Проблема культурного творчества в русской религиозной философии первой половины XX века

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ.

Проблема культурного творчества принадлежит к числу центральных в философском наследии таких ведущих представителей русской религиозной философии первой половины XX века как Н. А. Бердяев, Д. С. Мережковский, С. Н. Булгаков и др. Русская философия XIX—XX вв. всегда отличалась особой чувствительностью ее представителей к историософской и культурфилософской проблематике. Русских авторов неизменно привлекало рассмотрение историко-культурного процесса в его гуманистическом измерении, смысловой значимости для человека. При этом характерно, что рефлексивный анализ историко-культурного развития Европы был для них своеобразной отправной точкой поиска смысла русской истории. Европейский опыт представал неким мыслительным зеркалом, в образах которого русские философы улавливали отправной пункт поиска собственной национально-культурной самотождественности.

Актуальность темы

исследования. Концепции культурного творчества, представленные в сочинениях таких ведущих представителей русской религиозной философии первой половины XX века как Н. А. Бердяев, Д. С. Мережковский, С. Н. Булгаков, раскрывают многие важные грани процесса кризиса европейской гуманистической культуры Нового времени. Унаследовав ренессансную гуманистическую установку, западная культура Нового времени пришла к стандартизации жизнедеятельности личности, созданию спектра средств регламентации, приведших к рождению человека массы. Атомизированный человек массы, лишенный творческих потенций, стал опорой тоталитарных движений и партий, создаваемых ими политических режимов. Дегуманизация культуры и общественной жизни в рефлексивном осмыслении русских религиозных философов первой половины XX века предстали важной предпосылкой многочисленных революционных потрясений и войн новейшего периода истории, породившего различные варианты отчуждения.

Предложенный представителями русской религиозной философии анализ проблемы культурного творчества дает возможность глубже понять направленность культурно-исторического процесса новейшего периода развития России. В их концепциях высвечиваются те характеристики, которые специфичны для кризиса гуманистической культуры в условиях России рубежа XIX — начала XX вв., а также в период коммунистической диктатуры до Второй мировой войны.

Теоретический анализ проблемы культурного творчества, содержащийся в работах представителей русской религиозной философии, не утратил своей актуальности и в современную эпоху, характеризуемую многими западными теоретиками как постмодерную. Мозаичное и игровое сознание современности, так или иначе, порождает вопрос о возможности обретения ценностных установок, способных служить смысловыми ориентирами жизнедеятельности человека. Различные варианты подхода к нему, сложившиеся в русской религиозной философии первой половины XX в., обладают значимостью и сегодня. Они важны для разработки позитивного взгляда на перспективы развития общества и культуры на Западе и в современной России на посткоммунистическом витке ее развития.

Степень разработанности проблемы. Первые варианты рассмотрения русских религиозных концепций культурного творчества первой половины XX века сложились вскоре после их создания в среде отечественных авторов, вынужденных эмигрировать на Запад после большевистской революции. В ряду авторов, впервые заговоривших о концепциях культурно-исторического творчества, созданных Н. А. Бердяевым, Д. С. Мережковским, С. Н. Булгаковым и др. теоретиками религиозной ориентации следует, прежде всего, назвать имена В.В. Зеньковского1, Н.О. Лосского2, С.А. Левицкого3,.

1 Зеньковский В. В. История русской философии: В 2-х Т. Л., 1991. T.2, 4.2. С. 54−92.

2 Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991. С. 298−319−414−415- 429−435.

3 Левицкий С. А. Очерки по истории русской философской и общественной.

Ф.А. Степуна1. Уже в произведениях названных авторов акцентируется позитивная значимость разработки русскими религиозными мыслителями этого периода проблемы культурного творчества, хотя данная тема не становится предметом самостоятельного историко-философского анализа.

В советскую эпоху, в силу очевидных идеологических причин, рассмотрение русскими религиозными мыслителями проблемы культурного творчества становится предметом профессионального изучения лишь в 6080-е гг. Именно тогда появляются первые историко-философские работы В. Ф. Асмуса, Ю. Н. Давыдова, В. А. Кувакина, Н. С. Семенкина и др. авторов, в той или иной мере затрагивающие этот вопрос2.

