Общественные отношения. 
Лингвокультурология. 
Введение

Довольно большая и важная для понимания ментальности славян группа фразеологизмов связана с отношением к семье, детям, к людям, оказавшимся вне семьи. Большинство из фразеологизмов на эту тему соотносится с мифологией.

При переходе к патриархату, а потом и к Христианству, где мир творится словом («Вначале было слово…»), женщина с ее способностью творить живое уже не столь важна обществу: Матъ-Сыра-Земля, Мокошь и другие женские богини, занимавшие важнейшее место в матриархальной культуре, постепенно теряют свое значение, что отпечаталось в сознании и языке славян. Отголоски этого встречаем в выражениях, в которых слово мать и его производные используются с негативной коннотацией: маменькин сынок (об избалованном, чрезмерно опекаемом ребенке), к едреной матери (грубо-просторечное: прогонять, гнать), по матушке (нецензурно обругать) и другие. В то же время отсутствие отца стало испытываться как позорный недостаток — безотцовщина (презрительно); соответственно, все самое высокое, хорошее стали связывать с отцом: Отец небесный (Бог), бацькаушчына (родина у белорусов).

С понятиями семьи, рода связан целый ряд фразеологизмов: без роду-племени, ни роду ни племени, род да племя (в русском языке); каб ты прапау са ceaiM родам i плодам, з роду у род, ад роду, Hi роду ш плоду (в белорусском). Если в древности род был основной «общественно-экономической ячейкой» (Мокиенко, 1986, с. 152), то теперь его значение сузилось, т. е. под родом-племенем мы понимаем ближайших родственников, семью.

А. Т. Хроленко называет выражение род-племя архибиномом, ибо это сочетание включает в себя не только наименование родственных отношений, но и различных социальных типов (Хроленко, 1981, с. 163). Мифологический подтекст здесь связан с именем могущественного божества славян Рода, который воспринимался как творец всего рождаемого на земле.

Славянские моногамные культуры выталкивают «отверженных» — вдов, вдовцов, старых дев и холостяков, гулящих женщин, внебрачных детей, т. е. всех, кто не связан семейными узами. Это нашло отражение во фразеологии славян: шлюха подзаборная — первоначально это бранное выражение употреблялось по отношению к женщине, которая вышла за пределы двора мужа, огороженного забором (Телия, 1993); фразеологизм на холостом ходу в значении «не по назначению», «впустую» — вторичная номинация, в которой сохранилась негативная оценка, коннотация к слову холостой; принести в подоле в значении «зачать вне брака» также оценивается резко негативно. Существует даже полесская легенда, что новорожденная девочка, если ее завернуть в полу или передник, родит внебрачного ребенка.

А. И. Федоров заметил, что в диалектной фразеологии «нет фразеологизмов, которые отражали бы отношение человека к орудиям труда, предметам домашней утвари» (Федоров, 1980, с. 112). Собранный нами материал противоречит этому утверждению: в русской и белорусской фразеологии есть значительное количество фразеологизмов с компонентами «предметы быта»; «названия блюд», «домашняя утварь», причем в их основе как правило лежит мифологема, ритуал, обычай. Например, фразеологизмы красный уголок, святой угол, красны кут (бел.) связаны с мифологемой «угол — место, которое не любит нечистая сила»; варить кашу, заваривать кашу — здесь прослеживается мифическое наделение каши значением концентрации жизненной силы; кстати, по свидетельству этнографов, каша древнее хлеба; отсюда — мало каши ел (о молодом и слабом). Фразеологизм расхлебывать кашу (разобраться в трудном деле, которое неприятно субъекту) до сих пор сохраняет следы мифологемы «принять жертвенную еду».

Сохранились фразеологизмы березовая каша, вербная каша, калиновая каша — это также обрядовые каши, которые варились и поедались в вербное воскресенье и некоторые другие праздники. В детской белорусской песенке «Ладушки» поется:

…Дам вам сыраквашю Бярозавай кашга Шражкоу у маку I розных прысмакау.

Фразеологизм соль земли имеет в своей основе мифологему «соль — символ вечности, неизменности», с которой связана также примета: рассыпать соль — к несчастью. Фразеологизмы молоко на губах не обсохло, молочные реки, вероятнее всего, формировались под влиянием мифологемы «молоко — символ райского достатка»; а белорусские фразеологизмы зрабщъ блт, у кулеш сцерщ (где блин и кулеш — традиционная еда на тризнах) тоже заключают в себе отголосок мифа, на основе которого сформировалось их современное значение — «замордовать до смерти, убить».

Целый ряд других бытовых предметов были у славян амулетами-оберегами (это прежде всего ножи, гребни, ключи, замки, ложки, бубенцы и т. д.), что нашло закрепление в языковых метафорах и фразеологизмах: ножом режь, нож вострый, хоть ложкой хлебай, под ложкой, ложка стоит, рот на замке, замкнуть уста и т. д. Образы предметов, названия которых являются компонентами фразеологизмов, как правило, используются в магических ритуалах. Иногда в ритуалах участвуют сами предметы, а не их образы, например, замок, который в Полесье используется при первом выгоне скота. Замок подкладывают или закапывают у дверей хлева, чтобы символически «запереть» свой скот дома, сохранить его.

Среди предметов, наименования которых стали частью фразеологизмов, есть несколько с довольно сложной символикой. Например, окно — амбивалентный символ: с одной стороны, оно как бы соединяет хату и Солнце, которое дает живительную силу, а с другой — через него в жилище могут проникнуть злые силы, т. е. оно представлялось древним славянам слабым местом. До сих пор у белорусов сохранился обычайобряд открывать окна лишь на восходе и в зените солнца, когда меньше всякой нечисти. Фразеологизм из окна в окно (совсем рядом), метафоры окно в Европу, окно в мир сформированы под влиянием первой мифологемы — быть соединением.

Бел горюч камень — этот фразеологизм трактуется по-разному, но в основе всех толкований лежит мифологема камня как сакрального объекта. У древних славян существовал культ камня, среди камней выделялись камни валуны-фетиши (обереги, камни любви и т. д.), камни-перевертыши, которые раньше были людьми, быками (Мялешка, 1928). Эти языческие представления поддерживались верой в оборотничество.

Еще одно слово, которое дало целый шлейф фразеологизмов, подкрепленных мифологемой, — порог как место жительства духов, домового. В древности под порогом погребали детей, некоторых предков, души которых якобы охраняли жилище. До сих пор о пороге живет много суеверий: нужно оказывать почтение порогу, поэтому нельзя становиться на порог, садиться на него, прыгать через него; все это грех. Особенно грешно наступать на порог не живущему здесь человеку, с этим связан обычай у многих народов переносить невесту через порог (Фрэзер, 1993, с. 344—353).

В представлениях русских и белорусов порог — граница жилища, «одомашненная» часть пространства, защита для человека. Со словом порог существуют следующие фразеологизмы: споткнуться на пороге (сплоховать в самом начале), порог памяти (препятствие), обивать пороги (надоедливо просить о чем-либо), только за порог (только вышел), чуть за порог (только вошел), до порога (о чем-то непродолжительном, неглубоком — девичий стыд до порога), с порога (сразу же после прихода); восъ табе бог, а восъ порог (предложение выйти вон), паказвацъ порог (предложение выйти) и другие.