляющие Россию от Европы сугубо восточные элементы недемократического гражданского жизневоспроизводства резюмируются следующим.

1. «Монгольское право на землю»: вся земля — ханаОрда не знала земельной частной собственности. Во многом благодаря данной монгольской трансплантации на Руси утвердился своеобразный, Европе неведомый сельский поземельный мир, просуществовавший без ощутимых изменений до Екатерины II. Последняя, уравняв поместья (земли за государеву службу) с вотчинами (наследуемая собственность), по сути провела приватизацию земли с крестьянамикрестьяне из крепости к земле перешли в крепость к помещикам. Императрица создала собственников земли наверхувнизу их так и не стало. Ответ народа был однозначным: неприятие новаций вылилось в устойчивую тенденцию преодолеть ложное состояние — выйти из-под грабителей-помещиков, возвратиться к порядкам «как раньше» — работать на целое (коронное государство). (Ср. с недавней демократической приватизацией общенародной собственности, перераспределенной не в интересах производителей, а слуг государевых — директорского корпуса.) Для настоящей и стоящей реформации России нужен здоровый опыт собственничества для всех, в первую очередь — народа. Его пытались наладить Столыпин, Витте. По закону 15 ноября 1906 г. разрешались рыночные операции с землей (продажа, залог наделов), создававшие предпосылки товарно-производительной многоукладности. Не получилось. Не получилось настолько, что в наши дни с горечью констатируем: по сей день в России — крестьянской стране — не сложился слой собственников-землеобработчиков, способных прокормить население 1/8 планетарной суши.

2. «Монгольский властный орднунг»: абсолютное, ничем не ограниченное, беспредельное самодержавие, бывшее инструментом выражения и преодоления вольности внутри Степи. Верно, на Руси пробивались ростки структур, не позволяющие однозначно квалифицировать ее управленческий строй как тривиальную азиатскую деспотию. К ним можно отнести практику веча, земских соборов, суда присяжных, местного самоуправления. Однако говорить определенно о них как о нечто большем, нежели о ростках, не позволительно. Отечественный державный опыт не консолидировал их в полнокровные работоспособные институты. Монгольская политарная система, являясь наведенным моментом, активировала моменты традиционного имманентного плана. В силу охарактеризованной выше сложной комбинации геостратегических факторов Русь тяготела к авторитарному типу социума. Сильная власть, властность — традиционное моделеобразующее поле, выступило питательной средой, обильно удобренной монголами, придавшими ему всестороннее институциональное качество. Симбиоз традиции и степных устоев повлек оформление феномена безнарядной власти.

Социологическая транскрипция этого феномена исчерпывается признаками: сакральность, отделенность от общества, безответственность, пра-вонесообразность. Онтологическая его (феномена) транскрипция такова: содержание бытия, структурообразующая стихия, смыслоопределяющее, жиз-непорождащее начало, источник истины, совершенства, блага, пребывающий над ними, наделенный непререкаемым авторитетом, неподвластный уму, не-критикуемый114. Порядок заменен принуждением, карательной мерой, репрессией. Всеобщим регулятором поведения становится исключающая право сила. Неправовой способ российского обмена деятельностью — от силовой иерархии. Право сакрализует нормы. Сила — волюнтарные акты. Никогда в истории России силовая иерархия не позволяла защищать, отстаивать права. Власть проявлялась в универсальной, креативной функции, творящей соци.

114 См.: Яковенко И.Гр. Власть в русской традиционной культуре: опыт культурологического анализа // Рубежи. 1996. № 8. ально-культурный космос115. До революции томемом-властителем выступал бог, государьпосле революции — вождь, партия. Доверие к власти как носителю абсолютов оправдывалось ее сакральной природой. Даже в послереволюционные до мозга костей атеистические годы сплошь да рядом практиковались сентенции: «РКП никогда не ошибается, РКП всегда права, РКП всегда предвидит правильно ход событий, РКП обладает в максимальной мере талантом, умом и характером. В промежутках между партийными съездами этими качествами обладает ЦК РКП, а в промежутках между заседаниями пленумов они принадлежат Политбюро ЦК» (Ю. Ларин). Чем не священнодейство?

