Телеология духовного развития

Органическое развитие образует преддверие духовного развития. Первое создает те физические основы, в которых нуждается второе, и оно способно делать это лишь потому, что те побудительные силы, которыми оно обусловилось, сами в последнем счете суть духовные силы. Но поэтому же и духовное развитие со своей стороны воздействует на свои физические основы: оно делает последние все более и более совершенными орудиями для осуществления своих целей и, исходя отсюда, действует, формируя ее согласно целям (zweckgestaltend), на всю окружающую природу, из которой оно стремится образовать духовное орудие. От низших вплоть до высших ступеней духовной жизни над ней господствуют целевые законы. Уже простые явления сознания всюду требуют истолкования в смысле актуального целевого отношения. Ощущения, на которые разложимо чувственное восприятие, получают понятный смысл как причинные факторы лишь в том случае, когда мы нисходим к ним от образующегося в результате представления, тогда как невозможно обратно вывести само представление из входящих в него ощущений как механический результат. Ведь всякое представление привносит как новое еще не содержащееся в его элементах свойство форму распорядка элементов. Когда эта последняя дана, ощущения могут быть признаны определяющими ее мотивами, но сама эта форма никогда не может быть выведена из ощущений. Так никто, даже зная поодиночке все отдельные тоны (Partialtone) какого-либо музыкального звука, не был бы в состоянии предсказать на основании их то замирание верхних тонов в основном тоне и ту особенность цветности звука, которые определяют специфический характер отдельного музыкального звука. Если последнее известно из опыта, тогда не трудно, напротив того, открыть отношениях высоты и силы звуковых элементов, равно как в общих свойствах нашей апперцепции мотивы совершающегося здесь процесса слияния. Точно так же никто не был бы в состоянии образовать пространственный образ из световых ощущений, признаков местоположения и мускульных ощущений, но свойства последнего, коль скоро они даны, могут быть поняты из упомянутых элементов. В большей мере то же самое повторяется в высших областях душевной жизни. Сведение указанной невозможности к большей сложности природы духовных процессов, будто бы не позволяющей здесь вполне обозреть единичные условия какого-либо события, основывается на не точном понимании истинного характера духовных процессов. На самом деле подобной сложности совсем нет в вышеприведенных примерах. И тем не менее, как ни ясным кажется нам, например, происхождение стереоскопического изображения из соединения плоскостных изображений, получающихся на обеих сетчатых оболочках, и как ни регулярно наступает при нормальном органе зрения действие, разве кто-либо, еще не видевший никогда предметного изображения, был бы в состоянии предсказать представление глубины? Эта невозможность столь очевидна, что именно она неоднократно вызывала постоянно остававшуюся неудачной попытку производить из разного рода физиологических приспособлений сложные представления. Не может, конечно, быть недостатка в физиологических процессах, идущих параллельно образованию представлений. Но, хотя бы даже эти физиологические процессы и соответствовали в своих градациях наиточнейшим образом видоизменениям психического процесса, непонятно все-таки, каким образом может быть получен переход от них к самому представлению. Представления построяются из ощущений, а не из каких-либо физических движений масс или молекул. Поэтому психическая причинность образования представлений может быть понята лишь в том случае, если указывается, как данное сложное представление относится к элементам ощущениям, в него входящим. И именно здесь ответ необходимо гласит: представление по отношению к своим составным частям есть новый продукт, который хотя и может, когда он дан, быть объяснен из своих элементов, но, пока он наперед не известен, не может быть по ним предсказан. Понятно, это относится лишь к действительному возникновению представлений и других духовных процессов; это не значит, что в отдельных случаях, где имеется аналогия с прежними случаями, не бывает возможно предсказание, а по отношению к простым процессам даже с почти механической уверенностью. Кто уже знает стереоскопический эффект и его условия, тот сумеет с полной определенностью предсказать происходящее из двух данных плоскостных изображений представление тела. Но подобное обсуждение новых условий по аналогии с прежде наблюденными вовсе не есть объяснение явления. О последнем речь могла бы идти лишь в том случае, если бы можно было предвидеть эффект по его причинам, подобно тому, как сложное движение может быть предусмотрено по его составляющим. Но необходимым условием этого должна была бы быть качественная однородность причины и действия. Это условие в самом деле исполнено в материальных процессах движения. Поэтому на основании общих законов природы, подчиненных принципу эквивалентности, результат определенных условий может быть предсказан и тогда, если бы именно в данном случае имеющаяся налицо комбинация действий была дана в первый раз. Во всех духовных процессах отсутствует такая однородность: действие есть нечто качественно новое по сравнению со своими причинами, и в результате этого качественного изменения, в общем заключающегося в возрастании многообразия духовных продуктов, и количественно действия превосходят свои причины. Так, пространственный образ содержит в себе, кроме входящих в него качеств ощущения, еще и специфическое качество пространственности (des Eaumlichen), и это качество обусловливает экстенсивные отношения размера (Massbezieliungen), присоединяющаяся к интенсивным величинам ощущений. Таким образом, психологическое причинное объяснение всегда может давать отчет лишь относительно данных фактов сознания нисходя от них к их элементарным условиям, а потому оно обращается само собой в целевое объяснение. Ведь характерное различие между рассмотрением телеологическим и причинным состоит в том, что второе прогрессивно, а первое регрессивно. Но, между тем как в сфере природной причинности, благодаря имеющему в ней силу принципу эквивалентности, прогрессивное и регрессивное рассмотрение могут по произволу замещаться друг другом, причем обыкновенно вследствие его соответствия временному ходу явлений предпочтения заслуживает прогрессивное направление, в духовной области возникает противоположное отношение. Здесь прогрессивное рассмотрение вообще становится возможным лишь в том случае, если предшествовало регрессивное.