В эпоху перестройки и на этапе посткоммунистического развития страны наблюдается радикальное изменение исследовательского интереса к концепциям русских религиозных мыслителей, сопряженных с рассмотрением культурно-исторического творчества, выявлением значимости этого процесса для российской истории. При этом очевидно сближение парадигмы рассмотрения наследия Н. А. Бердяева, Д. С. Мережковского, С. Н. Булгакова и др. русских религиозных мыслителей, предлагаемое отечественными авторами и зарубежными исследователями.

Характерно, что в зарубежной историко-философской науке воззрения русских религиозных мыслителей, сопряженные с выявлением истоков и отличительных черт, созданных ими концепций культурного творчества, были предметом оживленного обсуждения буквально со времени их появления. Все дело в том, что русские религиозные мыслители, оказавшиеся в послереволюционной эмиграции, активно взаимодействовали с западными коллегами, обсуждая этот вопрос, и предлагали стратегии его интерпретации, которые получали широкую популярность. В данной связи достаточно мысли: В 2-х Т. М, 1996.Т.2. С. 271−277- 353−377- 394−402.

1 Степун Ф. А. Портреты. СПб, 1999. С. 277−293- Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. СПб., 1994.

2 Асмус В. Ф. Экзистенциальная философия: ее замыслы и результат (Лев Шестов как ее адепт и критик) // Человек и его бытие как проблема современной философии. М., 1978. Вопросы теории и истории эстетики // Эстетика русского символизма. М.: Искусство, 1968. С.531−609- Давыдов Ю. Н. Бегство от свободы. М., 1978; Кувакин В. А. Религиозная философия в России начала. XX в. М.: Мысль, 1980; Семенкин Н. С. Философия богоискательства: критика религиозно-философских идей софиологов. М., 1986. вспомнить, например, о контактах. Бердяева с Э. Мунье и Ж. Маритеном или М. Бубера с Шестовым.

В работах А. Валицкого, Г. Л. Клайна, Д. Лоури, О. Клемана, Ф. Нучо, Б. Г. Розенталь, Д. Эди и других зарубежных авторов рассмотрены различные аспекты видения проблемы культурного творчества русскими религиозными мыслителями на фоне социокультурной ситуации первой половины XX в., реалий новейшей истории России и Запада1.

В русле схожей исследовательской стратегии некоторые важные черты концепций культурно-исторического творчества, созданных русскими религиозными философами, стали предметом изучения в трудах П. П. Гайденко, Р. А. Гальцевой, Б. Л. Губмана, Л. Н. Столовича, В. В. Сербиненко, М. А. Колерова, Н. В. Мотрошиловой, Л. И. Новиковой, И. И. Семаевой, И. Н. Сиземской, С. С. Хоружего и др. авторов2. Однако до сих пор ни в отечественной, ни в зарубежной историко-философской литературе не представлено целостного типологического анализа тех концепций культурного творчества, которые были созданы крупнейшими представителями русской религиозной философии первой половины XX века.

Теоретическая неразработанность и практическая значимость данной проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является русская религиозная философия первой половины XX века, а предметом — разработанные ее представителями, в частности, Н.А.

1 Clemant О. Berdiaev. Paris, 1991; Kline G.L. Religious and Anti-Religious Thought in Russia. Chicago, 1968; Lowrie D. Rebellious Prophet: A Life of N. Berdyaev. New York, I960- Nucho F. Berdyaev’s Philosophy: The Existential Paradox of Freedom and Necessity. Garden City, 1966; Rosental B. G. Introduction // Nietzsche and Soviet Culture. Ally and Adversary. Ed. by B.G. Rosental. Cambridge, 1994. Russian Philosophy. Ed. by J.M. Edie. Chicago, 1965; Walicki A. A History of Russian Thought: from the Enlightenment to Marxism. Stanford, California, 1979.

2 Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. М., 1997; Мотрошилова Н. В. Экзистенциализм // История философии: Запад — Россия — Восток. В 4-х Т. Т. 4. М., 2000; Гальцева Р. А. Очерки русской утопической мысли XX века. М., 1992; Губман Б. Л. Россия и Европа в философии русской истории. Тверь, 1997; Столович Л. Н. Теория ценности//Философия. Эстетика. Смех. — Спб.- Тарту, 1999.С. 68−109- Сербиненко В. В. Русская философия. М., 2006. Вл.С. Соловьев. М. — НИМП, 2000; Колеров М. А. Не мир, но меч. СПб., 1996. Новикова Л. И., Сиземская И. Н. Русская философия истории. МД997- Семаева И. И. Традиции исихазма в русской религиозной философии первой половины XX в. М., 1993; Хоружий С. С. После перерыва. Пути русской философии. СПб, 1994.