Священнодейство подтачивалось в смутные времена — эпохи провалов, кризисов власти. Смута — период фазовых переходов — актуализировала протестные движения снизу. Причина своеволения народа — не географическая масштабность, а безысходность. Терпя произвол власти верховной, народ ищет повода проявить власть собственную. И как водится, в форме не-взнузданной. Моменты фазовых переходов (смена власти, социальная трансформация, модернизация, революция) — бич России, не отработавшей в своем прошлом ламинарных технологий замещения субъектов власти;

3. Монгольская враждебность городской культуре: скандинавы именовали Русь X—XII вв. Гардарикой — страной городовмонголы, разорив древнюю городскую структуру Руси, лишили страну благотворных цивили-зационных эффектов мануфактурной стадии производства и последующего промышленного переворота (они дериваты городского общества). Урбаниза-ционный переход, который узнала в это время Европа, в России не состоялся. «Средневековый город, цеховое ремесло, — подчеркивает М. Туган-Барановский, — были почвой, из которой выросла вся цивилизация Запада, весь этот в высшей степени своеобразный общественный уклад, который.

115 См.: там же. поднял человечество на небывалую культурную высоту. Город создал новый общественный класс, которому суждено было занять первенствующее место в общественной жизни Запада — буржуазию. Достигнув экономического преобладания, буржуазия стала политически господствующей силой и вместе носительницей культуры и знания. Историческое развитие России шло совершенно иным путем. Россия не проходила стадии городского хозяйства, не знала цеховой организации промышленности, — ив этом заключается самое принципиальное, самое глубокое отличие ее от Запада, отличие, из которого проистекли, как естественные последствия, все остальные. Не зная городского хозяйственного строя, Россия не знала и той своеобразной промышленной культуры, которая явилась отправной точкой дальнейшей хозяйственной истории Запада"116. На Западе город выполнял цивилизационные функции для деревни. В России сохранившаяся недоразвитая городская инфраструктура сосредоточила политарные функции — стала оплотом выколачивания из деревни дани (отсюда — агрессивный поход города на деревню, не завершенный посегодня). На Западе город выполнял социальные функции — подготовил гражданское общество, буржуазию. В России, где удельный вес горожан составлял в веках 3—10% населения, город не выполнял культурной, общегражданской миссии. Но и это не все. Простой, но в высшей степени ответственный и полный критерий оценки роли монгольского ига на Руси состоит в понимании связи урбанизации с интенсификацией воспроизводственной деятельности. Поскольку суть урбанизации — территориальная концентрация участников производства, обеспечивающая прогрессивный рост производительности труда на базе технического обновления, улучшения организации трудового взаимодействия, экономии ресурсов, оптимального использования рабочей силы, постольку урбанизационный процесс по своей природе не может не быть процессом модернизационным, включающим чрезвычайно вы.

116 Вехи. Интеллигенция в России. М, 1991. С. 419−420. сокое по историческим темпам, радикальное преобразование всех сторон общественной жизни на «городских» началах117.

Если учесть, что направленная активная урбанизация России началась с Петра, можно представить, насколько прерванное монголами, несостоявшееся городское обновление существования затормозило ток исторического процесса для России. Монгольское долговременное присутствие на Руси, несовместимое с урбанизмом, ответственно за экстенсивность, инерционность, неиндустриалъность, несбалансированность нашего общественного устроительства. Урбанизм, неизбежно порождая историческую динамику, автономизацию личности, тем самым разрушает, отрицает традиционную культу-118 ру. Город и Запад — неразделимы, анти традиционны. В силу же монгольской негородской диспозиции традиционная культура на Руси трансформирована не была. Этим все сказано.

