Художественное воплощение противоречий коллективизации в прозе 80-х годов: по романам В. Белова «Кануны» и Б. Можаева «Мужики и бабы»

ч/ История литературы советского периода сегодня вновь привлекла к себе внимание, осуществляются попытки ее нового прочтения, переосмысливаются истоки и наследие. Подвергается сомнению применительно к современному литературному процессу целесо-у образность рассмотрения его в проблемно-тематическом аспекте, в том числе идут споры вокруг так называемой «деревенской» прозы. И это объяснимо, ведь литературу, как известно, интересует человек в его целостности, а не та или иная сфера его деятельности. И тем не менее в предлагаемой работе сохранены термины «деревенская проза», «литература о деревне», «проза о деревне», «тема деревни», которое способствуют определению границ исследования, употребляются как синонимы для обозначения обширной и многогранной области литературы. Очерчивая ее внешние границы, нельзя, однако, не отметить как закономерность стремление писателей-" деревенщиков" преодолеть локальность избранной темы и выйти к главным духовно-нравственным вопросам бытия, показать на частном материале всеобщее, добиться высокого философского осмысления переживаемого исторического рубежа.

Оценки состояния «деревенской» прозы наших дней довольно разнообразны: от продолжения канонизации ее, начавшейся в 70-е годы (А.Марченко), до совершенного неприятия и «похорон» этого направления литературы (В.Ерофеев)Определяя состояние «деревенской» прозы как деградацию, часть критиков объясняет это тем, что еще задолго до перестройки она вступила в конфликт с.

I. См, Дискуссию в «Литературной газете» за 1990 год: Ерофеев Викт. Поминки по советской литературе, — 4 июляМарченко А. В чьем пиру похмелье? — I августаУрнов Д. Кто создает иллюзии? — 25 сентябряГордон Я. Что позади? — Там жеАстафьев В. Созидать милосердие и братство. — Там жеКашук Ю. Ниши биоценоза. — 10 октября и др. обществом, ориентирующимся на Запад. Причисляя эту литературу к «тухляндской», Викт"Ерофеев пророчит ей «неминуемую смерть» по причине «зараженности» «мессианским духом», комплексом «национального превосходства», «народной и религиозной исключительности». Да и язык литературы о деревне, по мнению критика, «перегружен диалектизмами» и «вызывает зубную боль даже тогда, когда описывает подлинные трагедии революции и коллективизации при этом тон ее «безвкусный». После такой характеристики закономерен приговор: «литература, укушенная ненавистью, должна т погибнуть, саморазрушиться», Со столь категоричными оценками, даже допуская их в какой-то мере нарочитый полемический задор, трудно согласиться.

Более спокойно о «конце» «деревенской» прозы говорят крир тики И. Золотусский, Г. Белая, А. Латынина, Ю. Оклянский и другие Утверждается, что если в 70-е годы проза о деревне составляла мощный пласт советской литературы и поднимала важнейшие вопросы человеческого существования, то в 80-е, когда сняты многие запреты, создается впечатление, что она в тупике. Как закономерное завершение эволюции художественно-стилевого течения «де ревенской» прозы воспринимает ее нынешнее состояние литератур о ровед Вл. Воронов ,.

Высоко оценивает «деревенскую» прозу 60−70-х годов В.Ас.

1, См.: Ерофеев Викт. Поминки по советской литературе // Литературная газета. — 1990. — 4 июля.

2, См.: Белая Г. Перепутье // Вопросы литературы. — 1987. -№ 12- Золотусскии и. Возвышающее слово. Проза-87 // Лит. обозрение, — 1988, — I 6- Оклянский Ю. Перечитывая Ф. Абрамова: (К сегодняшним спорам) // Знамя. — 1988. — № 10- Латынина А. Кому мы наследуем? // Литературная газета. -1989, — 14 июня и др,.

3, См: Воронов Вл. Идейно-художественные проблемы развития со ветской многонациональной литературы (Из опыта советской прозы 60−80-х годов). Автореф, диссерт. на соискание ученой степени докт. филол, наук, АОН при ЦК КПСС, кафедра соцкуль туры. — М, 1988. — С. 30, тафьев, называющий ее «явлением уникальным» и «мировым феноменом», родившимся из страданий и несчастий народа*.

Еще в 70-е годы горячо защищал «крестьянскую форму культу» ры" в России А.Солженицын. Споря с теми, кто уже тогда говорил о ее кончине (публикации в зарубежных журналах «Синтаксис», «Время и мы»), писатель называя жестокое высмеивание «деревенской» прозы «травлей России», Громко приветствуя творчество В. Шукшина, В. Солоухина, В. Тендрякова, Б. Можаева, В. Белова, В. Распутина и причисляя двух последних к «настоящим крестьянам, пишущим о Родине. свободным от всякого „европеизма“ языком», он называет главное достоинство «деревенщиков» — проникновение в «этические и религиозные ценности русского крестьянского ми-ра. В этих словах совершенно искренняя апология крестьянской ветви советской литературы.

