Нравственное чувство. 
Основы журналистской деятельности

Законы, как видим, действуют плохо. Тогда на что же главная надежда? На журналистскую этику, на нравственное чувство журналиста. Но ещё Путпкин прозорливо заметил: «Нравственное чувство, как и талант — дается не всякому⁷«⁴⁴.

Принципы журналистской этики в своей совокупности представляют наиболее общие, исходные требования к моральному поведению журналиста. Например, в «Декларации принципов поведения журналистов», принятой на II Всемирном конгрессе международной федерации журналистов в Бордо 25−28 апреля 1954 года (изменения внесены на XVIII Всемирном Кошрессе МФЖ в Хельсинки 2−6 июня 1986 года) провозглашаются следующие принципы: уважение правды и права общества знать правду; отстаивание принципа свободы при честном сборе и публикации информации и права на честный комментарий и критику; соблюдение профессиональной тайны и неразглашение источника информации и др. Механизм действия принципов обеспечивается через усвоение личностью нравственных принципов, через сложный и длительный процесс выбора, включающий по крайней мере два этапа:

• 1. Собственно выбор принципов.
• 2. Последующее их осмысление и уточнение сделанного выбора.

Данный процесс обусловлен тем, что провозглашенные в журналистской среде нравственные принципы сами по себе не дают готовых решений, а лишь предполагают высокую мыслительную активность человека и способны сориентировать человека в любой ситуации, какой бы уникальной и сложной она ни оказалась. При этом нравственные принципы всегда ориентируют журналиста па выполнение профессионального долга. Так, в «Декларации принципов повеления журналистов» оговариваются следующие моменты: «Журналист должен сделать все возможное для исправления или опровержения информации, которая может нанести серьезный ущерб; журналист должен отдавать себе отчет в той опасности, которую таит в себе призыв к дискриминации, распросчраненной через СМИ, и должен сделать все возможное для того, чтобы избежать даже невольного стимулирования дискриминации на основе расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических или иных взглядов, национального и социального происхождения; журналист должен считать серьезными профессиональными нарушениями: плагиат, умышленное искажение фактов, клевету, оскорбление, необоснованное обвинение, получение взятки в любой форме за публикацию (не публикацию) того или иного материала и т. д. На практике же журналисты часто находятся в ситуации выбора между «я хочу» и «я должен». Происходящее при этом раздвоение сказывается и на разделении поступков на подобающие и неподобающие, соответствующие и противоречащие долгу.

По мнению теоретиков, долг есть способ подведения общего интереса (той или иной политической или социальной группы, общества в целом) под интерес индивидуальный и их объединение. В журналистской практике долг может характеризоваться такими понятиями, как «морально должное», «моральная необходимость». Психологическое содержание долга можно показать через механизм внутренней императивности, который особенно явно проявляется в ситуациях альтернативного выбора журналиста между возможностью совершить поступок, имеющий только индивидуальное значение, и возможностью сделать нечто значимое, исходя из интересов своих читателей, героя материала или отдельного человека. Если предпочтение отдается второму варианту, то личность исполняет свой профессиональный долг.

Конечно, такой моральный выбор не связан с подавлением или вытеснением личных и вообще частных интересов. Наоборот, главным в истолковании природы долга является способность журналиста распознавать в личном интересе исключительно индивидуальное, узкоэгоистическое, над которым он пытается возвыситься. В этом смысле долг есть механизм, включающий моральное сознание личности непосредственно в акт выбора или линию поведения. Поэтому долг журналиста нельзя определить лишь перечислением отдельных обязанностей.

В каждой конкретной ситуации журналист совершает свой моральный выбор, исходя не только из общечеловеческих ценностей, но и на основе личных убеждений и взглядов. При этом ни один поступок не может быть совершен индивидом, если тот не испытывает в нем некой заинтересованности. Значит, если бы профессиональная мораль журналиста не выработала механизмов, соединяющих общественный интерес с личным, она вообще не могла бы быть действенной.

Таким образом, рассмотрев общие принципы журналистской этики и механизм их функционирования, мы можем сказать, что принятие личностью тех или иных моральных ценностей — не одномоментный акт внезапного «прозрения», а длительный процесс, связанный и с моральным выбором, и с осознанием личной ответственности перед обществом.