Далеко не исчерпывая имеющиеся многозначительные смыслы и по-ложенности, вызванные монгольской прививкой на Русь принципов степной жизни, обратим внимание на то, что монголизм вкупе с византизмом конституировал кратократизм в квадрате. Национальная история завязывалась на стыке политарной византийской и потестарной ордынской линии. Власть прирастала властью, сила крепла силой. Свершилось инерционное накопление могущества. Ударило оно по народу. Субъект власти в Европе дифференцировался: от индивидов через цеха, города, монастыри, общины, корпорации к парламентам. Субъект власти в России интегрировался: от индивидов через города, монастыри, общины, соборы к царскому единодержавию. Ордынство и византизм, пересекшись, образовали ту почву, ту пространственную зону, из которой и на которой оформлялась отечественная властная.

117 История России. XX век. М., 1996. С. 396.

118 См.: Яковенко И.Гр. Противостояние как форма диалога // Рубежи. 1995. № 6. система119. Ее окончательное оформление связывается с большевизмом, который мы толкуем в качестве третьего капитального основания удаления России от Европы. Большевизм опустил над страной «железный занавес», завершил процесс ее самоизоляции. Подорвав значимость отношений народовластия, отбросив развитые правовые упаковки, большевизм полностью са-крализовал власть. С приходом большевизма в России утвердилась кратокра-тия в кубе.

Еще раз дифференцируем власть как социальный институт и как сакральную сущность. Можно настаивать на необходимости силы власти (власть как социальный институт) для России, ее выживания. Только сильная власть (византийское начало) могла перестраивать, одухотворять, подкреплять, обеспечивать существование в конфликтной геополитической среде обитания при опасности борьбы на два фронта. Глубоко прав Леонтьев, фиксировавший: «Византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь. Византизм дал нам силу перенести татарский погром и долгое данниче-ство. Византизм дал нам силу. в борьбе с Польшей, со шведами, с Францией. Турцией. Под его знаменем, если мы будем ему верны, мы. будем в си.

190 лах выдержать натиск и целой интернациональной Европы." Но следует отметить необходимость власти силы (власть как сакральная сущность) для России, — дело, служению которому, унаследовав порывы Ивана IV и Петра I, всецело отдались большевики, совместившие с кратократией гражданский произвол, тенденцию, «не подражая ничему», писать историю «прямо от себя».

Легализовав нетерпимость, безответственность в официальный курс, превратив насилие в рычаг преобразований, большевизм открыл наиболее темную страницу отечественной истории, могущую квалифицироваться как.

119 См.: Пивоваров Ю., Фурсов А. Русская система // Рубежи. 1995. № 5,.

120 Леонтьев К. Н. Собр. соч. Т. 5. С. 137−138. цивилизационный изоляционизм"121. Термин «изоляционизм» в данном случае следует трактовать своеобразно — как стержень поведенческой символики, ориентирующей на созидание антиевропейской «ретроспективной Утопии». Вся критика западных начал от Герцена до народников была как бы практически выражена большевистским опытом, порывавшим с Европой везде, во всем.

4. Право. Один из видных адептов российского модернизма П. Виноградов настаивал: «необходимо усвоить основные начала правового порядка, гражданской обеспеченности и политической свободы, и для успешного их усвоения нельзя не справиться с уроками европейской истории"'22. Ничуть не бывало. В результате всего в России установлена самая несовершенная диктатура. Об опасности такого поворота предупреждал Плеханов, увещевая: «вместо диктатуры рабочего класса. будет диктатура нескольких десятков.

123 лиц, что еще менее уместно, чем диктатура пролетариата" .

5. Строй. Советская власть, читаем в революции VII съезда РСДРП (б), «уничтожает отрицательные стороны парламентаризма, особенно разделение законодательной и исполнительной властей"124. Отрицательные стороны советской власти уничтожала диктатура партии, которая особенно добивалась «своего полного господства в. государственных органах"125. Отрицательные стороны диктатуры партии уничтожала диктатура ЦК. В завершение, отрица.

Также см.: Россия: опыт национально-государственной идеологии. М., 1994.

122 Особождение. 1903. № 11.

123 Плеханов Г. В. Полн. собр. статей и речей. 1917—1918 годы. Париж, 1992. С. 218.

124 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1.М., 1962. С. 415.

125 Там же. С. 446. тельные стороны диктатуры ЦК уничтожала диктатура вождей. Прав был Плеханов, предупреждавший об опасности коммунистической олигархии.