Продолжает эту мысль Ю. Давццов, считающий «деревенщиков» «выразителями тоски по честной жизни», обратившими свои взоры к тому «общественному классу, который был больше других униженным и оскорбленным в эпоху сталинизма и больше всего презирае-мым в годы застоя» — к людям русской деревни .

Непонимание роли «деревенской» литературы, ироническое отношение к ней, как считает писатель, свидетельствуют о некоторых дефектах нравственного слуха общества. Борьба двух идейморального очищения и экономического прогресса в 70-е годы, расколовшая в какой-то мере их последователей, находит продолжение и сегодня. Осуждая «деревенщиков» за патриархальность и ретроградство, сторонники второй идеи (а к ней, на наш взгляд,.

1. См.: Астафьев В. Созидать милосердие и братство. // Литературная газета. — 1990. — 26 сент. — С. 4.

2. См.: Нива Шорж. Солженицын, Глава «Быть русским!» // Дружба народов. — 1990. — № 5. — С. 236−246.

3. См.: Давыдов Ю. Этика и перестройка // Опыты: литературно-философский ежегодник. — М., 1990. — С. 6−50. принадлежит Викт. Ерофеев) не признавали главного: лишь этические ценности могут быть мерилом, критерием всякого прогресса: экономического, политического, социального, общекультарного, а потому достоинство любой общественной системы определяется в конечном счете тем, какому человеческому типу открывает она дорогу, какую личность культивирует, обеспечивая ей социокультурные, политические и иные преимущества.

Неприязнь ко всякого рода «патриархальщине» (она же «деревенщина подкрепляемая всякими ссылками на «идиотизм деревенской жизни», ее «свинцовые мерзости» и т. п. — это лишь продолжение на уровне бытовой идеологии, эстетики и социологии все той же линии на разорение деревни и сверкэксплуатацию крестьянства, за счет которой административно-бюрократическая система обеспечивала себе комфорт.

Пишущие о деревне писатели раньше других поняли, что село после «великого перелома» стало символом оскорбления и унижения народа, попрания его нравственных принципов. Они призывали «милость к падшим» (но не по своей вине!), обнажая при этом во всей заостренности нравственный смысл многочисленных проблем социализма. «Деревенщики», говоря об умирающей деревне, сумели поднять наши сегодняшние «маргинальные» и «провинциальные», «личные» и мелкие (а то и вовсе «частнособственнические», «приусадебно-хозяйственные») проблемы до общечеловеческого уровня. Поэтому неудивительно, что «деревенская проза» приобрела такой резонанс в читающем мире. Объясняя этот феномен, С. Залыгин в одном из своих выступлений отмечал, что в ней находили ответы на многие вопросы: не только о том, что такое «реальный социализм у нас», что такое коллективизация, но и более чем через какие-либо другие источники узнавали, «как землет делец уходил из этого мира, в каких муках это происходило» .

В.Астафьев считает, что эта литература не может умереть, она не исчерпала себя и работает сегодня еще и потому, что обнаружилась ее нравственная правота. Прибегая к образному сравнению нынешнего положения в «деревенской» прозе с освобожденной от сплава леса речкой, которая сейчас «отдыхает, как роженица» после благополучного разрешения от бремени, автор утверждает: да, мысль писателей-" деревенщиков" находится в простое, но об этом и нужно говорить, а не о «поминках по живым» .

Определяя актуальность предпринятого в диссертации исследования, необходимо отметить, что с деревенской проблематикой связаны судьбы русского народа, культуры, и потому общественная, философская, эстетическая мысль будут все время к ней возвращаться и исследовать все новые и новые ее стороны.

Эта сфера — одна из самых кризисных, в ней сконцентрированы многие противоречия и боли общества. Тема деревни интересна и важна не сама по себе, а, скорее всего, потому, что дает возможность высветить такие, тесно связанные с ней проблемы сегодняшнего общества, как процесс дегуманизации, выживания человечества, экологии и нравственности.

Обращение литературы к этим узловым вопросам в значительной степени, на наш взгляд, предопределило эстетические успехи и завоевания «деревенской» прозы, что отмечено в ряде крупо ных исследований советской критики 70-х — середины 80-х годов ,.

1. См.: Залыгин С. Приютить природу в своем доме. Выступление на УП конгрессе Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературе в авг. 1990 г. // Советская культура. — 1990. — 29 сент.

2. См.: Астафьев В. Созадать милосердие и братство. // Литературная газета. — 1990. — 26 сент. — С. 4.

3. См.: Апухтина В. Современная советская проза: 60−70-е годы: Учебн. пособ. — 2"е изд., перераб. и доп. — М., 1984; Кузнецов Ф. Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе. — 2-е изд., доп. — М., 1987; Сурганов Вс. Человек продолжение на стр.8).

