Модели роста науки в критическом рационализме
Лакатос исходит из учения Поппера о «третьем мире», в котором «объективные идеи» претерпевают свою «внутреннюю историю», но предпочитает говорить не о замене старых теорий новыми, а о критическом диалоге конкурирующих исследовательских программ. Именно НИП, а не отдельные теории, по его мнению, являются базовой единицей роста науки, и сам этот рост, как правило, есть результат смены НИП как… Читать ещё >
Модели роста науки в критическом рационализме (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Рост научного знания достигается путем рациональной дискуссии и критики существующего знания. Свой постпозитивизм К. Р. Поппер назвал критическим рационализмом.
Согласно модели Поппера, научное наблюдение всегда избирательно, целенаправленно, подчинено теоретической задаче, идее, принципу. Следовательно, наблюдаемое существенно обусловлено концептуальными установками наблюдателя. Развитая научная теория описывает и объясняет не реально наблюдаемое, а абстрактные объекты, не имеющие прямых аналогов в сфере опыта («абсолютно твердое тело», «идеальный газ» и т. п.). Не столько теория соответствует фактам, которые всегда ограничены в пространстве и во времени, сколько факты соответствуют теории, также ограниченной прошлым и настоящим. Опыт лишь временно способен подтверждать теорию, тогда как последующие опыты могут ту же теорию опровергать. Невозможно окончательно подтвердить теорию, но ее можно решительно опровергнуть (фальсифицировать) опытом, даже если она противоречит всего лишь одному опытному факту.
Фальсификация (от лат. falsus ложный и facio — делаю) — 1) в обычном смысле — подделка, 2) в логике и методологии науки — процесс сокращения границ реальной применимости гипотезы через выявление таких условий опыта, при которых гипотеза начинает противоречить некоторым фактам и опровергаться. В 1935 г. в книге «Логика научного исследования» К. Поппер предложил при проверке общих суждений отдавать предпочтение фальсификации, а не верификации (подтверждению опытом), поскольку для подтверждения, например, суждения о законе природы, необходимо бесчисленное количество соответствующих фактов, а для опровержения того же суждения порой достаточно и одного противоречащего ему факта. Если гипотеза не опровергнута опытом, то это еще не означает, будто она непременно истинна; скорее, она всего лишь оправданна.
Иное дело — опровержение опытом претензий гипотезы на статус закона природы. Опровержение фактами ряда приложений гипотезы указывает на ложность «широкой постановки вопроса» и требует более узкой переформулировки гипотезы, сокращения ее границ, ослабления объясняющей силы. От фальсификации следует отличать принцип фальсифицируемости, введенный Поппером как альтернатива принципу верифицируемое™ и используемый им для разграничения науки и метафизики.
Критерием научного статуса теории, по Попперу, являются ее фальсифицируемость, опровержимость или проверяемость. «Теория, не опровержимая никаким мыслимым событием, является ненаучной. Неопровержимость представляет собой не достоинство теории (как часто думают), а ее порок»[1]. Всякая подлинная проверка теории — это попытка ее опровергнуть. Однако фальсифицируем ли сам принцип фальсифицируемости? Впоследствии Попперу пришлось смягчать свой принцип, ограничивая его применение областью эмпирических гипотез и дополняя требованием при опровержении онтологических схем опираться на метод противопоставлений.
Таким образом, процедуры подтверждения и опровержения асимметричны, имеют неравный познавательный статус. На место фальсифицированной гипотезы приходит новая, более жизнеспособная гипотеза, которая исправила обнаруженные опытом ошибки. Это и есть рост научного знания, эволюция науки «по Дарвину». Идеал науки — ученый, в равной мере критически относящийся к своей и чужой теориям.
Поскольку в целом проблема истинности знания неразрешима, говорит Поппер, то полезнее обсуждать критерии правдоподобности теорий. Наиболее правдоподобна, хотя и невозможна та теория, которая исчерпывающе описывает и объясняет объективную реальность. Однако более целесообразно обсуждать не проблему полной истины, а тему постепенного роста научного знания.
Этой теме Поппер посвящает свою «эпистемологию без познающего субъекта», в которой речь идет о трех мирах: 1) объективно существующей реальности, 2) идеальных конструкциях нашего сознания, 3) объективно-истинном содержании мышления. В третьем мире, составленном теориями, гипотезами и идеями, происходит (путем фальсификации) рост научного знания.
Прибавление новых научных проблем Поппер описывает следующей формулой: Pt —> ТТ —> ЕЕ —> Р2, где Ру — исходная проблема, ТТ-теория, претендующая на решение проблемы (как правило, не единственная),??-оценка теории, ее критика и устранение ошибок, Р2 — новая проблема. Эти соображения Поппера уже рассматривались выше при обсуждении проблемы непосредственного знания.