6. Личность. Статья 127 сталинской Конституции гласила: «Гражданам.

СССР обеспечивается неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокуро-126 ра". В реальности правовые (репрессивные) действия отправлялись без закона, суда, санкций — тройками, двойками, ОСО, по списку, незамедлительно. В порядке исторического эксперимента утверждено социальное бесправие, антиличностный неконституционизм. Как там у Мольера: «. меня удивляет, что в этой стране совершенно не соблюдают нормы судопроизводства. Да, я вам уже докладывал, что здесь начинают с того, что повесят человека, а потом уже разбирают его дело». Как будто о нас сказано, с нас списано.

7. Собственность. В освещении сюжета (в обход всех и всяческих раскулачиваний, экспроприаций) оценим лишь один эпизод, связанный с активизацией потенциала приватного производителя. Середина 50-х — наиболее успешные годы для реального секторауспех вызван социальной ориентированностью хозяйствования, стимулированием роста личных подсобных производств. И что же. С 1956 г. экономика методично приносится в жертву политике. Развертывается кампания против продуктивной инициативы граждан. 6 марта выходит печально известное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об уставе сельскохозяйственной артели и дальнейшем развитии инициативы колхозников в организации колхозного производства и управлении делами артели». Рекомендовано (добровольно-принудительно) а) сократить размер приусадебных участков колхозниковб) ограничить поголовье скота в личной собственности. 27 августа того же года обнародуется директива Совета Министров СССР о запрете на использование в качестве кормов для скота хлеба, крупы, иных приобретенных в государственной и.

126 Съезды Советов СССР в постановлениях и резолюциях М., 1939. С. 280. кооперативной торговле продуктов. Дальше — больше. С усердием, достойным лучшего применения, принялись внедрять хрущевскую идею-фикс нелепых агрогородов. В который раз в России задавили собственника, отстояли уравнительность, ничтоже сумняшеся проявили всесильность власти (подобно тому, как ранее отменили закон стоимости для социализма, закрыли экологию). Только реки не потекли вспять. Инспирированный властью губительный почин «Догнать и перегнать Америку» на фоне бездарных разорительных действий, в очередной раз подорвав хозяйство, с треском провалился.

Пытаясь выразить одним словом, что сделал большевизм в нашей истории и с нашей историей, остановимся на слове «пантократия». Специфика большевистского этапа бытия отечественного — реверсия наиболее архаичных «вненарядных» пластов социальности, реабилитация дремучего тотеми-ческого уровня власти. Тогда как в Европе шел активный распад ткани традиционализма (градостроительство, социальное расслоение, рыночные отношения, парламентаризм, конституционность, права человека), в России практиковалась его консервация (уравнительность, общинность, гражданское бесправие, социальная закрепощенность, диктатура). Рыцари «конечной черты» большевики пополняли нашу жизнь преимущественно исключениями из западных правил. Если цивилизационную норму Европы как исходное принять за некий позитив, большевистское социотворчество возможно квалифицировать как «вопрекизм» — евронегативизм.

8. Мессианизм. В истории отечественной культуры развернутых понятий осевого времени, линейных образов развития не сложилось. Раз возникая, они испытывали жесткий прессинг архаичных мессианских комплексов. Последние подразделяются на пессимистические и оптимистические. Типичный выразитель первых — Чаадаев, в первом философическом письме весьма некритично утверждавший, будто «провидение исключило нас из своего благодетельного действия на человеческий разум. всецело предоставив. самим себе», будто бы в крови у нас есть нечто враждебное «истинному прогрессу». Поборники вторых — многие и многие критики европеизма, усматривавшие суть кризиса западной жизни кто в отходе от веры (технология преодоления кризиса — оправдание православия, возведение его на новую — всеобщую — ступень разумного сознания — теократический проект В. Соловьева), кто в социальной конфликтности (технология преодоления кризиса — пролетарско-социалистический переворот, перерастающий в мировую революцию — коммунистический проект скачка из предыстории в историю). Западный образ жизни в последние век-полтора действительно проверяется на прочность со стороны таких явлений, как национализм, расизм, индустриализм, консьюмеризм и т. д. Однако ввиду динамичности, иннова-ционности социальных институтов эти безусловно негативные явления блокируются позитивными их антиподами в лице антисциетизма, укрепления семьи, общественного патронажа, наращивания среднего слоя, усиления роли социально ответственных страт и т. д.