Не ослабевает интерес к ней и за рубежом, о чем свидетельствуют публикации ряда журналов*, где наряду с высокой оценкой творчества таких писателей, как В. Распутин, Б. Можаев, В. Белов и других, даются оценки глубины затронутых в их произведениях проблем общечеловеческого звучания: отрыва от национальных культурных корней, преступного отношения к природе, породившего глобальные экологические катаклизмы, духовного урона, нанесенного деревне годами революционной демагогии, и так далее. Зарубежные критики, как правило, сходятся в оценке произведений «деревенских» прозаиков как глубоко трагических.

В одной из своих статей Клод Фриу пишет, что сейчас, как ему представляется, прошло время больших художественных поло тен, воссоздающих всесторонний образ прошедшей эпохи. С этим утверждением трудно согласиться. Предпринятый в диссертации анализ романов В. Белова и Б. Можаева показывает, как нам представляется, что чем дальше идет общество по пути перестройки и обновления, уходя от полемически заостренных, но далеко не всегда глубоких выступлений критиков и публицистов по проблемам истории, тем больше появляется потребность и возможность пристального и более объемного, всестороннего художественного на земле: Тема деревни в русской советской прозе 50−70-х гоfoB: Истоки. Проблемы. Характеры. — 2-е изд. — М., 1981; еракопян Л. Пафос преобразования. Тема деревни в прозе 50−70-х годов, — М., 1978; Параллели и пересечения: Современная проза: герои, проблемы, конфликты. — М., 1984; Воронов В. Художественная концепция. Из опыта советской прозы 60−80-х годов. — М., 1984 и др.

1. См.: Крэг Уитни. Так где же золотой век ©-оветской литературы? // Нью-Йорк тайме бук ревью. — 1989. — 3 мартаКлод Фриу. Революция духа J Г Эроп, — 1989, — июнь-июльЖорж Нива. СССР: перестройка в литературе // Магазин литтерер. -1989, — мартО literaturze rosyjskiej: Wybor artz czas «Jezyk Rosyjski» // Pod red. Orlowskiego, — Kmita A. — W-wa, 1987 и др.

2. См.: Клод Фриу, Революция духа // Эроп, — 1989. — июнь-июль, исследования их.

Нам представляется важным определение места «деревенской» прозы в ряду произведений, осмысливающих историю и особенности национального характера* В узком смысле этого понятия она исследует трагедию русского крестьянства в 20-е — начале 30-х годов нашего столетия, в более широком — ставит вопрос об историческом назначении, путях и судьбах России на протяжении века. Однако этот же вопрос стал с начала XX столетия главным для русской общественной мысли, включая религиозно-философскую''". Свершившаяся в 1917 году революция предложила России заново I решать проблемы, над которыми бились лучшие мыслители, писатели и философы на протяжении XIX века от П. Чаадаева и А. Хомякова до Вл. Соловьева, Н. Бердяева и Г. Федотова, включая в этот ряд исторические построения и русских марксистов.

Традиции «серебряного века» были во многом отвергнуты, однако по-настоящему понять судьбу страны (а об этом размышляют писатели и сегодня, в том числе на материале деревни) можно только анализируя всю полноту социально-философских исканий как внутри, так и за ее пределами, 0 чем бы ни шел разговор в (работах философов — о смысле русской идеи, о будущем России, [ об интеллигенции и народе, свободе и творчестве, смысле жизни и судьбе — всегда они рассматривались с позиции личности, человека. И это огромная высота, достижение которой в историческом мышлении современных авторов явилось бы большим достижением.

I. Первая мировая война обострила интерес к вопросам будущего.

России, была создана серия книг «Воина и культура», куда вошли работы Е. Трубецкого «Национальный вопрос1'', «Константинополь и святая София» — В. Волжского «Святая Русь и русское призвание» — С. Булгакова «Война и русское самосознание» — В. Эрна «Время славянофильствует» и др.

Характеризуя сущность русской идеи^, И. Ильин опирается на понятие человека как самостоятельного существа, живущего по своим внутренним законам и присущей ему внутренней целесообразности. Смысл же русской идеи в том, чтобы «творить русскую самобытную духовную культуру из русского сердца, русским созер-цанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность, Для Е. Трубецкого русская идея, будущее России неразрывно связаны с демократией, понимаемой как признание человеческого достоинства, бесценности личности, где она — не средство, а цель, и ей гарантируется свобода, независимо от того, кого она пред3 ставляет — большинство или меньшинство. Свой вклад в понимание русской идеи сделал и Г. Федотов, назвав пути гармонизации национальных процессов: пробуждение русского национального самосознания, воспитание национальной терпимости и необходимости 4 примириться с многогласностью ,.