Бердяевым, Д. С. Мережковским, С. Н. Булгаковым, концепции культурного творчества.

Цель и задачи исследования

Целью исследования является историко-философский анализ интерпретации проблемы культурного творчества в русской религиозной философии первой половины XX в. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

— выявить идейные предпосылки рассмотрения проблемы культурного творчества в русской религиозной философии первой половины XX века;

— рассмотреть представления о личности и ее творческом потенциале в русской религиозной философии первой половины XX века;

— осуществить анализ иерархии ценностей культуры и творчества в русской религиозной философии первой половины XX века;

— определить специфику видения культурного творчества и идеала христианского гуманизма, предложенную Н. А. Бердяевым;

— раскрыть философские основания истолкования Д. С. Мережковским процесса культурного творчества и идеала грядущего «Царства Духа»;

— выявить особенности понимания С. Н. Булгаковым культурного творчества и идеала культурного возрождения.

Источниками исследования являются произведения Н. А. Бердяева, Д. С. Мережковского, С. Н. Булгакова и других представителей русской религиозной философии первой половины XX века, в которых представлены их воззрения на проблему культурного творчества. К числу источников следует отнести также произведения JI.H. Толстого, Ф. М. Достоевского, B.C. Соловьева, Ф. Ницше, О. Шпенглера, М. Унамуно, М. Хайдеггера и др. отечественных и зарубежных философов, в поле идей которых формировалось творчество названных мыслителей. Сочинения В. В. Зеньковского, Н. О. Лосского, С. А. Левицкого, Ф. А. Степуна, которые содержат важные сведения о жизни и сочинениях этих авторов, также являются интегральной частью источниковедческой базы диссертации.

Методологические основы диссертации определяются целью и задачами исследования, особенностями изучаемых философских концепций. Она базируется на герменевтической стратегии интерпретации изученного материала. В контексте работы использованы генетический, сравнительный, структурный, структурно-функциональный и иные методы научного анализа. Так, например, сравнительный метод выявил свою эвристическую значимость при сопоставлении концепций культурно-исторического творчества Бердяева, Ницше и Соловьева.

Структура и основное содержание диссертации.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Общий объем диссертации — 195 страниц.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Анализ проблемы, проведенный в диссертации, позволяет сформулировать следующие выводы:

1. Постановка проблемы культурного творчества в сочинениях Н. А. Бердяева, Д. С. Мережковского, С. Н. Булгакова, как и в целом, русской религиозной философии культуры, происходило в условиях постоянной борьбы православного онтологизма и западноевропейского рационализма. Теоретическое осмысление культуросозидательной проблематики в России было предопределено всем предшествующим развитием русской философии. В России рубежа XIX—XX вв.еков религиозные мыслители продемонстрировали способность к плодотворному использованию западноевропейских идей, и, прежде всего, культурфилософского наследия Ф. Ницше, мыслителя, воззрения которого оказали огромное влияние на западную философию. Такие его важнейшие элементы как учение о сверхчеловеке и концепция кризиса современной европейской культуры повлияли на ведущих представителей русской религиозной философии. Правда, изучались они, на платформе осмысления наследия Ницше В. Соловьевым, а также учитывая идеи Достоевского и Толстого. Одновременно их трудно понять вне контекста идейного наследия европейских романтиков и Ф. В. Шеллинга, Г. Т. Бокля, Ф. Гизо, Д. С. Милля, А. Шопенгауэра. Оказавшись в эмиграции, русские мыслители попытались переосмыслить ранее сложившиеся подходы к рассмотрению проблемы культурного творчества в ключе, предложенном новейшими версиями философии жизни, европейским экзистенциализмом, персонализмом и другими направлениями антропологической мысли.