Существуют и другие «неписаные» этические нормы, которые регулируют взаимодействие журналистов в процессе совместной деятельности. Например, сотрудники газеты «Вечерняя Москва» не имеют права вмешиваться в темы, разрабатываемые другими авторами. В «Комсомольской правде», которая славится проведением различных журналистских расследований, считается безнравственным, если кто-то из сотрудников направил по ложному пути своего коллегу или ввел в заблуждение при разработке какой-то темы. В молодежной петербургской газете «Смена» сотруднику редакции не разрешается ни при каких обстоятельствах выполнять роль посредника между человеком или организацией, о которых готовит или подготовил материал его коллега. Возможно, эти этические нормы типичны и для других журналистских коллективов. Но в каждой редакции они имеют свой специфический характер.

Освоение правовых основ журналистской деятельности и профессионально-этических представлений журналистского содружества — важнейшие моменты профессионального становления. Профессиональная этика журналиста определяется многими моральными, политическими и экономическими факторами, но если говорить о нравственном долге, то он в России всегда диктовался одним высшим призванием: защитой униженных и оскорблённых. Поэт и журналист Александр Блок, который, напомню, первым применил эпитет «Великий Октябрь», записал в дневнике: «Одно только делает человека человеком — знание о социальном неравенстве». Сегодня господствующие СМИ поставили целью это знание — уничтожить! Поэтому, кажется, все двадцать лет решалась одна задача: расчеловечить человека, навязать ему примитивное мировоззрение, насадить рваческое и потребительское отношение к жизни, при котором знание о социальном неравенстве вытесняется низменными устремлениями, притупляется или выставляется как неизбежное — мол, долой уравниловку. Телевидение, массовая культура, жрецы золотого тельца — преуспели на этом поприще. Высокая культура — недоступна, любовь к классике, к русскому театру с его духовными идеалами — убивается. С другой стороны, и сама человеческая природа на первобытном уровне — порочна, несправедлива в своих эгоистических устремлениях, и реальные властители, кукловоды — прекрасно пользуются дьявольским знанием. Как Воланд говорил на сцене: «Ну, машины, телефоны… А внутри-то люди изменились?» И посыпались червонцы, и проснулась вековечная алчность…

Елена Черникова — преподаватель факультета журналистики утверждает: «Этика журналиста — раздолье для юных юмористов. Для преподавателя — самая кровопролитная дисциплина. Я вела ее несколько лет и всегда со свет дым ожиданием: что скажут на сей раз двадцатилетние умники в ответ на мое заявление, что взятки брать нельзя? Впрочем, и взрослые журналисты часто признаются (в приватных разговорах), что этических документов не читали и не собираются, поскольку что там читать и кто их писал!»⁴⁵. Многие наши качественные издания сейчас разрабатывают собственные этические документа. Процитируем внутренний кодекс крупной государственной американской газеты, принятый и работающий давно: «Мы всегда платим за себя. Мы не принимаем подарков от источников информации. Мы не ездим в командировки за чужой счет. Мы никогда не пользуемся особыми привилегиями, которые могут предлагаться изданию нашего уровня. Единственными и понятными исключениями из правила являются приглашения в ресторан, если они естественны и нерегулярны и не имеют целенаправленного и спланированного характера». .

Мы — это журналистское сообщество, добровольно налагающее на себя ряд запретов во имя «справедливого подхода к утверждению правды», как сказано в преамбуле к документу. Ограничивая себя, журналистский коллектив подчеркивает уважение к праву читателя на негфедвзятую и11формацию.

Скрытая реклама, в отличие от российской «джинсы» (заказной материал) — очень редкое явление в Западной Европе. Там распространено другое — то, что сами журналисты называют «дармовщинкой», то есть бесплатные поездки от туристических фирм, бесплатные обеды в ресторанах, беспдатные билеты в театр и так далее — все, что требуется для газетного обзора этих фирм и ресторанов. Опасность здесь в том, что журналист будет чувствовать себя обязанным написать хвалебную статью. Правда, это не обязательно, и риск пошатнуть веру читателя в газету может быть веден к нулю, если где-нибудь в статье либо в сноске прямо дать понять, что билет или путевка для сотрудника газеты была бесплатными.

