Сбор информации как процесс журналистского познания. 
Факт и его интерпретация

Хайнц фон Ферстер, один из основоположников кибернетики, заявлял: «Хочешь познать — научись действовать». К журналистике это утверждение имеет непосредственное отношение. Сбор информации, с которого начинается творческий процесс, представляет собой не простую фиксацию данных, добытых из обширнейших баз данных и информационных ресурсов, обслуживающих разнообразные сферы жизни. Уже первое обращение к источнику информации, первое приобщение к ситуации становится поводом и началом процесса осмысления их содержания, их социальной значимости и ценности. Задача журналиста заключается не в описании, а в раскрытии «социального механизма» взаимодействия людей по поводу и в связи с фактами и событиями.

Считается, что информация как главный ресурс журналиста — это нечто произошедшее, случившееся, ставшее основой для воплощения, фиксации в образе, слове, документе. Но не информация, сама по себе емкая или лаконичная, является результатом журналистской деятельности. «Перерабатывать» глобальные информационные ресурсы сегодня умеют и роботы. К примеру, на сайте американского журнала Forbes появился новый автор — робот, а точнее программный продукт Narrative Science, созданный чикагской компанией, который позволяет машине преобразовать сухие факты в тексты^[1]. За несколько секунд робот генерирует информацию и создает текст, на сотворение которого журналисту потребовалось бы несравненно больше времени.

Тридцать четыре гигабайта (34 ГБ) медийного контента — столько, по подсчетам ученых из Университета Калифорнии, потребляет в день современный человек. Половина этого потока генерируется телевидением, все остальное — различными коммуникантами, создателями глобального информационного потока, которых называют еще и просьюмерами — массовыми производителями контента. «Спринтерский забег» за новостной оперативностью все чаще выигрывают виртуозные пользователи интерфейсов — «народные журналисты» и блогеры.

Технологизация журналистской деятельности по сбору и интерпретации информации привела к тому, что интерфейсы компьютерной среды стали частью профессиональной жизни. Все чаще и основательнее в журналистском сообществе обсуждаются приемы эффективной циркуляции создаваемых информационных потоков. Журналисты-практики начали оперативно реагировать на изменения своих средств массового информирования в медийном пространстве, от информирования переходя к многоуровневому коммуницированию. Дилеммы здесь нет: на долю журналистики выпадает задача не столько информационного, сколько аксиологического (ценностно-эмоционального) наполнения содержания текста как события.

Задача журналиста — «производство» факта, события, явления. Именно эта цепочка факт — событие — явление есть продукт журналистского творчества. Они формируют журналистскую картину мира.

Факт, в отличие от реально существующего материального объекта (здания, дневника, письма, рукописи), бесплотен, не имеет и не может иметь материального воплощения. Он результат познания и в определенной знаковой форме «называет», опредмечивает результат познавательной деятельности. В отличие от научного факта, абстрагирующего эмпирический или ментальный опыт, в отличие от факта «здравого смысла», воплощающего в себе опыт повседневности, журналистский факт всегда субъективно окрашен, идейно или ценностно представлен и имеет сложную семиотическую (знаковую) природу. «Журналистское мышление фактично, — по заключению исследователя В. Н. Фоминых. — Факты в журналистике не только предмет исследования, но и уникальное средство выражения авторской мысли, незаменимое никакими другими. Только фактом можно передать еле уловимые подробности случившегося, тончайшие нюансы авторской мысли, в равной мере фактами можно выразить сколь угодно глобальные явления»^[2].

Первая же «встреча» с информацией — сигналом о чемлибо новом — становится для журналиста началом его творчества. За представлением («репрезентацией» на языке науки) в виде картинки в телесюжете, словесного воплощения в аудиосюжстс или печатном тексте следует такая творческая операция, как конвенция — изучение факта, установление его связей с другими фактами, понимание их глубинного содержания и смысла. Как правило, представление и узнавание происходят одновременно: невозможно, изучая ситуацию, не пытаться понять ее содержание. Интерпретация — процесс аналитической, образно-художественной обработки и осмысления результатов работы на первых двух этапах, познания и истолкования смысла изучаемой ситуации. В этих-то процедурах и заключается магическая тайна журналистского воспроизведения реальности. Так почему же так неоднозначны оценки журналистской деятельности?

Старейшая английская газета «Манчестер гардиан» выходит под девизом: «Факты священны, комментарий свободен». Объективность, беспристрастность, честность, правдивость — эти и другие синонимичные им понятия заявлены в этических кодексах, сводах правил и законах, регламентирующих деятельность корифеев пера и микрофона. Трудно найти журналиста, который бы не был уверен в том, что именно его устами глаголет истина в последней инстанции. Но вместе с тем сегодня есть все основания согласиться со старейшим американским журналистом Полом Джонсом, который считает по-прежнему злободневными слова Томаса Джефферсона — третьего президента США: «Человек, который никогда не читает газет, информирован лучше, чем тот, кто их читает; точно так же, как человек, который ничего не знает, ближе к истине, чем, тот, чей мозг нашпигован ложью и ошибками» .

