Концепция пустоты в прозе О. Славниковой

Чувство потерянности в мироздании, неполноты существования, катастрофичности и бессмысленного тупика поселилось в человеке с утратой Абсолюта, в отторжении от которого дитя цивилизации приняло непосредственное участие. Это поместило человека по другую сторону зеркала: он перестал иметь отношение к совершенным творениям Бога, перестал отражать Его благодать, понимать и оценивать себя через его ценностные ориентиры. Исчезновение абсолютной Истины, согласовывающей весь миропорядок, активизирует в культуре понятие «Пустота». Мир остался без Бога, человек остался один на один с неоформленной вселенной, которой необходимо всякий раз заново задавать координаты смысла, а сама жизнь превратилась в испытание пустотой.

Литература

чутко реагирующая на любое проявления дисгармонии, особенно активно включилась в исследование феномена Пустоты именно в XX веке — неблагополучном, чреватом революциями, войнами и репрессиями, тотальным разочарованием в силе разума. В составе имён современных писателей, которые интересуются феноменом Пустоты, представлены преимущественно авторы философского склада мышления: А. Платонов, И. Бродский, А. Битов, Ю. Мамлеев, В. Пелевин, А. Иличевский, Е. Радов. В конце XX века к этом ряду присоединилась уральская писательница и критик О. Славникова. Среди представительниц писательского цеха к философам определённо можно отнести, пожалуй, только О. Седакову, но и О. Славникова от произведения к произведению настойчиво демонстрирует интерес к вопросам метафизики: предлагает свои версии понимания Пустоты, активно включается в решение важнейших гуманитарных вопросов о месте человека в миропорядке, о границах его разума и духа. Это обусловливает актуальность обращения в диссертационном исследовании, во-первых, к теме Пустоты. Интерпретация художественного произведения на границе философского и психологического подходов является сегодня одним из наиболее продуктивных направлений в литературоведении.

Во-вторых, есть все основания саму прозу О. Славниковой считать значительным явлением в русской литературе последних лет. Начиная свой путь в литературе с публикаций в журнале «Урал», где в 1988 году вышла её дебютная повесть «Первокурсница», уже следующими двумя романами -«Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» и «Один в зеркале» — писательница обеспечила себе место в числе лидеров современной прозы, а с ним и внимание «толстых» журналов и критики. Изобразительный талант, пристальное внимание к «картинке» — обеспечивают прозе Славниковой кинематографическую выразительность: автор будто водит по тексту камерой с расширением «макросъёмки», поэтому визуальный образ по-барочному избыточный. Умение описывать движения души, неукротимая фантазия и совершенно уникальная способность к творению метафоры, в которой, как известно, Богом зашифрован тайный смысл предмета, — все это говорит о наличии неповторимой авторской художественной оптики. Исследование принципов миропонимания автора, её философских и психологических установок представляет несомненный научный интерес для литературоведения.

Кроме того, обращение к творчеству нашего современника, участника живого литературного процесса, своевременно уже потому, что предполагает включённость в тематику, проблематику, эстетику времени и в анализ духовных поисков культуры именно нашего периода. А О. Славникова сама активно участвует в формировании критериев культурного сознания современности как критик.

Наконец, актуальной представляется и необходимость формирования оценки прозы О. Славниковой — определения её места в литературном процессе.

Объект исследования — поэтика прозы О. Славниковой 1990;х и 2000;х гг.

Предмет исследования — художественная концепции феномена Пустоты в прозе О. Славниковой указанного периода.

Цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы выявить основное содержание концепции Пустота в процессе её формирования в прозе Славниковой. Для этого мы используем принцип хронологического рассмотрения произведений.