Сегодня многие исповедуют американизированный подход: мол, при определении этики и при решении вопроса, следуете ли вы ей или нет, ключевыми факторами являются: зарплата, конкуренция и культура в вашей газете. Первый фактор — очевидный. Платите штатному журналисту 3000 долларов в год, и он (или она) волей-неволей пойдет на выполнение любых скользких поручений на стороне, чтобы обеспечить себе нормальное существование; платите 100 000 долларов в год, и он сможет позволить себе быть принципиальным почти по любому моральному пункту. Бывают, конечно, и исключения — например, если высокооплачиваемый репортер до смерти боится потерять прибыльное место в штате, он будет готов пойти на все, чтобы удержаться там. Однако, в основном, чем выше зарплата, тем больше принципов журналист может себе позволить, повторяет Елена Черникова. Как это разнится с тем, в чём горько признавался поэт и журналист Аполлон Григорьев, который, как уже цитировалось, резюмировал: «Писано сие, конечно, не для возбуждения жалости к моей особе ненужного человека, а для показания, что особа сия всегда, — как в те дни, когда верные 50 рублей Краевского за лист менял на неверные 15 рублей за лист „Москвитянина“, — пребывала фанатически преданною своим самодурным убеждениям». Или убеждения уже не ценятся?

Да и не всегда высокая зарплата в престижном издании способствует чистоте нравов. Один репортер из американской газеты «Wall Street Jornal» был соавтором колонки, информацию для которой поставляли дилеры, торговавшие акциями. Он решил продавать информацию своему другу— брокеру. Он получил 31 000 долларов за то, что сообщил содержание материалов своей колонки нескольким брокерам, дав им возможность купить и продать акции ряда компаний до того, как информация стала общедоступной и смогла повлиять на стоимость акций. На этой утечке информации брокеры заработали около 690 000 долларов. В конце концов и репортера, и брокеров поймали, и суд признал их виновными в незаконном использовании конфиденциальной информации. Репортера приговорили к 1,5 годам лишения свободы, 5 годам поражения в правах, 400 часам общественных работ и 500 долларам штрафа⁴⁶. После финансового кризиса в США наказание для репортёра могло бы последовать ещё жёстче.

В России совесть и убеждения играют для журналиста огромную роль даже в условиях дикого рынка. Своему реферату о проблемах журналистской этики студентка Елена Лисанова предпослала сомнительный эпиграф из Валерии Новодворской: «Не надо изображать из себя унтер-офицерскую вдову. Мы — санитары леса, охотники, полиция нравов, частные детективы, жрецы, судьи и даже палачи, ибо нам дано убивать репутации. Мы неприкосновенны. И никому не дано право закрывать перед нами дверь. И наш девиз — „Непечатное — в печать“. Сегодня вам запретят показывать голых министров, а завтра нельзя будет сказать, что король голый».

Далее студентка попыталась вникнуть в суть вопроса, разобраться в недавних и нынешних этических нормах: «Бесспорным является то, что западные понятия этики, развивавшиеся в среде жесткой коммерческой конкуренции, являются чужими на российской почве. Понятие «конфликт интересов», являющееся центральным в западной журналистской этике, просто не сущсствовало в советскую эпоху. Однако другие идеалы, имеющие отношение к ответственности перед обществом, служили основой этических ценностей и приводили к развитию определенных норм. Советское понимание социальной ответственности прессы и ее роли выражено в документе ЦК КПСС, опубликованном в начале 1980 годов: «Основными задачами прессы являются популяризация в доступной и понятной форме конкретных примеров передовых методов работы, и управления производством, с целью их повсеместного распространения, пропаганда среди советских людей сознательности, творческого отношения к труду, чувства хозяина своей страны и ответственности перед обществом».

Принципы журналистской этики распределялись в соответствии со следующими приоритетами:

• 1. Партийность,
• 2. Высокая идейность,
• 3. Правдивость,
• 4. Народность,
• 5. Массовость,
• 6. Критика и самокритика.