Философская интерпретация проблемы культурного творчества в России была связана с особенностями мировосприятия, мироощущения и миропонимания русского человека, складывавшихся на протяжении столетий. Поэтому культуросозидающие концепции, возникшие в России в начале XX века, обладали национальным своеобразием, а не просто повторяли идеи западноевропейской мысли.

На формирование русской религиозной философии, предложившей оригинальное решение проблемы культурного творчества, оказали влияние учение Платона о запредельном первоначале, превосходящем всякое бытие, неоплатоническое представление о сущности высшего мира, имеющего абсолютный приоритет над низшим, труды восточных Отцов Церкви, особенно умеренно-рационалистического направления (огромное число публикаций в XIX веке) и немецкая классическая философия.

На рубеже XIX—XX вв. формируется культуроцентристская установка, сообразно с которой традиционные философские проблемы должны рассматриваться сквозь призму культуросозидающей деятельности человека. Оно связано с проникновением в русскую философию идей Канта, Ницше и неокантианства. Именно в это время происходит аккумулирование критической массы в культурфилософской сфере и появление философии культурного творчества.

Синтез отечественных и западноевропейских культурфилософских идей стал частью оригинальных культуросозидающих концепций и теорий «серебряного века», внесших заметный вклад в мировую философию культуры.

2. Практически все русские религиозные философы в разработке концепции личности и ее творческого потенциала опирались на учение Ницше, и в свете того подхода к нему, который был предложен В. Соловьевым. Философия жизни Ницше привлекала их, прежде всего своим пафосом неприятия усредненного, отчужденного существования личности и призывом превзойти это состояние, разбудив жажду творческого самосозидания, представленную в идеале сверхчеловека. Одновременно многие из них как люди, вращавшиеся в кругу определенных литературных исканий, интерпретируют ницшеанские представления о личности и ее потенциале в контексте тех исканий, которые сложились в русской литературе XIX—XX вв., и, прежде всего в творчестве Ф. Достоевского и JI. Толстого. Не удивительно и то, что преобладающее большинство русских религиозных мыслителей, попытались взглянуть на проблему творчества личности сквозь призму синтеза идей этих двух мыслительных потоков.

Личность призвана совершать самобытные, оригинальные творческие акты, творить ценности. В творческом акте человек выходит из замкнутой субъективности двумя путями: объективации и трансцендирования.

Религиозные философы начала XX века заключают, что путь человечества сопряжен с открытием внутри человека божественного начала, что именно Абсолют ведет человека по пути нравственного совершенства и свободы, демонстрируя ориентиры его творчества. Признание личности как ценности и ее творческого потенциала отразилось в видении истории как богочеловеческого процесса ориентированного стремлением к утверждению религиозно-нравственного идеала.

Предлагая в собственном ключе рассмотрение смысла феномена культурного творчества, представители русской религиозной философии акцентировали важность соединения признания ценности личности с совокупностью универсальных ценностей, чья целостность была утрачена в Новое время и представлялась им подлежащей восстановлению как необходимая для полноценной самореализации творческих возможностей человека.

Следует отметить, что личность и ее творческий потенциал является одной из высших ценностей, бытийственность которой признавали все философы «серебряного века».

3. Характерной особенностью русской религиозной философии конца XIX — XX века является поворот к метафизике. В этом отношении она в определенном смысле опередила аналогичный поворот к онтологии в европейской философии. Русская философия в своих истоках тесно связана с православием и имеет в основе божественный Логос — Слово Божие, в котором сотворено все существующее и которое есть ипостась Сына Божьего.

Для религиозной философии источником и абсолютным мерилом ценностей выступает Бог и Царство Божие. В решении аксиологических проблем русские мыслители опиралась на методологию религиозного онтологизма. С этой позиции Истина, Красота и Благо расценивались как три свойства Бога и человека. На протяжении XIX века предпринимались попытки самостоятельной онтологизации как Истины, так и Красоты и Блага. Но для русской религиозной философии, начиная с В. Соловьева, характерно рассмотрение этих ценностей в неразрывном единстве. Основанием абсолютного Блага, Истины и Красоты провозглашается «всеединство». С точки зрения религиозных мыслителей, триединство высших ценностей представляет собой христианский идеал, к которому должен стремиться человек, в то же время это и система координат, определяющая картину мира человека.