Кардинальное решение проблемы правды и лжи, транслируемых средствами массовой информации, многие теоретики и практики журналистики видят в сбалансированности, четкой градации соотношений «священных фактов» и «свободного комментария». Известны печатные издания и информационные творческие объединения, открыто выступившие апологетами «чистого факта». Но истина, за которую они ратуют, все равно остается их субъективным мнением о факте. Более того, как установила исследовательская группа Российско-американского пресс-центра при анализе отражения отечественными СМИ войны в Чечне, появились такие «мутанты», как «недофакт» и «сверхфакт», т. е. многие редакции демонстрируют тенденциозные, предвзятые, оценочные суждения о действительности.

По мнению исследователей, освещение факта — это попытка журналиста раскрыть смысл происходящего: «Факт в журналистике уже потому, что он был оценен и отработан автором, а затем поставлен им в определенный контекст, заключает в себе тот или иной смысл, который выявляется благодаря контексту… Дело даже не в том, что сам отбор факта для публикации есть признание автором его значимости… Будучи поставленным автором в ту или иную логическую связь, один и тот же факт может выражать разный смысл, то есть включать в самое себя различный авторский комментарий, говорить с читателями разными голосами. В журналистике факт сообщен всегда кем-то, он, к сожалению, неотделим от мнения. Все дело в том, какое это мнение: выражает оно общественный интерес или, напротив, чьи-то эгоистические устремления…»^[3]

Следовательно, несмотря на все наши заклинания, факт упорно не желает оказываться «голым» и тем доказывать журналистскую беспристрастность. Но в том-то и суть «первородного греха» журналистики, что именно благодаря ему она формирует особый феномен — специфическую картину мира.

Событие в этой картине мира — основной атрибут, представление о действительности. Понимаемое как со-бытие с фактом, как развитие факта, оно воплощает в себе тот социально значимый срез реальности, который позволяет потребителям массовой информации ориентироваться в жизни. Ради этих-то «нескольких строчек в газете», ради внятных объяснений происходящих событий и обращаются люди к газетам, телепрограммам и сайтам. Явление как установление некоей закономерной связи между событиями — наивысший и наиболее сложный уровень постижения реальности журналистом. Осмысляя факты и события, журналист выстраивает цепочку умозаключений, объясняющих суть современного состояния действительности, и предлагает прогнозы его дальнейшего развития. К примеру, сообщение о том, что введен в эксплуатацию мост через бухту Золотой Рог на Дальнем Востоке России (2012) — факт достопримечательный. О нем сообщили все средства массовой информации мира. Но как о событии в новейшей российской истории — о технологии строительства уникального вантового сооружения, о внедрении новейших технологических разработок и о мастерстве строителей — рассказали только средства массовой информации, относящие себя к так называемым качественным СМИ. Как явление в новейшей российской истории этот факт предстает уже в развернутых аналитических материалах, которые «вписывают» его в социальную и экономическую ситуацию эпохи мирового кризиса, глобализации и развития межкультурного взаимодействия людей.

Факт, событие, явление выявляются в процессе изучения реальности. Они «вычленяются» журналистом из ситуаций, ставших актуальными, т. е. обозначивших важные для общества проблемы. Ситуация — это совокупность факторов — экономических, социальных, политических, личностных, которые пришли в «движение», получили развитие, позитивное или негативное. В этой сложившейся в конкретный момент ситуации и разбирается журналист, пытаясь найти причины и установить следствия. Необходимо не только найти как можно больше факторов, приведших в движение ситуацию, но и взглянуть на них с позиций конкретных сс участников, соотнести с общественными интересами. Результатом такой познавательной процедуры могут оказаться и факт, и событие, и явление — все зависит от цели и масштабов журналистского поиска (рис. 2.3).

Рис. 2.3. Уровни познания при сборе информации.

Факт, событие, явление в журналистском воплощении всегда базируются на единстве образного и логического мышления, подсказок «здравого смысла», интуиции и строгой логики. Помимо знаний о мире, интегрированных логическим путем, присутствуют еще квазизнания — догадки, гипотезы, верования, мнения и оценки. Такова специфика познавательной деятельности в журналистике.

Традиционно познание определяют как процесс отражения объективного мира сознанием человека. В журналистском творчестве он имеет характер социального, а еще точнее — гуманитарного познания. Исследователи говорят о таких важных особенностях гуманитарного познания, как неразрывность социального познания с предметными ценностями (оценка явлений с позиции справедливости и несправедливости, добра и зла и т. д.) и ценностями субъективными (установки, взгляды, нормы, цели и т. п.), которые в совокупности формируют политические, мировоззренческие и нравственные убеждения человека, его привязанности, принципы и мотивы поведения. Эти и подобные им моменты входят в процесс социального исследования и неизбежно сказываются на содержании получаемых в ходе исследования знаний.