Факты говорят не столько о том, что в советское время существовали принципы журналистской работы, которым все следовали или должны были следовать, сколько о том, что в российской (советской) журналистике были прецеденты этических норм, которые могут влиять на принятие или неприятие новых этических норм. Не знаю, какими источниками пользовалась автор реферата, но как активный участник журналистского процесса того времени замечу, что партийность на первом месте в практике редакционной работы — не стояла. Всегда — талант, знание жизни, верность правде. Этим отличались и лауреат Ленинской премии Иван Васильев, и молодой Александр Казинцев. Скорее, на партийности спекулировали те, кто быстро и выгодно марксизм-ленинизм поменял на либеральные и общечеловеческие ценности. Например, Валентин Оскоцкий и Юрий Суровцев учили нас, молодых писателей, верности делу рабочего класса, идейности, интернационализму, а после 1991 гола оказались рьяными демократами. Но нравственная основа и какая-то преемственность с традициями русской, истинно демократической журналистики, действительно, была, и о ней — грех забывать. Кстати, прежде все выдающиеся писатели и даже поэты были публицистами, очеркистами, журналистами — от Александра Твардовского до его подопечного по «Новому миру» Александра Солженицына. Последний вернулся из США знаменитым писателем, но решил проездиться по России, как советовал ещё Гоголь, и написал замечательные, честные «Тверские очерки», в которых правда жизни противоречит идейным убеждениям Солженицынаантисоветчика.

Ещё одной доброй традицией русской, советской прессы была обратная связь с читателем, действенность многих публикаций. Например, публикация в многотиражной газете могла перевернут судьбу человека, привлечь к нему внимание, реально помочь. Мой старший товарищ и учитель поэт Николай Старшипов часто выступал с очерками даже в «Пионеркой правде». Фронтовое братство для Николая Константиновича было свято. «Мы только год носили паспорта и сами военкому отдавали», — писал он в автобиографической поэме «Гвардии рядовой» про «быстроглазого мальчика из Москвы». В 1942 году, в 17 лет, он ушел добровольцем, не закончил курс пехотного училища и был брошен на Западный фронт, под Калугу, помощником командира пулеметного взвода в 18 лет. «Старшинов умел понимать не только команды, но и человека. Жаркий летний день. Мы только что вырыли окопы, расселись на лугу. Старшинов ведет политзанятия. Он чувствует, что изнуренные люди дремлют от усталости. Говорит своим глуховатым голосом: «Ладно, спите, я покараулю минут пятнадцать».

Так вспоминал пулеметчик Павлин Малинов, кото;

J ⁷

рый был ранен, но вынесен из-под огня щуплым помкомвзвода. Через тридцать лет директор Красногорской школы Малинов прочитал в «Пионерской правде» очерк поэта Старшинова, написал в редакцию: не тот ли? И поэт поехал в Уренский район Горьковской области обнять фронтового товарища. Но, кроме сентиментальных встреч, появились новые хлопоты: Малинову было трудно работать, болела голова от давней контузии, а военной инвалидности — не было. «Как же так! — возмущался Старшинов. — Он был ранен и контужен на моих глазах взрывом мины. Но в истории болезни про контузию впопыхах не записали. Малинов не слышит на правое ухо, я помню, что мина разорвалась справа, а написано только про раненуто руку и плечо. Ужас какой-то!». Написал для газет статьи, нашел друтого однополчанина-очевидца Л. С. Казакова, пошел во ВТЭК и добился своего: военная инвалидность Малинову была восстановлена.

Поехал зимой сообщить радость другу. Возвращался в плацкартном вагоне на неудобной боковой полке (никогда удостоверениями и регалиями фронтовик, лауреат Государственной премии не потрясал), поставил под лавку новые ботинки, проснулся перед Москвой — нету. «Что же мне делать, как идти?» — стал недоумевать вслух поэт. «Запасные надо брать», — мрачно дал чисто русский совет попутчик. Л соседка пожалела — пожертвовала домашние тапочки. «Спасибо ей. Хорошо, что у меня нога маленькая, да и живу я недалеко от Казанского, если на трамвае — не в метро же идти…», — рассказывал, смеясь, Старшинов. Легкий был человек, светлый, незлобивый. А ведь самого страшно мучила фронтовая рана, часто с палочкой ходил.