Задачи, которые необходимо решить для достижения выдвинутой цели, выстраиваются в такой последовательности:

— систематизировать основные элементы культурной «памяти», запечатлевшей феномен Пустоты в философской, психологической и литературной парадигмах;

— выявить в романах «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» и «Один в зеркале» семантическую нагрузку образа зеркала как посредника в представлении пустоты;

— исследовать метафоры времени как модусы пустоты: консервацию времени в романе «Бессмертный», имитацию вечности в рассказе «Басилевс» и деформацию экзистенциального времени в романе «Лёгкая голова»;

— охарактеризовать основные аксиологические константы художественного мира О. Славниковой, её эстетические и философские представления о миропорядке и месте человека в нём.

Основные методы исследования:

— комплексный метод, связанный с концептуализацией внутренних и внешних связей поэтики художественного произведения с сознанием автора, организацией читательского восприятия, моделью реальности и учетом традиции;

— феноменологический метод, рассматривающий произведение в его непосредственной самобытности;

— мотивный метод, основанный на исследовании художественной семантики зеркала, спины, смерти, маски (раздвоения «я»);

— интертекстуальный метод, устанавливающий диалогические отношения между произведениями разных авторов и разных эпох.

Методологической основой теоретического раздела диссертации явились базовые труды по философии экзистенциализма и психологии, в особенности «Бытие и ничто» Ж.-П. Сартра- «Психика: структура и функционирование» 3. Фрейда- «Ницше и пустота» М. Хайдеггера- «Реальность и человек: Метафизика человеческого бытия» С. Франкла и др. Анализируя произведения Славниковой, мы ориентировались на монографии М. Н. Эпштейна «Слово и молчание: Метафизика русской литературы», А. Б. Есина «Психологизм русской классической литературы», Э. Фромма «Анатомия человеческой деструктивности» и «Искусство любить».

Оговорим сразу, что феномен пустоты является устойчивым признаком содержания любого произведения О. Славниковой, присутствуя в повествовании если не целостной концепцией, то хотя бы несколькими эпитетами, однако выбор текстов для анализа не произволен. Материалом исследования послужили романы О. Славниковой: «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», «Один в зеркале» «Бессмертный», «Лёгкая голова», а также рассказ «Басилеавс». Таким образом, за границами диссертации остались сборник рассказов «Любовь в седьмом вагоне» и роман-лауреат премии Букера «2017». Первый не вписывается в тему нашей диссертации по проблематике. Отсутствие второго мы объясняем соображениями объёма исследования, а также тем, что возможности антиутопии в представлении социального неблагополучия и его последствий для человека мы проанализировали в работе над романом «Лёгкая голова».

Оценивая степень разработанности интересующей нас проблемы в литературоведении, подчеркнём, что полтора десятка лет в литературе — это слишком незначительный срок для того, чтобы наука успела отразить свой профессиональный интерес к писательнице в монографиях. Тем не менее, в 2009 году была защищена кандидатская диссертация О. В. Назаренко «Набо-ковское стилевое влияние в русской прозе рубежа ХХ-ХХ1 веков», в которой О. Славникова в ряду других авторов рассматривается как наследница традиции В. Набокова [125]. Имя О. Славниковой также упоминается в нескольких диссертациях, посвящённых исследованию женской прозы. В частности, критическое мнение писательницы о тендерных различиях в литературном творчестве учитывается в работах Н. В. Воробьёвой «Женская проза 1980;2000;х годов: динамика, проблематика, поэтика» [109] и Е. Е. Пастуховой «Русская женская проза» рубежа XX — XXI веков в осмыслении отечественной и зарубежной литературной критики" [127]. К анализу критических работ О. Славниковой также обращается Ю. А. Говорухина в исследовании «Русская литература на рубеже XX — XXI веков» [112].

Пространственная организация романа «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» анализируется в диссертации О. В. Гаврилиной «Чувство природы в женской прозе конца XX века» в разделе «Открытое пространство в произведениях С. Василенко, И. Полянской и О. Славниковой» [110].

В диссертации А. С. Подлесных «Геопоэтика Алексея Иванова в контексте прозы об Урале» [128] творчество О. Славниковой представлено с точки зрения этого «контекста» — общего стремления уральских писателей открыть России свою родину как уникальную природно-географическую и культурно-историческую территорию.