В любых своих проявлениях российский мессианизм смахивает более на «пасквиль, чем на жалость». Будучи атавизмом, вбирая предысторические, доосевые чаяния, неснятые обошедшей нас Реформацией, комбинируя непе-ремолотой, некритичной архаикой (всевозможные хилиазмы), он не противостоит и не отменяет вполне рациональных подъемных и восходительных западных настроений и устремлений.

9. Социальный романтизм. Доосевая культура архаики, воссоздавая мессианско-манихейские мотивы противоборства добра и зла, противостояния света тьме, возбуждает волюнтарную интенцию «шапку в охапку» писать историю с чистого листа. Первопроходцам, революционерам, реформистам, модернизаторам на Руси традиционно мешают реалии. То качество социальности, то пасьянс сил, то граждане. Со свободой «дикого осленка» проводится вызывание «окончательного действия», поглощающего неправду правдою, поражение победою, отставание опережением. Приближение чуда «мертвые 1 воскреснут нетленными, а мы изменимся» , — камертон преобразовательных починов, инициатив. Перестроить. Ускорить. Перегнать. В этих повелительных глаголах пафос неленивой отваги воплотить новый порядок, основать неведомое. Дабы сбылось слово написанное, идея помысленная. Идеальное. С державой, соплеменниками в России, руководствуясь этим, власть всегда, везде так и поступала. От Андрея Боголюбского через Ивана IV, Петра I до большевиков и демократов. Декорации меняются, сцена та же. Извечная отечественная борьба за гражданские свободы, всеобщее счастье извечно же венчается разъедающим, глумливым, риторическим вопросом, точно вопрос Пилата: народ освобожден (в очередной раз), но счастлив ли народ? Богатые не нищают, нищие не богатеют. Зрелище неустроя, открывая боренье душ, заполняет неписанные страницы нового анамнеза болезни «интеллигентской мысли» (Федотов). Где Россия опять? В поисках свободы. Затем. Все возвращается на круги своя. Цикл повторяется.

10. Прерывность. Волюнтарные потуги власть имущих писать историю с чистого листа, полагать законы природе, плодя, увеличивая несообразия, потворствуют разрыву времен, нарушают связи в делах поколений. «Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя"128, — сетовал Чаадаев. Застой, наряду с хаосом, — нечто противостоящее цивилизации. Цивилизация, подчеркивалось ранее, зиждется на отточенных алгоритмах обмена деятельностью, наращивающих успехи культуры от науки, права до материального благополучия, бытового комфорта, устоев повседневности. Цивилизация, следовательно, поддерживается: 1) твердыми правилами воспроизводства существования;

1271 Кор. XV, 52.

128 Чаадаев ПЛ. Полн. собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1991. С. 323.

2) инновационными актами — духом творчества, улучшения, оптимизации, изобретательства. На общедоступном языке эти начала именуются «сохранение» и «изменение». Цивилизация представляет их синтез. Сохранение закрепляет, изменение перекрывает достигнутое. В России баланс данных начал нарушен в ущерб сохранению. Оттого здесь — хаотически-застойное (важный очередной оксюморон) брожение. Незакреп л яющиеся изменения не вызывают благотворных кумулятивных эффектов восходящего поступательного развития. Характер страновой эволюции — порывистый, инверсионный с непредвиденными ускорениями и спонтанными торможениями, причудливыми, подчас немотивированными чередованиями концентраций и иррациа-ций, мобилизаций и демобилизаций, накатов и откатов. То, что у других народов привычка, инстинкт, заявляет Чаадаев, «нам приходится вбивать в свои головы ударами молота. Наши воспоминания не идут далее вчерашнего днямы как бы чужие для себя самих. Мы так удивительно шествуем во времени, что по мере движения вперед пережитое пропадает для нас безвозвратно. Внутреннего развития, естественного прогресса у нас нет, прежние идеи выметаются новыми, потому что последние не вырастают из первых, а появля.