В отличие от естественно-научного, предметом которого являются реальные вещи и их свойства, гуманитарное познание изучает личность и отношения людей. Как образно определил специфику гуманитарного познания русский ученый ?. М. Бахтин: «Критерий здесь не точность познания, а глубина проникновения. Здесь познание направлено на индивидуальное. Это область открытий, откровений, узнаваний, сообщений… Сложность двустороннего акта познания-проникновения. Активность познающего и активность отрывающегося (диалогичность). Умение познать и умение выразить себя… Предмет гуманитарных наук — выразительное и говорящее бытие»^[4]. Стало уже классическим и утверждение ?. М. Бахтина о том, что гуманитарное познание предполагает активное, «участное» мышление. Им введены понятия, которые имеют самое прямое отношение к журналистскому постижению действительности: «участность», «ответственность», «поступок». Согласно им «ответственно поступающий мыслью» — это и есть человек, имеющий профессиональные обязанности перед обществом. Более того, ?. М. Бахтин возвел в абсолют исключительность инструментария в процедуре гуманитарного познания: «умение мыслить единицей видения — человеком» .

Журналисты, вырвавшиеся на супермагистрали Интернета и, казалось бы, свободные от традиционных «цеховых» технологий работы с информацией, создатели популярного портала Polit.ru заявляют: «Уловка беспристрастия — одна из главных пружин информационных технологий и „промывания мозгов“. Автор никак не обнаруживает своей заинтересованности в излагаемой коллизии, он объективен и представляет „потребителю“ самостоятельно сделать вывод. Однако вывод этот, как правило, запрограммирован самой подачей и подбором информации. Объективность — это придуманный способ обмана, которому мы пытаемся… противопоставить собственную заинтересованность в событиях и персонажах. Мы рассказывали новости такими, какими сами их видим, а ваш выбор — принять или отвергнуть наше видение» .

" Хлеб свободы — не информация сама по себе, а ее отбор и интерпретация" , — обращает внимание на эту закономерность В. Чурбанов, доктор философских наук, главный редактор газеты «Шанс»^[5]. Действительно, основным механизмом социальных представлений, используемым журналистом в познании реальности, является интерпретация. Ученые определяют ее «как способность индивидуального сознания личности вырабатывать определенные мнения — смысловые композиции, схемы, „версии“ объяснения, при неопределенной или изменившейся позиции личности»^[6].

Это понимание механизма интерпретации позволяет по-новому взглянуть на особенности журналистского познания и отражения реальности, результатом которого, невзирая на даваемые журналистами обеты объективности, становятся относительная истина, нравственная правда или оценочное суждение. Интерпретация является основой «перевода» личностных интересов на язык общественных отношений и социальных процессов. Субъектом, осуществляющим эту глобальную интерпретацию, как раз и выступает журналистика, предоставляющая возможности массового коммуникативного публичного взаимодействия. В процессе интерпретации, реализующей механизм социального мышления, журналист выполняет возложенную на него обществом роль выразителя социальных представлений, помогающих сориентироваться в текущих проблемах современности. Критерий достоверности в данном случае особенный: это не абсолютное сходство с «оригиналом», а достаточная верность, совпадение с той реальностью, которую воспринимает обыденное мышление. Результатом является формирование такого смыслового пространства, которое удовлетворяет потребителей информации. В программном заявлении создателей сайта Polit.ru так и говорится: «Нам было интересно попытаться рассказать о канве событий не с позиции „игрока информационного рынка“, делающего информацию, а с позиции рядового потребителя политического шума, пытающегося найти в нем осмысленный сюжет» .

Обращаясь к средствам массовой информации, люди всегда искали и будут искать не только факты, но и информацию оценочную, интерпретированную специалистами. Это вынуждены признать даже идеологи компьютерной цивилизации. Так, авторы нашумевшего бестселлера «Кстократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма» Александр Бард и Ян Зодерквист констатируют: «Сегодня мы нуждаемся не столько в информации, сколько в ее смысловом и контекстном наполнении. Этот всесокрушающий информационный поток не структурирован и не сортирован: если мы хотим, чтобы он стал источником знаний, а не заблуждений, его необходимо просеять, отсортировать и осмыслить в соответствии с современными представлениями о мире… Понимание, контекст, знание. Вот где находится власть»^[7].

• [1] Искусственный разум. URL: lenta.ru/articles/2012/05/18/robot.
• [2] Фоминых В. Н. По поводу «чистых» фактов // Сотрудничество в сфере массовой коммуникации: Средний Урал (Россия) — Северная Каролина (США). Екатеринбург, 1995. С. 47−49.
• [3] Авраамов Д. С. Профессиональная этика журналиста: учеб. пособие. М., 1999. С. 132−133.
• [4] Бахтин Μ. М. К философским основам гуманитарных наук // Собр. соч.: в 7 т. Т. 5. М., 1996. С. 7−8.
• [5] Чурбанов В. В России журналистика мнений убивает журналистику знания // Журналист. 2002. № 1. С. 33.
• [6] Славская А. Н. Интерпретация в российском менталитете и психологической теории // Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики / под ред. К. А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М., 1997. С. 80.
• [7] Бард А., Зодерквист Я. Nетократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., 2004. С. 94, 102.