В академических учебниках О. Славникова пока не представлена отдельным очерком или статьёй. Но имя её уже упоминается в наиболее «мобильных» электронных учебниках. Например, в коллективном пособии Ю. Манна, В. Зайцева, Е. Олесиной и О. Стукаловой роман «Бессмертный» назван в ряду явлений мифофольклоризма [119]. Зато в учебнике «Русская проза рубежа XX — XXI веков» под ред. Т. М. Колядич О. Славникова упоминается 11 раз и не только как критик, но и как автор романов и активный участник литературного процесса [132].

Пособие О. Богдановой рекомендует к изучению критическую работу О. Славниковой о повести Петрушевской «Маленькая Грозная» [105]. Эту же статью активно комментирует в своём пособии И. Сушилина [137].

Критические статьи О. Славниковой включены в сборники, предназначенные для школьников. Например, в учебнике «Литературная матрица» представлена её работа «Дар Владимира Набокова» [4], а М. Черняк в пособие, адресованное учителям литературы, включила короткую справку о романе «Бессмертный» [156, 82].

В целом литературоведение при всем интересе к слову писательницы реагирует на её произведения с осторожностью: «язык Славниковой, словно песнь сирены, сбил с пути не одного отважного рецензента» [42]. Абсолютное большинство критических отзывов о прозе О. Славниковой сосредоточено на языке: на мастерстве детализации и особом изяществе метафоры, на её стремлении к подробному изображению всякого проявления бытия и быта.

В частности, С. Беляков пишет: «Проза Славниковой привлекает свободной стихией авторской фантазии <.> Кажется, что предметы окружающего мира сами манят Славникову. Она любит их описывать, неутомимо придумывая новые метафоры и обновляя старые» [33].

Рецензия в газете «Литературная Россия» рассматривает роман «Один в зеркале» с позиций верности теме «мелкой, неполучившейся <.> человеческой жизни» [54].

Концептуальная статья М. Ремизовой «Деталь, увеличенная до размеров романа» концентрирует внимание на повествовательной и образной специфике авторского стиля [82].

Разговор о языке О. Славниковой в критике отражает не только его изобразительность, но и концептуальность. Статья М. Амусина «Посмотрим, кто пришёл» в журнале «Знамя» заостряет внимание на сложности чтения славни-ковских текстов: «Читать Славникову — занятие отнюдь не лёгкое, не услаждающее. Скорее — напрягающее. Странный образ приходит мне в голову, когда я пытаюсь интегрально определить её писательскую манеру — образ Иванушки, растопырившего ручки-ножки на лопате Бабы-Яги, чтобы зацепиться, не проскользнуть с лёгкостью в жерло печи. Так и Славникова: делает всё возможное, чтобы её тексты не были легко проглочены читателем и не канули в бездну беспамятства» [27]. Автор статьи уверяет, «обустройство» романного мира позволяет ей добиваться впечатляющих эффектов в описании пограничных состояний сознания героев. Амусин отмечает также «мобилизованное автором словесное богатство, броскость образов, изощрённость метафор», которые «призваны внушить читателю представление о скудности, непривлекательности, ущербности изображаемой действительности. Фейерверк тропов освещает пустынность и унылость этой бытийной местности» [27].

B. Липневич, размышляя над романом «Бессмертный», сводит его содержание к бытовой проблематике: «роман Славниковой <.> не обещает, как и предыдущие, ничего сверхоригинального ни в сюжете, ни в материале повествования. Все те же знакомые квартирки, будничные заботы о родных и близких, хождение на работу, добывание денег, ожидание пенсий, походы за покупками, кое-какое участие в жизни внешнего мира, который становится всё непонятней» [67, 166].

В противовес этому мнению, М. Кучерская не только считает «Бессмертного» «фактом большого искусства», но и указывает на «глубинное родство повести Славниковой с притчей — жанром, не наблюдающим часов, всегда устремлённым в пространство вне времени» [64, 155].