1 9Q ются. откуда-то." Впрочем, откуда вырастают преобразовательные почины, как появляются реформаторские идеи, секрета не составляет.

11. Бесправность. Правосознание — «физиономия европейца». Долгие годы выучки трансформировали внешние нормы, долженствования, порядки во внутренние поведенческие интенции. Быть правосознательным и вследствие того социальным для европейца аксиома. Не то для россиянина. «Право» атавистически спрягается в его сознании с традиционными смыслами «власть», «правда» («справедливость»).

Право" как «власть». Кто правит, тот и прав. Кто запрягает, тот и едет. Социальная регуляция в России, отмечалось выше, имеет иерархиче.

129 Чаадаев П. Я. Соч. М., 1989. С. 21. скую, силовую природу, проистекающую из сакрализации и универсализации (в собственном космосе) власти. Порядок, базирующийся на силовой иерархии, правовым не является. Право исходит из норм, формальных процедур, кодифицированних актов. Право не терпит изъятий. Российский кратократи-ческий, иерархичный, волюнтарный мир не позволяет строить жизнь по пра.

130 ву ". Решения выносят не по нормам, а указаниям. «Общественный договор по-европейски, — отмечает Э. Соловьев, — это соглашение подданных и власти об обоюдо-обязательном основном законеобщественный договор по-российски — это их молчаливый сговор об обоюдной безнаказанности при нарушении закона"131.

Право" как «правда» («справедливость»). Вспомним у А. Островского: «. у нас-то суд праведный, а у них неправедный. А если кто обращается в суд, так и пишет — суди меня судья судом неправедным». Формальное (всеобщее) право в России подменено общинно-корпоративным. «Судить судом неправедным» и означает не по «общинной совести», а формально — по нормам, кодексам, «логарифмам». Неким абстрактным установлениям, способствующим защите прав и свобод на основе «игнорирования существа дела». Совокупное понятие последних (абстрактных установлений) уточняется признаками правового государства, суммирующего собственно правовой, институционально-правовой и индивидуально-правовой аспекты. В европейском правовом государстве право для власти есть цель. В российском волюнтарном государстве право для власти есть средство. Вслед за предшественниками — предводителями отечества глава большевиков толковал утвержденную ими власть как не связанную, не ограниченную никаким правом, никакой законностью132. Нигилистическое отношение к праву,.

130 Подр. см.: Яковенко И. Г. Цит. соч.

131 Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С. 233.

132 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 245. апология выхода за всеобщую легальность, изъятия из правозаконности и правоприменения, идея господства силы, захватной власти (в зависимости от доминирования того или иного типа граждански невсеобщего правосознания) в российских верхах практиковались всегда. Довольно сказать, что «вина» в большевистском, а затем советском суде, заменена «классовой целесообразностью». Чисто эмпирически, однако, выводится: где приоритет права в обществе торжествует, создаются условия неконфликтной жизниравновесием институтов, согласованием интересов, достижением солидарности социум получает дополнительные возможности модернизаций.

12. Бессобственничество. В устройстве русской общественности право собственности «случайное отношение"133, —- говорил И. Киреевский. Право собственности — частного, собственного, атомизированного владения, пользования, распоряжения имуществом (богатством) — блокировалось в своем развитии такими характерными чертами отечественной социальности, как а) относительно поздняя (по историческим меркам) приватизация земель: подданные, включая дворян, расценивались короной не в качестве граждан, а в качестве ресурсов обмирщения проектов власти. Дворянская приватизация наделов осуществлена Екатериной II. Начало крестьянской приватизации земли открыло положение 19 февраля 1861 г., анонсирующее перевод общинных наделов в частную собственность уплативших выкупную ссуду землепашцев. Закон 14 декабря 1893 г., однако, отняв это право, закрепил общину. Проблема приватизации земли не разрешена и на день нынешнийб) отсутствие гражданского общества, питаемого им крепких, социально самодостаточных страт. Собственническо-владельческие прослойки в лице зависимых купцов и мещан, а также не менее зависимого дворянства, сечь которое, кстати, прекратили в конце XVIII в., — в России вследствие этого.