В высших духовных процессах к этим объективным условиям присоединяется еще одно субъективное: они всюду представляются действиями, на характер которых вместе с тем оказывают значительное влияние предшествующие представления о целях. Если последние и не соответствуют действительно наступившему результату ни по величине, ни по качественному многообразию, в них все-таки содержится всегда общее направление этого результата. А роль посредницы между указанным представлением цели и объективной конечной целью берет на себя воля, которая, таким образом, является во всех высших формах духовных процессов носительницей идеи цели (des Zweckgedankens). Стало быть, те низшие психические процессы, которые обнаруживаются в невольно совершающихся слияниях и ассоциациях, по сравнению с этими сознательными волевыми актами играют роль подготовительной ступени, аналогичную той, которая была отведена органическому развитию по отношению к духовному. Стало быть, и процессы образования представлений и их ассоциационного сочетания могут быть рассматриваемы как нечто вроде промежуточной ступени между органической и духовной жизнью вообще. К первой они приближаются свойственным им характером механической регулярности, которая именно для этой промежуточной области оправдывает часто употребляемое выражение «психический механизм». В самом деле, при них, по-видимому, происходит механизация простых духовных процессов, аналогичная той, которая происходит при органических образованиях, и в обоих случаях этот переход основывается в конце концов на одном и том же условии: на накоплении остающихся воздействий, вызванных простыми волевыми актами в их психофизических субстратах.

Во всех высших духовных творениях целесознательное хотение непосредственно вмешивается в действие причинных факторов процесса, но тем не менее принцип гетерогонии целей не лишается своего значения, а только расширяет область своего действия. Это проявляется в двояком отношении. Прежде всего уже в индивидуальном сознании достигнутый целевой результат, будучи фиксируем и подвергаясь переработке, становится мотивом назначения новых и в большинстве случаев более широких целей (Zwecksetzungen). В пределах отдельных комбинаций мотивов и целей здесь, стало быть, всякий раз объективно достигнутая цель может равняться субъективно представлявшейся, но тем не менее отдельные целевые действия комбинируются в ряд целей, в котором результаты продолжают возрастать качественно и количественно, так как в промежутках между отдельными членами постоянно вновь происходит интеллектуальная переработка достигнутых результатов, ведущая к возникновению из них новых более содержательных мотивов. Затем существенным признаком прежде всего высших духовных действий служит то обстоятельство, что они не ограничиваются индивидуальным сознанием, но переходят и на то общество, к которому принадлежит индивидуум. Каждое лицо стоит по крайней мере в нескольких, а в большинстве случаев в очень многих отчасти концентрически окружающих друг друга, отчасти перекрещивающихся жизненных средах, влияние которых оно испытывает, воздействуя на них со своей стороны. При этом вовсе не следует тотчас думать о тех действиях, которые исходят от выдающихся умов или от людей, которым занимаемое ими в жизни положение дает предпочтительное влияние. Конечно, такие действия принадлежат к очевиднейшим и важнейшим примерам духовной причинности. Но ведь и помимо них подтверждаются общие законы духовного взаимодействия. Язык, обычаи и иные формы общности чувствований и представлений образуют сплетение разнороднейших отношений. И нет столь скудной жизни, которая в этих формах не участвовала бы в определении других и не принимала бы, хотя бы лишь в качестве небольшой частичной силы, участия в громадной работе общей духовной жизни. Все те передачи от одного к другому, из которых слагается упомянутая общая духовная жизнь, служат источниками умножения и возрастания духовных сил. Духовное приобретение никогда не может остаться индивидуальным достоянием. И переходя к другим, оно остается тем не менее у первоначального владельца, и при такой передаче не только умножается первоначальное его содержание, но оно может также возбуждать новые духовные двигательные силы во всяком, кому оно сообщается.

Таким образом, в результате рассмотрения целевого принципа в его применении к духовной жизни перед нами открывается необозримая перспектива. Но в то же время формам как индивидуальной, так и общественной жизни, в которых эмпирически проявляется это развитие, положены определенные пределы, стоящие в связи с физическими условиями жизни. Возвышающее дух рассмотрение духовного становления и творчества никогда не может освободить от впечатления, что, в конце концов, как индивидуумы, так и общества обречены на погибель. Таким образом здесь возникает противоречие между идеальной бесконечной целью и реальной конечной ограниченностью духовной жизни. Равным образом эмпирические исходные пункты ставящей цели волевой деятельности не позволяют получить удовлетворяющего потребности разума в единстве ответа на вопрос о происхождении духовной жизни. Пусть возникновение простейшего рода живого существа физически мыслимо как продукт химического синтеза, из условий указанного синтеза нельзя понять, как это существо стало в то же время носителем ставящей цели воли. Следовательно, и здесь эмпирическое трактование проблем вынуждено удержать различие между внешними отношениями, из которых слагается ход явлений природы, и духовными свойствами вещей. Оно должно ограничиться допущением, что действия, проявляющиеся в простейших психофизических организмах, уже предзнаменованы во внутренних свойствах элементов субстанции, которые остаются непознаваемыми для физического рассмотрения. Но это допущение лишь временная эмпирическая вспомогательная гипотеза, которая оказывается несостоятельной уже при познавательно-теоретическом рассмотрении. Ведь все упомянутое раздвоение на природу и дух есть продукт абстрагирующего различения, при нисхождении к действительности вещей всякий раз уступающий место единству объектов познания. Таким образом, как начальный, так и конечный пункты данных в наблюдении форм целесообразного развития в силу внутренней необходимости приводят к задаче, состоящей в дополнении эмпирически данного трансцендентными предположениями, способными устранить оставшиеся противоречия.