Продуктивные речевые действия

Я не устаю повторять, что в основе продуктивных речевых действий лежат именования, обозначения определенных характеристик ситуации, а отнюдь не образование грамматических форм. Последнее выступает либо как средство (не цель!) воплощения определенного содержания, либо как необходимость, диктующаяся собственными языковыми законами. Применительно к проблемам аспсктологии в рамках грамматики для продуктивных речевых действий бесперспективна задача образования глагола СВ от глаголов НСВ и наоборот. Такая постановка вопроса некорректна нс только в принципе, поскольку, создавая речевое сообщение, люди не упражняются в создании и употреблении грамматических форм, но стремятся сообщить о «положении дел». Она некорректна еще и потому, что создание глагола, отличающегося от данного только видом, имея в виду инвариантное семантическое содержание вида, о котором мы говорили выше, в подавляющем большинстве случаев просто невозможно. Ср. случаи, когда такая возможность может быть реализована посещать — посетить, говорить — сказать, терять — потерять, запеть — запевать, назначить — назначить и т. п., со случаями, когда такая возможность просто отсутствует строить, писать, думать, знать, решить, закричать и т. п. С другой стороны, если задача состоит в том, чтобы искомый глагол отличался от имеющегося видом, но при этом может отличаться еще и любыми другими модификационными характеристиками, то таких семантически различных объектов можно будет получить огромное количество: петь — спеть, попеть, пропеть, напеть, подпеть, запеть и т. п., строить — построить, выстроить, настроить, застроить, расстроиться, навыстраивать и т. п.

В последнее время в науке широко распространилась практика обсуждения предложений под звездочкой, т. е. таких, которые реально не существуют в русском языке. При этом не всегда различаются случаи собственно языковых запретов, с одной стороны, и отсутствие в реальной жизни тех ситуаций, которые могли бы по-русски соответствующим образом означиваться, — с другой. Так, например, Е. В. Падучева совершенно права, утверждая, что в предложении Вы уронили платок! не может быть проведена замена СВ глагола на НСВ, и обсуждая предложение *Вы роняли платок! как невозможное. Дело в том, что предложение Вы уронили платок! предполагает ситуацию с логическим ударением на Вы и наличием самого платка. Очевидно, что в этой ситуации абсолютно уместна характеристика данного действия как однократного с акцентом не на процесс, а на возникшую ситуацию. Ср. Вы купили этот автомобиль? Вы передали это письмо? Вы положили сюда эту газету? и т. п. Предложение Вы роняли платок! оставляет неясным и то, какой именно платок имеется в виду, и то, сколько раз совершалось такое действие, просто не отражает никакой более или менее реальной ситуации, но может относиться лишь к маловероятному вопросу «Были ли такие случаи в Вашей жизни?». Впрочем, предложение Вы роняли этот ящик (стол, книгу)? вполне реально, например в ситуации, когда спрашивающий имеет основания сомневаться в сохранности предмета и высказывает предположение о причинах своих сомнений. Разумеется, все это имеет лишь странным образом организованное отношение к проблеме знака и значения как в рецептивном, так и в продуктивном плане. И вовсе не позволяет прояснить вопросы аспектологии. Скажу больше. Более или менее произвольное соединение разнообразных слов и с) юрм для того, чтобы потом объяснить, почему же такое именно соединение невозможно, кажется мне для науки весьма опасной псевдопроблемой.

Разумеется, примеры, когда обсуждаются не средства для выражения некоторого значения в единстве их семантических и синтагматических характеристик, а соположение некоторых знаков вне зависимости от запланированного семантического содержания, могут быть увеличены.

Все это не означает отказа от исследования того, что Л. В. Щсрба квалифицировал как отрицательный языковой материал, т. е. от ошибок, которые делает производитель речи, прежде всего изучающий русский язык как неродной, создавая собственные предложения и тексты. Речь идет о том, что во всех этих случаях следует прежде всего уяснить, что же именно хотел обозначить, назвать производитель речи. И лишь после этого возникает возможность оценить, какое же именно правило оказалось нарушенным, какое средство оказалось избранным неудачно и т. п.

Поясню свою мысль примером. Сказанное изучающим русский язык как неродной предложение Я каждый день написал письма домой исправляется преподавателем как неверное на Я каждый день писал письма домой. При этом, как мне кажется, реализуется тот имплицитный принцип обучения, согласно которому обучение русскому языку — это обучение составлению правильных предложений на русском языке и блокирование попыток создавать предложения неправильные. На мой же взгляд, обучение русскому языку (и как родному, и как неродному) — это обучение созданию предложений, точно выражающих замысел автора, уместных в определенной ситуации и при этом нс нарушающих правил русского языка. В соответствии с этим, по-моему, следовало бы понять, что в неправильном русском предложении Я каждый день написал… содержится желание сообщить о регулярном результативном действии. Замена в этом предложении СВ на НСВ, приводя к потере результативности, искажает замысел автора. Поэтому, учитывая синтагматическую несовместимость СВ и регулярной повторяемости в русском языке, следовало бы искать другие пути обозначения ситуации: Я каждый день посылал письма (вместо писал акцентируется отправление), либо Сегодня я папист письмо домой. Так я делаю каждый день (появляется дополнительная информация).

В дальнейшем мы будем, обсуждая вопросы русской аспсктологии в рамках грамматики для продуктивных речевых действий, исходить не из более или менее неограниченной возможности соединять между собой любые языковые знаки, но из тех комбинаций семантических признаков, которые производитель речи хотел бы наименовать.