В соответствии с моделью Лакатоса (Имре Лакатос — ученик К. Поппера), реальная история познания отличается от ее логической реконструкции. Он подчеркнул, что эпистемологию интересуют нс психологические, а логические правила и законы научного исследования. Ученый выделил четыре типа методологических доктрин и критериев рациональности[2]. Первые три (индуктивизм, конвенционализм, методологический фальсификационизм) оценены им как неэффективные критерии научной истинности. Более подходящей Лакатос объявил четвертую доктрину, а именно метафизику научно-исследовательских программ (НИП).
Лакатос исходит из учения Поппера о «третьем мире», в котором «объективные идеи» претерпевают свою «внутреннюю историю», но предпочитает говорить не о замене старых теорий новыми, а о критическом диалоге конкурирующих исследовательских программ. Именно НИП, а не отдельные теории, по его мнению, являются базовой единицей роста науки, и сам этот рост, как правило, есть результат смены НИП как исторически развивающейся последовательности теорий. В НИП входят самые важные идеи, теории, гипотезы. Она состоит из жесткого ядра и защитного пояса. Жесткое ядро переходит от одной теории данной программы к другой, а защитный пояс может частично разрушаться.
Жесткое ядро — основание НИП. Оно принято элитой ученых, но критической конвенции, а потому неопровержимо. Защитный пояс состоит из вспомогательных гипотез, которые построены в целях обоснования НИП, для согласования ее базовых частей и объяснения познавательных операций ученых. Благодаря защитному поясу адепты НИП знают, каких путей в науке им следует избегать в дальнейшем.
В НИПе также перечислены методологические «исследовательские правила»: положительная и отрицательная эвристики, аномалии, контрпримеры, вспомогательные гипотезы, парадоксы и т. д. В соответствии с позитивной эвристикой ученые отбирают проблемы для исследований, ищут пути улучшения созданных теорий, приспосабливают свои теории к контрпримерам и аномалиям. Отрицательная эвристика перечисляет нежелательные методологические приемы и приемы перевода удара опровергающих фактов с жесткого ядра НИП на ее защитный пояс.
НИП изменяется прогрессивно, когда ее теоретический уровень обгоняет рост эмпирии и она успешно предсказывает новые факты. Наоборот, НИП регрессирует, если поздно объясняет новые факты, которые либо предсказаны ее соперницей (конкурирующей с нею НИП), либо открыты случайно. Более прогрессивная НИП рано или поздно вытесняет менее прогрессивную.
НИП ценна тем, что способна существенно пополнять объем научного знания и предсказывать новые факты. На отношение ученых к НИП слабо влияют обнаруживаемые в ней противоречия и объяснительные трудности. По Лакатосу, не противоречие между теорией и эмпирией, а именно конкуренция разных НИП лучше описывает положение дел в реальной науке, предсказание учеными новых фактов. После выдвижения некоторой гипотезы далеко не всегда следует ее опровержение. Не бывает решающих экспериментов, достаточных для опровержения теории. Старая НИП сменяется новой только при условии разрушения ее «жесткого ядра», что и составляет суть «научной революции». Но обычно теоретический уровень науки развивается непрерывно и не зависит жестко от развития ее эмпирического уровня.
Лакатос, в отличие от Поппера, интересуется личностью ученого. Он рассматривает научное исследование как «картину научной игры» по заранее принятым правилам, с которыми связаны оценки рациональности действий ученого, критерии демаркации науки и псевдонауки, «кодекс научной честности» (скромность, сдержанность и т. п.).
Итак, главное в модели Лакатоса нс идея опровержения проверяемой теории, а идея «картины научной игры», т. е. образ постоянного проектирования альтернативных концепций, позволяющих рассматривать изучаемый объект с самых различных точек зрения.
В 1962 г. в США вышла книга Томаса Куна «Структура научных революций», в которой рост науки трактуется не как непрерывное восхождение к истине, а как процесс, периодически прерываемый революциями,"сменамипарадигм"(модель Куна).
В отличие от Лакатоса, американского философа и историка науки больше волнуют социальные аспекты научной жизни. Кун заимствует у М. Полани понятие «научное сообщество» и провозглашает это сообщество субъектом научной деятельности. Тот, кто не входит в данный круг, не является ученым-профессионалом. Ученый — это такой человек, который принадлежит к научному сообществу, ориентирован на узкую аудиторию своих коллег и не зависит от оценок «дилетантов».
Члены научного сообщества, по мнению Куна, способны без доказательства принимать п, а р, а д и г м у, т. е. некритически признавать некую единую и надличностную систему стандартов. В этом смысле наука понимается как одна из форм социальной традиции.
«Под парадигмами — пишет Кун, — подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений. Парадигмы включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование»[3]. Понятие «научная парадигма» значительно шире, чем понятия «теория» и НИП, поскольку вбирает в себя всю совокупность убеждений, ценностей, технических средств, принятых научным сообществом для сохранения научной традиции. Безликий дух парадигмы навязывает ученым свою волю, задает им образец мышления и действия. Сами же ученые оказываются только выразителями требований со стороны признанной ими парадигмы.