Этот же роман Е. Ермолин относит к явлениям «незаурядной, просто-таки отличного качества социально-бытовой прозы» [57, 182], где повествование «в значительной степени теряет некую декоративность, свойственную ему прежде черту изощрённой искусственности, слог приобретает упругую силу. Деталь входит в осмысленное единство с мыслью и идеей» [57, 184].

Комментируя роман «2017», Е. Елагина отмечает «прозрачность стиля», которая «не замутняется ничем лишним» при всей «метафорической на-груженности текста» [56].

C. Шишкова-Шипунова в статье «Гора, уменьшенная до размеров мыши», напротив, обвиняет автора «букеровского» романа в отсутствии единой сюжетной линии: «Быть может, первоначально замышлялся роман именно о хитниках, но то ли материала автору не хватило, то ли ещё чего, но не вытянула она его тогда, оставила, отложила. И вот теперь, добавив любовной беллетристики и политической фантастики, сильно отдающей публицистикой, поменяв прошлое время на будущее, сложила некое целое. Упрятала драгоценное ядро в многослойную (многословную) скорлупу. Цельности, кстати говоря, всё равно нет, текст распадается на три разнокачественные составляющие. Так сам материал мстит автору, не поверившему в его самоценность» [100].

В романе О. Славниковой «Лёгкая голова» была отмечена несвойственная автору простота стиля и повышенная фантастичность. Так, К. Глик-ман в статье «Подрезанные джунгли» пишет: «Типичные авторские „фишки“ раскиданы по тексту, не давая усомниться в подлинности текста, но текст этот слишком выхолощенный, простой, безличный» [50] А. Латынина, напротив, отмечает, что метафора в романе «Лёгкая голова» «порождена современной действительностью» [65].

По мнению Т. Колядич, «стремление изображать действительность такой, как она есть, приводит роман Славниковой к воинствующей антилитературности, смещению нравственных акцентов, прагматичности композиции, активному использованию разговорной и даже бранной лексики, порождает обличительный пафос» [131, 27].

Разночтения в оценке творчества О. Славниковой отражают не только разность вкусов, но и связаны со сложностью определения её художественного метода. Критики не торопятся чётко определить метод, но, оценивая прозу писательницу, во-первых, говорят о реализме: «Славникова, — пишет С. Беляков, — писатель-реалист. Элементы модернизма и, тем более, фэнтези служат лишь острым соусом, добавляющим сочности и остроты «основному блюду» «[32, 189].

Дм. Бавильский считает, что, говоря о постмодернизме, нельзя полностью отказываться от реалистического метода, в котором соединяются все формы познания и изображения действительности и человека. Реализм О. Славниковой критик называет «фантастическим» [29].

Е. Сафронова называет «Лёгкую голову» образчиком «довольно популярного сегодня социального абсурда» [83]. Споря с А. Латыниной, по мнению которой новую прозу О. Славниковой пронизывают «элементы фантастики», Сафронова отмечает, что «полностью перевести этот роман в разряд фантасмагорий мешает убедительность и тщательная прорисовка деталей, привязывающих» роман к земле, к житейской правде, многими крепкими нитями" [83].

Д. Володихин и Е. Вежлян пытаются убедить, что О. Славникову ничего не отделяет от понятия «фантастика», а её прозу следует именовать не иначе как «ультра-фикшн» [43]. Однако слова «фантастика» нет ни на обложках, ни в аннотациях славниковских книг. Следовательно, о фантастическом реализме тоже нельзя говорить совершенно определённо.

В. Лукьянин определил метод О. Славниковой как «голографический реализм» [69], хотя наука ещё не дала этому явлению чёткого определения.