Задав такую высоту общечеловеческих подходов к решению сложных проблем истории, мыслители прошлого, каждый по-своему, определили сущностную черту русского характера: соборность (А.С.Хомяков), социальность (И.А.Ильин), коммюнотарность (H.A. Бердяев), понимаемые ими как обшинность, братство людей и народов, не связываемые с социализмом или коммунизмом, а в чем-то, в зависимости от идейных воззрений философов, и противные им.

1. Словосочетание «русская идея» имело широкое хождение в философии и публицистике XIX века, специальное толкование ему дано в работах Вл, Соловьева «Русская идея» — доклад в Париже в 1888 г., «Россия и вселенская церковь», «История и будущность теократии» .

2. См.: Ильин И. Наши задачи. Статьи 1948;1954 гг. // Юность, -М., 1990. — Ш 8. — С. 69.

3. См.: Трубецкой Е. О христианском отношении к современным событиям II Новый мир. — М., 1990, — № 7, — С, 195−229,.

4. См: Федотов Г, Будет ли существовать Россия? // 0 России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья, — М: Наука, 1990, — С. 450−463. II «.

Анализируемые в диссертации произведения писателей"" деревенщиков" по сути дела обращены к этим же проблемам, характеризуются стремлением осмыслить трагический опыт прошлого, постичь современные проблемы, корни которых уходят в историю. Судьба личности, ставшей жертвой, оказывается в центре внима— ния писателей и публицистов. И если литература 30-х годов заявляла, что жертвы неизбежны, а идеалы будущего важнее конкрет"" норо человека, то для сегодняшней человек уже — «не единица которая «вздор» и «ноль», а ценность, и без нее «народ ! неполный» (А.Платонов). Художественная литература и публицистика, таким образом, принимают активное участие в процессе демифологизации общественного гражданского сознания, вскрывая причины трагизма прошлого и зыбкости настоящего, помогают вернуть народу его неискаженную историческую память, восстанавливают значение таких понятий, как совесть, порядочность, ми-1 лосердие, терпимость к инакомыслию, изрядно стершихся за годы непримиримого классового противостояния. Можно сказать, что литература формирует альтернативную историю нашей страны, и произведения таких писателей, как В. Пастернак, В. Гроссман, Ю. Домбровский, В. Шаламов, А. Приставкин, Б. Можаев, В. Белов и другие, способствуют оздоровлению общественной нравственности. Не случайно исследователи, отмечая заслуги советских писателей, создающих вне «окостеневшей склеротической системы. официальной историографии» историю нашего общества, предлагают издать в нескольких томах книгу для чтения по отечественной истории — антологию правдивых произведений литераторов*.

В этой связи совершенно закономерна постановка проблемы актуализации гуманистической проблематики в литературоведении.

I. См.: Историки и писатели о литературе и истории. Материалы конференции // Вопросы истории. «* 1988. — № б. „• С. 83. и критических исследованиях конференцией 1989 года, проведенной Институтом мировой литературы имени А. М. Горького и Союзом писателей ССОР*, Была отмечена одна из ведущих тенденций совре-“ менности — стремление к всестороннему и объективному подходу в изложении событий истории и сегодняшнего дня. Причем эта проб» лема, как отмечалось на конференции, в общественном сознании из области рациональной, где это требование истины"переходит и в область нравственную, и становится велением совести.

На наш взгляд, произведения последних лет, обращенные к истории, переосмысливают подходы к личной правде человека, судьбе личности, ставшей ее жертвой, и возвращаются тем самым к I завещанным нам традициям русской классической литературы. Спор «правды личности» и «правды класса, группы», сегодня уже решается не так однозначно в пользу второй, как это было недавно. Да и сами понятия «частная правда», «личная слеза» как бы теряют свою негативную окраску, привнесенную словами «частный» и «личный». И писателям, и читателям важно мироощущение конкрет-! ного человека-интеллигента Юрия Живаго (Б.Пастернак «Доктор ^ Живаго») и крестьянина Данилы Пачина (В.Белов «Кануны»), учителя Дмитрия Успенского (Б.Можаев «Мужики и бабы») и «врага народа», ссыльного Хведора Ровбы (В.Быков «Облава»).

В процессе художественного освоения литературой трагиче"* ских событий истории, с одной стороны, развиваются традиции, заложенные в прошлые годы, с другой — на новом этапе исторического развития происходит переосмысление их с точки зрения сегодняшнего знания и обиественно-политической ситуации. Это обусловливает интенсивное жанрово-стилевое движение художественной литературы о деревне.

I. См.: Историки и писатели о литературе и истории. — С. 3−114. хз —.

Актуальность предпринятого исследования, о которой говорилось выше, позволяет поставить в диссертации следующие цели и задачи: уяснение характера преемственности и новаторства в изображении народных характеров в переломный период историиI сопоставление подходов к осмыслению судьбы России мыслителями 1 Х1Х-ХХ веков и прозаиков 80-х годовопределение места в истории литературы открывшегося в последние годы наследияпопытка нового прочтения исследованных литературоведением в прежние годы произведенийуяснение особенностей поэтики «деревенской» прозы последнего десятилетия в контексте жанрово-стилевых ис"* каний современности и в свете эволюции романного жанра.