В период творческого подъема начала XX века философы большое внимание уделяют проблеме культурного творчества, порождающего мир культурных ценностей. Рассуждая вслед за В. Соловьевым о взаимосвязи человека и Бога, русские мыслители видят в культурном творчестве Богочеловеческий процесс, привносящий в мир культуры высшие ценности. Они онтологизировали не только Благо, Истину, Красоту, но и такие ценности, как свобода, личность, творчество. Причем позиция религиозных философов в этом вопросе часто расходилась с ортодоксальной позицией. Для Бердяева свобода — первичнее Бога, человек — выше ангелов, целью творчества является не культура, а «новое бытие». Религиозные философы используют понятие «теургия» для онтологизации творчества, сакрализацию культуры утверждают через бытийственный феномен культа.

В обращении к высшим духовным ценностям русские религиозные мыслители видели возможность преодоления культурного кризиса, охватившего, на их взгляд, не только западный мир, но и Россию.

Таким образом, в русской религиозной философии не только метафизика была пронизана аксиологизмом, но и аксиологическая проблематика получила онтологическое обоснование.

4. Обращаясь к проблеме культурного творчества, Н. А. Бердяев рассматривает ее в свете собственных общетеоретических представлений о природе культурно-исторического процесса. При этом его концепция формируется под влиянием идей И. Канта, С. Кьеркегора, романтиков, К. Маркса, Ф. Ницше и традиции философии жизни, экзистенциализма и персонализма. Она также теснейшим образом связана с наследием Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого и B.C. Соловьева и других представителей русской религиозной философии. Как и другие представители русской религиозной философии, Бердяев предложил весьма оригинальное видение истоков и результатов кризиса гуманистической культуры. Экзистенциальный субъект, в его интерпретации, лишен каких-либо сущностных определений и наделен даром свободы, обусловливающим его способность к творчеству, постоянному самопревосхождению на пути к Абсолюту. Бердяев считал, что культура всегда предполагает неудачу замысла созидающего ее субъекта: избираемые им ценностные ориентиры никогда не могут найти полного воплощения в результате его творчества. До эмиграции Бердяев разработал развернутую программу синтеза христианства и гуманизма как основы нового религиозного сознания.

Познакомившись в эмиграции с творчеством Э. Мунье, Ж. Маритена, О. Шпенглера, М. Шелера, М. Хайдеггера, К. Ясперса, Ж.-П. Сартра и др. западных философов, он видоизменил свое понимание кризиса гуманистической культуры и создал обновленную персоналистическую платформу его преодоления, питаемую ожиданием наступления эры Св. Духа — отсюда и новые нюансы темы взаимосвязи творчества и культуры. Критикуя онтологическое мышление как препятствие на пути осознания безосновности свободы и творчества, Бердяев утверждает связь всякого подлинного философского теоретизирования с нравственным опытом.

Разрабатывая собственный вариант этики творчества, русский философ отвергает трансцендентализм и системное теоретизирование в сфере этики как несущие умерщвление экзистенциального содержания нравственного опыта. Этика творчества предполагает перманентное стремление человека к божественному сверх-добру. Ее императив призывает личность «в свободном и творческом акте соучаствовать в Божьем деле», борясь со злом. В свете императива этики творчества, опирающегося на эсхатологическую установку, культурно-исторический процесс предстает как сфера непрекращающейся борьбы добра и зла, где в финальной инстанции восторжествует творческое начало, ведущее к триумфу сверх-добра.

Активно сотрудничая в этот период с французскими персоналистами, Бердяев не хотел рисовать конкретные социальные утопии будущего. «Активная» эсхатология интерпретировалась им как эффективное средство преодоления объективации и утопизма в социальной жизни, культуре, призванное открыть горизонты становления Церкви Духа, эры конкретного единения христианства и гуманизма.