Статья А. Гриценко в «Независимой газете» предлагает еще один вариант трактовки метода: «У нас весь реализм метафизичен» [53]. Автор цитирует председателя Клуба писателей С. Сибирцева, рассказавшего о серии «ме1а-проза», в которую вошёл и роман «Один в зеркале». Тем самым метод О. Славниковой предложено рассматривать в рамках метафизического реализма. Эту точку зрения разделяет Л. Вязмитинова в оценке романа «2017»: «Главное, что делает роман единым целым и на чём держится исходящая от него сила, — это метафизика, на которой замешено как происходящее в романе действие, так и подача этого действия. Основой этой метафизики является не просто язычество, но в буквальном смысле уходящее корнями в землю язычество конкретной, хорошо знакомой автору романа земли Уральского края» [46].

О. Славникова скептически относится к отзывам на собственное творчество. Она уверена, что в том «искажённом персонаже», который получается у автора статьи, писатель вряд ли способен себя узнать. Далеко не всегда рефлексии критика питаются текстами писателя: «очень может быть, что они питаются нахлынувшими на критика воспоминаниями детства, или впечатлениями от вчерашнего визита к стоматологу, или эмоциями недавнего премиального сюжета, — а писатель выступает в роли случайного и, по сути, безымянного прохожего, к которому в тёмном переулке обратились со словами: «Мужик, дай закурить «» [6, 184]. А её точка зрения на метод отражена в во взаимоисключающих суждениях, например, размышляя о прозе «поколения next», она пишет: «между жизнью и страницей» [5, 173] расстояние минима-лизуется. А на отнесение себя к реалистам реагирует следующим образом: «Герой реалистической прозы — сам по себе живёт, сам по себе говорит, сам по себе движется. А в прозе с прививками модерна и постмодерна геройинструмент автора. Это принципиально разные вещи» [3].

Таким образом, в литературоведении ещё только намечаются подступы к изучению творчества О. Славниковой, и исследователю предоставлен широкий выбор собственной ниши для анализа как поэтики, так и проблематики прозы писательницы. Это составляет область проблемно-тематической новизны предлагаемого исследования.

Что касается новизны теоретического аспекта нашей работы, то следует особо выделить две близкие по проблематике диссертации. Исследование П. В. Шубиной «Пустота как онтологическая и гносеологическая категория: способы говорить об отсутствии в западноевропейской философии» [159] -по философииМ. В. Рон «Метаморфозы образа зеркала в истории культуры» [129] - по культурологии и даже частично не покрывают поля нашего интереса к творчеству О. Славниковой. Изучение феномена Небытия и поэтики его представления в прозе О. Славниковой не противоречит принципу новизны даже с учётом всех перечисленных публикаций, поскольку интересующая нас проблема представлена лишь в разрозненных и несистематизированных фактах. Онтология пустоты в творчестве О. Славниковой не изучена вообще.

Таким образом, новизна диссертационного исследования состоит:

— в систематизации представлений феномена Пустоты в разных сферах знания, что позволяет трактовать репрезентацию данного феномена в литературе шире, чем в границах конкретного образа;

— в обосновании художественной концепции пустоты в прозе О. Славниковой: в осмыслении повторяющихся образов и мотивов конструирования художественного мира, а также аксиологических констант в прозе писательницы.

Положения, выносимые на защиту:

1. В философии Пустота имеет миромоделирующее назначение, она входит как в физическую, так и в метафизическую картину мира как обязательный компонент оппозиций Полнота / Пустота, Бытие / Небытие, Всё / Ничто. Психологическое переживание Пустоты связано с нарушением органической связи человека с Абсолютом, в результате чего проблема Небытия начинает тревожить человека ещё в границах жизни — его «личного бытия». Человек причастен к Пустоте через смертность, что преимущественно и фиксирует философия и литература.

2. В романе «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» пустота представлена с помощью «посредника» — зеркала, которое безжалостно отражает отчуждение близких людей. Свойство зеркал к удвоению играет роковую роль в судьбе Катерины Ивановны, не позволяя ей реализовать индивидуальное — выходящее за рамки родовой «схемы» — бытие.