Главная задача, поставленная автором диссертации, — рассмотреть художественное воплощение противоречий коллективизации — в прозе 80-х годов на примере романов В. Белова «Кануны» и Б. Можаева «Мужики и бабы» * предопределила структуру и пробле" матику исследования. В первой главе диссертации показано, что уже в литературе 30-х годов и последующих лет постепенно ут" верждаются критические принципы и подходы к отображению трагических событий истории, закономерно продолженные в 80-е годы, приведшие к появлению «переосмысливающих» коллективизацию произведений В. Белова, Б. Можаева, И. Акулова, В. Шкова, С. Антонова, Ф. Абрамова, В. Гроесмана и других писателей.

Все эти процессы мы наблюдаем на материале «деревенской» прозы далеко не случайно. Вследствие многих причин художествен*" ная литература о деревне приобрела в нашей стране общественное признание и именно в ней появились первые попытки художественно воплотить недекретированный сверху взгляд на коллективизацию (Я.Колас «Отщепенец», роман и повести А. Платонова и др.) и изменить наши представления о процессах, происходящих в первые десятилетия Советской власти, А в последующие годы предложить и вовсе иной подход к ее оценке (И.Мележ «Полесская хроника», С. Залыгин «На Иртыше» и др.).

Как это ни парадоксально, но именно глубокий драматизм современной прозы, новые подходы к осмыслению истории общест-| ва позволили ей сегодня ощутить себя частью мировой культуры, ее гуманистического крыла. Переосмысление истории — не самоцель, а болезненный, но необходимый процесс во имя утверждения ценности человеческой личности, к которому стремится перестраивающееся общество и его литература. Для «деревенской» прозы, которая всегда утверждала общечеловеческие ценности, это особенно важно и отрадно.

Еще в конце 70-х годов В. Астафьев сетовал, что у нас нередко стремятся «замазать и вообще снять тему общечеловеческую.», что не просто плохо, но и убого", и считают себя «единственно гуманными в современном мире», а это приводит к отъеди-ненности от остальных людей*. Сегодня эти негативные процессы преодолеваются, что является одной из важных характеристик современного литературного творчества.

Нам представляется важным остановиться на проблеме худо-/ жественного историзма, которая неизменно возникает при обрате-¦ нии к исследованию исторического материала в литературе. Этот вопрос обсуждался на упомянутой выше конференции историков и писателей, где многие ее участники отмечали, что историзм является той обшей категорией, которая могла бы объединить творческие усилия писателей, историков, литературоведов и критиков.

В литературоведении давно ведутся споры о сущности категории художественного историзма, однако до сих пор какого-либо.

I. Цит. по ст.- Белой Г. Кризис?! Кризис! // Взгляд: Критика.

Полемика. Публикации. — М., 1988. — С. 63−64. единого определения нет. Если обратиться к истории вопроса советского периода, то довольно настораживающим нам представляется предложенное на первом Всесоюзном съезде советских писателей (1934 г.) разъяснение названного понятия в контексте разговора о методе социалистического реализма, данное в докладе П. Юдина, По его мнению, правильное понимание художественного историзма должно «избавить художников всех форм, всех жанров от неправдивых, исторически неправильных выводов и обобщений» *. При этом предложена простая и всем понятная формула: различай в жизни «главное», которое «с точки зрения марксизма» и есть типическое, и «второетепенное» -нетипичное, первое надо брать, а на второе не обращать внимания, В качестве примера приводится изображение деревни 1932;1933 годов, где «главным», «основным» в центре внимания писателей должен быть «решительный разгром кулачества,., и утверждение нового социалистического строя 3 деревни — колхозного строя .

Однако честному писателю без «второстепенного» обойтись было нельзя, и, понимая это, П. Юдин решительно заявляет, что есть «некоторые книги», где «писателей занимает второстепенное, нетипичное, но возводимое ими в основное», относя увлеченность им, конечно же, к недостаткам литературного процесса^. Что же являлось «нетипичным»? Скорее всего, это сопротивление крестьянства насильственной коллективизации, трагедия его, о которых в 30-е годы осмеливались писать немногие, а после смерти Сталина в полный голос, открыто рассказала советская литература. Это понимание историзма господствовало довольно долго, од.

1. I Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. — М., 1934. — С. ббб.

2. См. там же.

3. См. там же.

4. См. там же. ни произведения, создаваемые в его русле, сегодня заслуженно забыты, о других мы говорим как о гордости своей культуры.