Трактовку научной парадигмы Кун конкретизирует понятием дисциплинарной матрицы. В нее он включает чегыре элемента: 1) символические обобщения (например, закон Ома); 2) концептуальные модели (общие утверждения); 3) ценностные установки научного сообщества; 4) образцы решений конкретных задач и проблем.
Традицию (следование парадигме) Кун считает основным фактором быстрого роста науки: наука обычно существует как нормальная наука, т. е. как совокупность исследований, опирающихся на одно или несколько прошлых научных достижений, имеющих характер парадигм. В рамках нормальной науки ученый видит природу сквозь призму полученного им профессионального образования.
При ближайшем рассмотрении научной деятельности, пишет Кун, «…создается впечатление, будто бы природу пытаются втиснуть в парадигму, как в заранее сколоченную и довольно тесную коробку. Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых видов явлений: явления, которые не вмещаются в эту коробку, часто, в сущности, вообще упускаются из виду. Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы и к созданию таких теорий другими»11.
В нормальную науку входят только те проблемы — задачи-головоломки, которые обусловлены парадигмой. Для них есть уже образец и правила их решения, а также известно, что задача разрешима. Ученому остается в позволенных пределах проявить личную сноровку и найти в парадигме новые познавательные возможности. А чаще ученые заняты проверкой и уточнением того, что уже известно. «Концентрируя внимание на небольшой области относительно эзотерических проблем, — пишет Кун, — парадигма заставляет ученых исследовать некоторый фрагмент природы так детально и глубоко, как это было бы немыслимо при других обстоятельствах»[4][5].
Нормальная наука — чуткий детектор познавательных аномалий и тупиков. Чем больше аномалий накопится, тем сильнее потребность в ревизии принятой парадигмы. Для преодоления познавательного кризиса нормальная наука рождает из себя «экстраординарную науку», способную пересмотреть старую парадигму и выработать новую научную веру. Тогда и происходит научно-социальная революция, поначалу вносящая в научное сообщество смуту и разлад. Революция кардинально меняет профессиональные предписания, утверждает требуемую веру научного сообщества в эффективность новорожденной парадигмы.
Научные революции редки. Они порождают принципиально новые теории и новые критерии научной рациональности, логически несоизмеримые с прежними концепциями. Научный прогресс очевиден, но относителен, поскольку, по Куну, нет общего критерия истинности сменяющих друг друга парадигм. Многие философы упрекают Куна в психологизме и иррационализме («ученые некритичны к парадигме», «нет объективных критериев научности» и пр.). В то же время они отмечают заслугу Куна в описании «большой современной науки» как живого целого, для которой характерны коллективная работа, разделение труда, автоматизм ученых-винтиков.
Пол Фсйерабенд, австро-американский философ, опровергает классические утверждения, будто научные теории либо дедуцируются друг из друга, либо совместимы друг с другом. Он также отвергает идею об инвариантности значений терминов, входящих в разные теории. Фсйерабенд защищает антикумулятивизм и создает «эпистемологический анархизм» (модель Ф е й е р, а б е н д а).
Философ-анархист универсализирует тезис Поппера о нагруженности научных наблюдений теоретическими предпосылками. У каждой теории есть свой собственный набор аксиом, поэтому значения терминов разных теорий вообще несопоставимы, у каждой из них свой язык наблюдений. Некритическое заимствование «чужого» языка вредит научному творчеству. Альтернативные теории взаимно противоречивы по той причине, что каждая из них основана на собственных стандартах и нормах. Так, весьма различны подходы физики и химии к описанию ряда сложных физико-химических процессов.
Фейерабенд противопоставляет «классике» принципы пролиферации (размножения) научных теорий и контриндукции. При конфликте теории с фактом для ее опровержения нужна дополнительная теория, и любая вводимая идея правомерна. Тогда наука — это процесс размножения теорий и множество равноправных типов знания. В науке нет универсального метода познания, любые критерии научной рациональности относительны.
Фейерабенд заменяет «научное сообщество» Куна «ученыминдивидом». Ученый вовсе не обязан чтить нормы, спущенные ему свыше, так как приверженность общим правилам не служит гарантией объективности и истинности теории. Ученые часто приспосабливаются к научным стандартам, руководствуясь материальными, а вовсе не метафизическими соображениями. А вот толерантность к чужим точкам зрения куда лучше.
Фейерабенд призывает учитывать в эпистемологии культурные традиции, идеологические, политические и прочие факторы. Научная теория обусловлена не только научными фактами, но также традициями и вкусами общества, взрастившего ученого. Успех теории не следует считать признаком ее истинности. Если теория не испытывает объяснительных трудностей, значит, у нее уменьшилось эмпирическое содержание. Это произошло, например, из-за искусственного устранения конкурирующей с ней теории. Или изза удобного подбора подтверждающих фактов, что нередко превращает теорию в жесткую идеологию.
Модель Фейерабенда критикуют за иррационализм и релятивизм, но высоко ценят за пропаганду принципов плюрализма, толерантности, индивидуального творческого поиска, права на бунт против научной элиты.