3. Роман «Один в зеркале», помимо семантики зеркала как пограничья между мирами, включает теорию хаоса, которую исследует математик Антонов. Через его возлюбленную Вику говорит неупорядоченная вселенная с её космическими дырами. Сложная система репрезентации реальности расфокусирует привычные отношения между отражаемым и отражённым, и персонаж утрачивает идентичность. Упорядочивание хаоса происходит по нелинейной схеме постмодернистского дискурса: герой освобождается от навязанных ему «текстов» о себе и обретает пустотную свободу.

4. В произведениях «Бессмертный», «Басилевс» и «Лёгкая голова» пустота концептуально представлена в попытках практического освоения времени: его «консервации», имитации, манипулирования экзистенцией человека. Подчинённость Времени Пустоте делает иллюзорными все персональные усилия овладеть им.

Теоретическая значимость работы определяется необходимостью вписать индивидуально-образное мирочувствование художника в систему традиционных онтологических ценностей. С этой целью были систематизированы основные сведения о Пустоте и адаптированы для использования в анализе художественного текста.

Практическая значимость диссертационного исследования состоит, во-первых, в том, что оно учитывает тенденции современного отечественного литературного процесса. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в изучении истории литературы в школьном и вузовском преподавании в качестве лекционного материала или спецкурса по творчеству О. Славниковой.

Во-вторых, конкретные наблюдения над поэтикой прозы О. Славниковой, в частности, символикой зеркал, мотивами, приёмами психологизма, особенностями создания метафоры могут послужить практической опорой для создания спецкурса по теории литературы.

Апробация работы. Основные положения работы были апробированы на «Ежегодной научной конференции по итогам смотра НИР и НИРС» гуманитарного факультета ФГБОУ ВПО «Восточно-Сибирская государственная академия образования» в 2010, 2011 гг., г. Иркутск;

— на международной научно-практической конференции «Гуманитарные исследования молодых ученых» (2011 г., Иркутск);

— на научно-методической конференции «Современные проблемы изучения и преподавания литературы в школе» (2011 г., Иркутск).

Содержание отдельных глав диссертационного исследования отражено в восьми публикациях, три из которых — в сборниках, рецензируемых ВАК.

Структура диссертационного исследования подчинена реализации цели и задач. Работа состоит из введения, трёх глав, которые структурированы подглавамизаключения и библиографического списка.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Подведём итоги исследования.

В реализации концепции пустоты художественное единство прозе О. Славниковой обеспечивает:

— тема «плохой» реальности, которая раскрывается через приметы неблагоприятного социального и психологического климата. Убогий быт, отчуждение человека от человека, человека от профессии, от значимых культурных «ролей» «матери», «дочери», «супругов», «творцов» и «героев», от концептов «истории», «родины», «логоса» — порождают тревожные ощущения бытийного вакуума, дискретности существования и бессмысленности любых индивидуальных попыток заполнения пустоты традиционными ценностями культуры. С фиксации бытийной неустроенности и психологического дискомфорта начинаются все произведения О. Славниковой. Критическая масса онтологического неуюта качественно влияет на картину мира, а это значит, что пустота не остаётся незамеченной человеком, она становится основным способом заявить о безысходности его существования в многообразии негативных социальных, исторических и личных ситуаций. «Плохая» реальность, таким образом, обеспечивает встречу человека с пустотой. Сюжет встречи с пустотой является центральным в прозе писательницы;

— поиск последних оснований бытия неизменно выводит автора к осмыслению границ, пределов наличного бытия еще при жизни человека и к выходу из эмпирической трёхмерности к метафизической проблематике. Единственность и множественность, подлинность и мнимость, смерть и бессмертие, время и пустота вечности, упорядоченность и хаос — одновременно становятся средствами репрезентации пустоты Бытия и Пустоты Небытия;