Со временем содержание понятия «историзм» несколько изменилось. И художественный историзм, на наш взгляд, уже понимает-] ся не как тождественность литературного отображения историче-} скому событию, а как соотношение прошлого (объект, исторический материал) и современного (субъект, автор, его представления), где последнее занимает значительное место. Вот почему С. Залыгин отметил, что при обрашении к истории художник видит два факта: один <*> о котором он пишет, и другой ~ «факт его собственного отношения к этому факту», что наиболее любопытно и интересно*.

У современных авторов различны точки зрения на художеств венный историзм. Одни преувеличивают субъективный момент в опи-* оании прошлого (например, Б. Окуджава), другие «* а фреди них, думается, С. Залыгин, более или менее органично соединяют прошлое и современность, идя как бы и от прошлого, и от современно"* сти.

Такой подход к художественному историзму является национальной традицией, ведущей начало еще от А. Пушкина и Л. Толстого, в произведениях которых историческая тема носила «подчиненный» характер и главенствующую роль играла человеческая судьба, включающая в себя волнующие современников социально-нравствен-ные проблемы (например, «мысль народная» — одна из главных проблем 60-х годов прошлого столетия — была воплощена в романе «Война и мир»). Как развитие этой традиции представляем мы во второй главе исследования рассмотрение противостояния характеров в романах В. Белова «Кануны» и «Год великого перелома» и.

I, См: Историки и писатели о литературе и истории. Материалы конференции // Вопросы истории. — 1988, — № б. — С. 61,.

Б.Можаева «Мужики и бабы», где на материале коллективизации, ее противоречий, раскрыты не только авторские концепции самого «великого перелома», но и их размышления о роли народа и личности в истории, о духовности общества, о формах организации его жизнедеятельности и многие другие вопросы, волнующие писателей и их современников".

Вместе с тем, мы руководствовались в освещении проблематики романов и общеметодологическим принципом понимания историзма, сформулированным В, Й.Лениным. Он призывал при обращении художественной литературы к прошлому «не забывать основные исторические связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» ^.

С этих позиций подходим мы и к оценке изображения периода коллективизации в литературе. Явление коллективизации (мы различаем кооперирование и коллективизацию как его форму) — сложено е, ив нем в концентрированном виде проявились многие обще-! ственные проблемы. Кооперирование сельского хозяйства было не-| обходимо рождающемуся государству и должно было разрешить це"* | шй комплекс вопросов — от чисто экономических до социально-нравственных и психологических. Именно этот процесс отражен в г романах «Поднятая целина» М. Шолохова, «Бруски» Ф. Панферова, / «Полесская хроника» И. Мележа и других. Однако избранные формы ! его осуществления усугубили целый ряд старых и стали средото-I чием новых бед народа, И это снова подметила и изобразила литература — произведения А. Платонова прежде всего.

Современная «деревенская» проза ставит многие вопросы, и среди них: была ли неизбежна коллективизация в тех формах, в I. Ленин В, И. Полн.собр.соч. — Т. 39. — С. 67, которых мы ее знаем, что из себя представляло движение «двадцатипятитысячников» на самом деле и какова его роль в раскулачивании и создании колхозов, кто были сосланные на неудобицн Севера крестьяне — «враги народа», и главный — почему так дешева была человеческая жизнь, а вместе с ней совесть, милосердие и доброта? Одни из писателей разворачивают в своих произведениях большие исторические полотна, стараясь хронологически проследить разрушение деревни (В.Белов «Кануны» и «Год великого перелома», Б. Можаев «Мужики и бабы», й, Акулов «Касьян Остудный» и др.), другие до предела сжимают повествовательный материал, сознательно убирая устрашающие детали и факты, делая акцент не на событиях, а на сознании и психологии герой (повести Ф. Абрамова «Поездка в прошлое», В. Быкова «Облава» и др.).

Выбор конфликтной проблематики, реализованной в противостоянии характеров и отражающей кризисные явления общества, противоречия коллективизации, в современной «деревенской» прозе определил предмет исследования в диссертации. Для анализа избран наиболее репрезентативный материал, показывающий процессы, происходящие в современной советской литературе в целом, ее сильные и слабые стороны, достижения и просчеты, находки и утраты — это, превде всего, романы В. Белова, Б. Можаева, а также повести В. Гроссмана, Ф. Абрамова и других. Тесная связь исследуемых произведений с общественно-политической ситуацией в стране и вычленение в них ряда важных проблем приводит к тому, что предлагаемый анализ будет нести нередко социологический характер, так как не все затронутые вопросы могут быть в достаточной степени оценены эстетическими категориями, поскольку лежат вне сферы художественного явления.

— 19.

— 163 -ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Как известно, литература, являясь частью художественной культуры, приобретает сегодня все большую самоценность, выступая в качестве катализатора исторической правды, ее гуманистического начала. Эта самоценность определяется сущностью литературы как той части прошлого и настоящего, которая отражает наиболее человечный аспект исторического движения общества и которая в услови ях ожившей национальной и нравственной памяти не может не актуализироваться.