Рассказанный случай из жизни поэта (встреча с фронтовым товарищем, конечно, а не кража ботинок) напоминает сюжет из трогательной программы «Жди меня». Но таких добрых передач, увы, становится всё меньше. Студентка Ольга Никитина написала в своей курсовой работе: «Уже давно ведутся разговоры о том, чтобы, наконец, навести порядок в российском телевещании. На мой взгляд, несомненно, нужно бороться с тем обилием пошлости и насилия, которые сейчас есть на наших телеэкранах, их количество превышает все допустимые пределы. Меня, например, очень разочаровал телеканал «НТВ». Если раньше «НТВ» воспринимался как серьезный канал, обладающий несколько большей свободой нежели «Первый» и «Россия», то в настоящее время он превратился в канал, транслирующий лишь криминальные сериалы и передачи о жизни «звезд». Пожалуй, единственное, что еще держится на уровне, это новостная программа «Сегодня». «Первый», «Россия», «RenTV».. — та же картина. Единственный достойный капал — это «Культура».

Я думаю, что создать такой «совет нравственности» просто необходимо. Но тут возникает вопрос: кто будет в него входить? Филипп Киркоров, который получил звание народного артиста России? И каковы будут критерии этой нравственности? Думаю, не просто ответить на этот вопрос, так как у каждого человека представления о нравственности свои, к тому же, здесь замешан бизнес. Кроме того, у этих людей появится возможность под благовидным предлогом нравственности ограничивать свободу слова (речь не о пошлых передачах). Об этом тоже стоит задуматься". Эта идея витает в воздухе, не раз поднималась в Государственной Думе, по всем опросам — от еженедельника «АИФ» до программы Киры Прошутинской «Народ хочет знать» идею общественных советов и нравственной цензуры поддерживает до двух третей россиян, но пока ничего не меняется ни в законодательстве, ни в практике телевещания.

Создание национальных ассоциаций редакторов, издателей, газетных работников, рекламных агентств, распространителей и других специалистов СМИ, способных объединить усилия для оказания влияния на решения правительства и законодательные органы, затруднено отсутствием адекватной системы связи и? фапспорта да и просто реальных условий для нормальной работы. Как сказал довольно цинично бывший редактор «Независимой газеты» Виталий Третьяков: «Я никогда не поставлю подпись под кодексом этики и не знаю ни одного ответственного редактора, который бы сделал эго». Третьяков утверждал, что делать бизнес, придерживаясь кодекса этики, равносильно экономическому самоубийству. «Когда речь идет о выживании, этика не принимается во внимание», — объяснял он. «Безответственные политики наверху развязали ожесточенную борьбу за выживание и используют любые способы, чтобы остаться у власти. Считаю своей обязанностью делать то же самое». Так что журналистская этика— это либо кодификация доминирующих правил поведения и культуры, либо не имеющие отношения к делу призывы следовать стандартам поведения, обреченные на полное невнимание к себе. Необходимо выработать такие методы, которые помоет журналистам работать с чистой совестью. С их помощью они сохранят свою репутацию незапятнанной, поскольку самое главное для журналиста — это его репутация. «Пусть редактор отнимет у вас жизнь, ваше свободное время — но ваша репутация останется при вас»⁴⁷. Неужели не только отечественной экономике, но и великой русской журналистике придётся учиться у Запада? Глубокий мыслитель и преподаватель МГУ Александр Панарин, написавший последний политологический труд, основываясь на историко-философских воззрениях Пушкина, сделал трезвый вывод: «Цивилизационное одиночество России в мире создает особо жесткие геополитические условия, в которых выжить и сохранить себя можно только при очень высокой мобилизации духа, высокой вере и твердой идентичности». Уверен, что это суровое требование относится и к современной журналистике. Замечательный прозаик Федор Абрамов — певец Русского Севера гоже не гнушался очеркистики, а его открытое письмо землякам с Пинеги «Чем живём-кормимся?» прозвучало в печати, как набат и вызывало бурю откликов, реальных оргвыводов. Так вот, была у него такая присказка: «Есть три грамоты: фамота ума, грамота инстинкта и фамота сердца»⁴⁸.

Курс «Основы творческой деятельности журналиста» учит только первой фамоте, а две других, самых главных для всякого творческого человека — придётся постигать самому.