— существование на границе реальностей актуализирует в прозе О. Славниковой архетип зеркала: амальгамы, витрины, зеркальные повторы ситуаций, прорастающие из глубин коллективного бессознательного образы тени, психеи — оживляют древнюю субстанцию Хаоса. Первыми сигналами неблагополучия реальности становятся отражения в зеркалах. Они аккумулируют информацию о недостаточности, отсутствии, неполнотеспособны проявлять собственную волю, игнорируя материальные объекты реальности («Стрекоза.») или подчиняют их своей логикеделают человека «слишком видимым» («Один в зеркале») и влекут войти в зазеркалье;

— обнаружение Хаоса в бытии побуждает героев активно сопротивляться ему. Например, Марина («Бессмертный») пытается остановить течение времени в отдельно взятой комнатеКатерина Ивановна («Стрекоза.») стремится разрушить устойчивую схему семьи без мужчины и привязанность к учительской профессииМаксим Т. Ермаков («Лёгкая голова») выстраивает стратегию обороны против давления государственных спецслужб. Но все попытки сопротивления заканчиваются поражением;

— контакт с Пустотой может выражаться бессознательными импульсами взаимопритяжения, какие, например, читаются в необъяснимой тяге Катерины Ивановны («Стрекоза.») к дырам на одеждеВики («Один в зеркале») — к истязанию собственной плотиЕлизаветы Николаевны Ракитиной («Басилевс») — к безжизненной ветхости, осколкам и пыли. Пустота отвечает на их зов встречным импульсом: все трое погибают на дороге от случаяверного помощника Хаоса;

— контакт с Небытием в произведениях О. Славниковой может выражать сознательный порыв. Таксидермист Эртель («Басилевс»), например, не хочет довольствоваться ролью создателя «как бы живого» или эрзацем Ракитиной в виде пустоты на её месте и готовится к слиянию с погибшей по ту сторону существования. Парализованный ветеран Харитонов («Бессмертный») все остатки воли и жизненных сил тратит на обретение смерти — вертит петли для самоубийства. Максим Т. Ермаков («Лёгкая голова») отказывается от бессмысленного сверхнапряжения человека абсурда и стреляет в свою голову, чтобы встретиться в Пустоте с дедом и любимой;

— герои могут демонстрировать высшую степень приближения к Пустоте в любви к хаосу. Например, любовь математика Антонова («Один в зеркале») к Вике неотличима от его профессиональной привязанности к фрактальной геометрии, которая изучает теорию хаоса. «Вальс с чудовищем», точнее, экстатический танец Антонова на лезвии ножа имеет хаотическуюдионисийскую — природу. Зримый образ Хаоса в романе создаётся и способом повествования: множественностью источников сообщения о герое, игрой с «прототипами», «образами» и «реальными» людьминеупорядоченными ритмами представления интеллекта и рефлексииинтенсивностью его переживаний. Неупорядоченные вихревые потоки той субстанции, из которой был создан мир, самоорганизуются со смертью Вики. Антонов оказывается способным к освобождению от своего непосредственного романного «автора» и других «текстов» о себе и, отменив фактом своего выхода из-под контроля творца само творение, обретает подлинную пустотную свободу;

— постулируя реальность как игру знаков, «текстов» культурыперекодируя референцию субъективным переживанием героя, О. Славникова создаёт в анфиладе зеркальных отражений образ жизни-иллюзии и демонстрирует тем самым верность постмодернистскому дискурсу. А в культуре постмодерна Пустота имеет позитивное содержание. Изображая человека в ситуациях кризиса, дезориентации в реальности, автор не оставляет ему шанса единения с миром и людьми на основе эпического согласия. Человеку остаётся только признать за Пустотой равные права с Бытием. Пустота даёт человеку возможность выхода на другой уровень реальности;

— изображение Пустоты, Хаосапоэтика парадокса, алогизма, раздвоения и перевёртышей — передают метафизическую озабоченность писательницы состоянием мира;

— пустота в пространстве текста заполняется неповторимыми славни-ковскими метафорами. И в качестве писателя-постмодерниста она остаётся хранителем русского языка и русской культуры. За каждой эстетической находкой открывается мир, не имеющий аналогов, что и обеспечивает писателю О. Славниковой достойное место в литературе.