Литература

80-х годов, в том числе «деревенская проза», под няла проблемы экологии человеческой души, защиты «вечных» нравственных ценностей, И многие критики справедливо отмечают ее немалые заслуги в подготовке общества к осознанию приоритетного значения глобальных общечеловеческих подходов" И даже ветвь «деревенской прозы», обращенная к трагическим страницам истории государства, о чем шла речь в исследовании, оказалась благоприятным материалом для концептуальных поисков в области гуманизма литературы, стиь^лируя последние. Соотношение классового и общечеловеческого в культуре, долгое время решавшееся в пользу перво го и приведшее к известным деформациям в сфере восприятия ее цен ностей, сегодня изменило свои приоритеты, о чем, на наш взгляд, свидетельствует анализ литературного материала в диссертации,.

В настоящее время трудно оценить 80-е годы в целом как лите ратурный этап: непременным условием для этого должна быть некото рая временная дистанция. Однако об отдельных этапных явлениях, на наш взгляд, на примере рассмотренной «деревенской прозы» гово рить можно, К числу их относится процесс открытия литературного наследия, что позволило по-новому взглянуть на современную литературу, создание переосмысливающих историю художественных произ.

— 164 ведений, являющихся развитием заложенной уже в 30-е годы линии критического осмысления и подходов к ее изображению и, наконец, утверждение гуманистических приоритетов, на основе которых и происходит такое переосмысление. В центре писательского исследования истории оказывается человек, его судьба. Авторов-" деревенщи-ков" (а сюда мы относим тех, чьи произведения обращены к истории Н. Скромный «Перелом», И. Акулов «Касьян Остудный», С. Антонов «Овраги», рассмотренные в диссертации авторы, и тех, кто пишет о судьбе человека деревни наших дней, как, например, Б. Екимов в повести «Пастушья звезда»), разных по степени таланта и даже идей ным воззрениям, объединяет в данном случае глубокий интерес к истокам народной нравственности, поиск основ национального характера и, как результат, интенсивность жанрово-стилевых исканий.

Новизна современных подходов к освещению трагических моментов истории проявляется и в ориентации концепции личности на тяготение к сложности, многомерности, диалектичности внутреннего мира человека и его отношений с окружающей действительностью (таковы герои В. Быкова, Ф. Абрамова, И. Акулова и др.). В результате мы наблюдаем повышение «удельного веса» личностного начала в произведениях, выражающееся в попытке увидеть мир глазами героев (например, «крестьянский» взгляд на коллективизацию у В. Белова, Б. Можаева и др.).

К числу новых явлений в современной «деревенской прозе» можно отнести и процесс «дегероизации» героя, отказ от образа-примера. В произведениях о деревне действует, как правило, человек трудолюбивой души, склонный к философичности и даже некнижной поэтичности (например, чабан Тимофей из рассказа Б. Екимова «Пастушья звезда») или, наоборот, одержимый прозой жизни и деформированный ее невзгодами (как, например, Федот Кадушкин из романа И. Акулова «Касьян Остудный»). И именно это отличает его от антигероя, психологическому исследованию которого тоже посвящено немало страниц (например, Хозяин земли, герой из названного выше рассказа Б. Екимова). Писатели прибегают к новому принципу художественной интерпретации характера крестьянина, стремясь воплотить в нем историческое бытие народа от давних времен до наших дней, делая основной упор на общечеловеческих нравственных ценностях.

Пристальное внимание литературы 80-х годов к нравственной стороне характеров предъявляет новые требования и к психологизму, «диалектике души» героев. Отсюда разнообразие художественных приемов (на примере «деревенской прозы» мы убедились в значительном внимании, например, к внутреннему монологу), уход от иллюстративности и стереотипов (это однако удается далеко не всем авторам).

Рассмотренный в диссертации материал «деревенской прозы» 80-х годов позволяет сделать некоторые выводы о характере и тенденциях ее развития, художественном своеобразии. Взгляд на романы В. Белова «Кануны» и Б, Можаева «Мужики и бабы», прежде всего в свете эволюции романного жанра, дает возможность увидеть и сформулировать происходящие в литературе в целом процессы, ее достижения и просчеты.

Обращаясь к проблеме судьбы России, «деревенская проза» 80-х годов показала, что историческое мышление даже лучших ее мастеров во многом не достигает высоты своих предшественников мыслителей XIX — начала XX века, нередко ограничено догмами, иллюзиями и предрассудками вульгарно-социологического толка. Это сказалось на глубине исторического осмысления пути России, в частности, крестьянства. Вместе с тем в этой прозе есть глубочайшие художественно-исторические догадки и прозрения (в этом свойство истинного таланта), что составляет самое ценное в ней.

— 166.