5. Концепция культурно творчества возникла в произведениях Д. С. Мережковского в непосредственной связи с рассмотрением им проблемы кризиса гуманистической культуры Нового времени. Ее ядро складывается уже в дореволюционный период деятельности Мережковского под влиянием идей Пушкина, Ницше, Соловьева, Толстого, Достоевского и др. мыслителей. Человек предстал в ней в ракурсе полярного единства плотского и духовно-личностного начал, выступая как свободное и творческое существо. Не только жизнь каждого человека, но и историко-культурный процесс в его целостности окрашены, в силу этой полярности, противоречием между поклонением ценностям материального характера и высшим духовным ориентирам. Соотношение плоти и духа, по Мережковскому, стало предметом фундаментального осмысления двух полярных авторов — Толстого и Достоевского. Мережковский не принимал позиции Толстого, который усматривал в телесности нечто негативное, подлежащее преодолению путем усилий человеческого духа. Ему был ближе Достоевский, который верил в мощь человеческой субъективности, составляющей ее ядро способности волеизъявления. Мережковский обратил внимание на внутренний диалог, полифонию голосов героев Достоевского. Одновременно он интерпретировал постоянное стремление человека к абсолюту, констатированное Достоевским, как фундаментальный источник творчества. Мережковский полагал возможным синтезировать христианство и гуманизм, возвещая близость эпохи Св. Духа. Определяющую роль в обеспечении торжества дела религиозной общественности в предреволюционные годы Мережковский отводил России и русской интеллигенции.

В период эмиграции в творчестве Мережковского доминируют пессимистические и апокалипсические умонастроения, эсхатологизм, трагическое чувство вселенской катастрофы. Усиливаются философско-теологические моменты миросозерцания философа, его внимание к христологической интерпретации культурного творчества. В свете его обращения к корпусу идей либеральной теологии, Бергсона, Унамуно и др. авторов эта проблема получает новое звучание. Урок евангельского предания Мережковский видел в утверждении пафоса человеческой свободы, являющей собою корень культурного творчества. Мережковский предложил весьма нетрадиционное истолкование образа Христа, ведущее к обновленческому видению смысла культурно-исторического процесса и роли в нем человеческого творчества. Утверждая близость заката европейской культуры, русский автор не оставлял надежды на финальное торжество Царства Св. Духа, призванного сплотить человечество в единое целое на основе высших религиозных ценностей, свободного совместного культурного творчества людей, которые осознали подлинный смысл учения Христа.

6. Внимание С. Н. Булгакова всегда было обращено к проблеме не только онтологических, но и творческих оснований человека и культуры.

Софиология этого мыслителя сформировалась как синтез культурфилософских построений русской и зарубежной философии. Философ активно ассимилирует традиции и терминологию неоплатонизма и в то же время обращается к неокантианству. Культуросозидательная концепция Булгакова сформировалась в процессе разработки теодицеи и антроподицеи.

Проблема культурного творчества у С. Н. Булгакова ставилась в религиозно-философском аспекте. Как последователь философии всеединства B.C. Соловьева, высшую цель культурного развития он связывал с Богочеловечеством. Движение к этой цели рассматривалось как творческий процесс созидания культурных ценностей и нравственного воспитания человечества. Булгаков подчеркивал, что именно такой идеал определяет духовное содержание эпохи, дает направленность историческому развитию.

Для Булгакова одним из основных был вопрос о значении богоподобия человека. Этот вопрос волновал его на протяжении всей жизни. Он верил, что сотворение человека в качестве образа и подобия Бога и Создателя, как свободной и творческой личности, делает человека достойным чего-то большего, чем позитивистское и материалистическое представление о человеке как производном эволюции, механистического прогресса, который обещает только материальное счастье будущим поколениям.

Мыслитель возражал против того, чтобы представлять гуманистическую культуру как первичный и самодовлеющий мир ценностей. Он обращается к божественным истокам культуры, к проблеме «воплощаемости и воплощенности Безусловной Ценности». Отличительная особенность его концепции культуры — аисторизм, т.к., по мнению философа, противоречия между культурой и природой разрешаются не на пути исторического становления «мира человека», а во внеисторическом созидании человека и человечества «Безусловной Ценности». Булгаков подчеркивал несоизмеримость и противостояние «двух градов», выступал непримиримым обличителем европейской гуманистической культуры. Центральной идеей философии культуры Булгакова является идея Софии, в этом и состоит значение его культуросозидательной концепции. Такое обращение к образу Софии Премудрой при объяснении законов культурно-исторического процесса для религиозной философии Булгакова было характерным, так как в его понимании и все творческие свершения в мире освящались и направлялись рукой этой Божественной Девы. Разработанная Булгаковым софиология является оригинальным подходом к решению проблемы культурного творчества, обогатившим русскую культурфилософскую мысль.