I о!

См.: Киреевский И. В. Поли. собр. соч. Т. 2. М., 1861. С. 267. исходно слабы134- в) общинное владение землей, крепящееся на принципах — уравнительности наделов, сословности, круговой поруки. Главное, что должно быть осмыслено в общинности — отсутствие «Я-выбора», присутствие безликого агрессивного «МЫ», за которым государство, сход, мир и еще бог весть кто. Земля в общине распределялась и перераспределялась «соразмерно с рабочей и податной мочью крестьян: рядом с формальным, счетным на делом по ревизским душам существовал еще надел действительный по тяглам" — «земля делилась между дворами по наличным рабочим силам каждого двора, и делилась присудительно, навязывалась"135. Причина — «размером надела определялась для каждого крестьянина соответственная тяжесть сословных обязанностей, падавших на крестьянствокак скоро это соответствие ходом нарождения и вымирания нарушалось, земля переделялась для восстановле-1 ния равновесия». Как видно, «земля была не источником повинностей, а.

117 вспомогательным средством для их исполнения". На Западе да и в сельских обществах на Руси XV—XVI вв. «крестьянин брал себе участок «по силе», т. е. по своему усмотрению, договариваясь о том. с самим владельцем. без участия сельского общества. Податная тяжесть вольного съемщика определялась размером снятого участка- .земля служила источником крестьянских обязанностей, а не вспомогательным. средством для их исполнения"138. Свобода от крепости к участку, сельскому обществу предоставляла социальную свободу — менять пашню, выходить из общества, крестьянства, что в.

134 Также см.: Славный Б. Сутра о власти и собственности // Рубежи. 1995. № 2.

135Ключевский В. О. Соч.: В 9 т. Т. 2. М., 1988. С. 280.

136 Там же. С. 280−281.

137 Там же.

138 rj.

Там же. рамках цивилизационной перспективы немаловажно.

Кроме того, община исполняла функции высшего нравственного безгосударственного закона, блюдущего честь, совесть общинников: каждый здесь спасался всеми. Самоотречение от проявления свободы лица объявлялось высшим принципом сосуществования. Государство в России привносило силу властиобщина — силу мнения. Государство подавляло человека силой действия, община — силой слова. Нетрудно догадаться, что комбинация этих факторов, деперсонализируя обмен деятельностно, способствовала укреплению земских, соборных, заединских начал жизни (ср. с югославской задругой).

Ввиду сказанного община выдавалась почвенниками за «сознательную деятельность народа», организацию «народа самосознающего». От людей можно отделаться, от идей — никогда. Не входя в пустые дискуссии, насколько сельский общинный мир «исконное» явление русской жизни, отметим лишь, что его небезуспешно оседлали большевики, использовавшие общину не в плоскости союза свободных землепашцев (кооперация пайщиков), а в плоскости принудительной (крепостной) групповой ассоциации. Воплотив утопический проект Михайловского (государственное закрепление общины в форме колхоза), большевики в полной мере высвободили реликтовую общинную энергию масс, взращенных на дремучих уравнительных устоях социальной справедливости.

Общинный нравственный неправовой закон в российской деревне утвердил диктатуру лишенных продуктивной культуры маргиналов. Погромы, раскулачивание в деревне проводили не заезжие боевики, а селяне. Община как замкнутая корпорация, произросшая на ниве «наших внутренних отношений к другим людям» в качестве «нашего союза с ними» (Хомяков), выказала себя самым что ни на есть продуктивно-ненавистническим, антисобственническим образом. Как замечал А. Изгоев, «история. не скупа на шутки.

Если социалистам она поднесла подарок в виде ленинского коммунистического государства, то и славянофилов она не обидела, дав им из рук того же Ленина и возвращение в «первопрестольную», и торжество древнего исконно русского земско-соборного начала над гнилым западноевропейским консти.

139 туционным парламентаризмом" .

139 Изгоев А. С. Пять лет в советской России // Жизнь в ленинской России. L., 1991. С. 50.