Анализ прозы, показавшей противоречия национального сознания, его гражданскую инфантильность, неразвитость, патриархальные предрассудки крестьянства, приводит к необходимости заново поставить коренные, наиболее важные проблемы: существования индивида и общества на основе того трагического опыта, который довелось обрести России в кровавом XX столетии*.

Деревенская проза" убеждает, что человек беспределен в своем духовном поиске и предлагает обратиться к извечным вопросам русской литературы о его загадке и тайне*.

Приведенные в первой главе исследования сопоставления и переклички литературных типов, образов, сюжетных линий и других художественных средств, на наш взгляд, убедительно доказывают мысль, что проникнутая критическим пафосом современная литература о коллективизации уходит корнями в лучшие произведения 30-х, 60-х и 70-х годов, и прежде всего, А.Платонова. Принадлежа своим творчеством литературе 30-х годов, А. Платонов современен, вот почему он участвует в диалоге литературного творчества и сегодня. Поднимая проблемы, очевидйем которых являлся сам, писатель сумел вы-делить конфликты, имеющие общечеловеческий характер. Именно такой подход позволил в 80-е годы нашим современникам остро поставить вопросы о трагических проявлениях коллективизации, движении «двадцатипятитысячников», подлинной сущности понятий «кулак» и «враг народа». Главное же — вывести все эти проблемы на самую важнуюо цене человеческой жизни.

Анализируемые в диссертации романы позволяют увидеть всю глубину постановки одной из самых волнующих проблем — о состоятельности государственного строя в стране советов. Достоинство любой общественной системы определяется в конечном счете тем, какому человеческому типу открывает она дорогу, какую личность культивирует, обеспечивая ей преимущества. Ответ нам видится (а выве.

— 167 денные в романах характеры «коллективизаторов» и «увлеченной мас-] сы» об этом говорят) в глубоком сомнении романистов в этой состоятельности" Это, с одной стороны, ставит современную литературу в один ряд с произведениями мировой культуры, ее гуманистического реалистического крыла, а с другой, — рождает новые проблемы художественного уровня.

Обилие проблем в произведениях о деревне, их остро полемическая постановка, эмоциональный стиль изложения имеют и свои отриг.

I цательные стороны, К ним можно отнести некоторую перегруженность публицистическим материалом, что снижает художественное значение книг.

Являясь частью современной литературы в целом, «деревенская проза» отражает многие происходящие в ней процессы, к числу кото-| рых можно отнести политизацию, превалирование публицистического начала в произведении, обнаженную концептуальность, тревожные симптомы оскудения языка художественных произведений и другие. Помимо воли и желания авторов в литературном процессе существуют доминанты, оказывающие существенное воздействие на их выбор в области жанра и проблемно-тематической направленности их книг. Анализ «деревенской прозы» показывает, что пристрастие к роману с продолжением и активный интерес к истории нашего государства, особенно последних семидесяти лет, и являются такими доминантами.

Подробнее останавливаясь на жанре, композиции, проблематике.

I и. художественном воплощении их в романах В. Белова «Кануны» и Б. Можаева «Мужики и бабы» во второй главе диссертации, исследуя процесс реализации авторских концепций революционных преобразований деревни, мы приходим к некоторым выводам. Первые книги романов вышли в свет в конце 70-х годов и продемонстрировали не только авторскую честность в освещении проблем истории, но и определенную новизну в трактовке характеров (так в число отрица.

— 168 тельных героев попали организаторы коллективизации и их «опора» в среде самих крестьян)* Видя корни многих аномальных явлений современности в коллективизации и рисуя картины истории, прошлого, писатели несут в своих романах печать ситуации дня сегодняшнего — обострение конфронтации в обществе* Это проявляется в некоторой поспешности и односторонности при оценке сложного периода истории, в авторской тенденциозности в ущерб полноте картин, а уже отсюда появляются издержки стиля: некоторая рыхлость сюжетов и конфликтов, приобретающий подчас самодовлеющее звучание голос автора и его прямые оценки, не подкрепленные показом, скудость языка.

Вместе с тем отмеченные выше негативные черты современных романов о деревне не умаляют в целом того, что ими сделано: еще один шаг к переосмыслению художественными средствами нашей истории* И это не самоцель, а болезненный, но необходимый процесс во имя гуманизма и утверждения ценности человеческой личности, к которым стремится общество и литература*.

На наш взгляд, в современной литературе в дальнейшем ожидается обращение ко многим сложным проблемам дня, среди которых разработка национального характера, судеб народной жизни* Видение их будет различным, так как литература, изучающая общество через призму отдельной личности, уже альтернативна по своей сути, А рассмотренная нами ветвь современной литературы — «деревенская проза» — свидетельствует, что узкоклассовый подход и его различные вариации (чему в истории культуры примеров немало) не могут соответствовать глубокому художественному постижению эпохи.