Нормы и юридически значимые действия

При проведении системных исследований приходится учитывать, что смысл такой работы состоит не в том, чтобы изучить один и тот же объект с различных сторон и изложить полученные о нем сведения, а прежде всего в том, чтобы выделить главный системообразующий фактор, обусловливающий специфику рассматриваемой системы, ее целостность. Таким центральным основанием в данном случае выступает принцип и категория правовой деятельности.

Определение структуры дает возможность выразить статический аспект правовой деятельности. Оно способствует более точному пониманию строения изучаемого объекта, его элементов и других составных частей, специфики связей между ними.

Вместе с тем описания строения объекта еще недостаточно для превращения проводимого исследования в теорию деятельности. Имеется немало примеров, когда ученые-юристы, выполнив первый этап работы, состоящий в рассмотрении структурного «среза», морфологии объекта, вновь возвращались к традиционному нормоведению. Создаваемые в результате такой работы «гибриды» системноописательного типа мало что прибавляют в познании права.

Основное требование к следующим стадиям исследования заключается в том, чтобы методологически обеспечить на всем их протяжении сохранение деятельностного содержания системы в целом и отдельных ее частей. Необходимо построение именно образа правовой деятельности для изучения способов ее осуществления.

Решению указанной задачи служит переход от статического рассмотрения правовой структуры к анализу действий юридического характера, выполняемых гражданами и организациями. Осуществление таких действий обеспечивает возникновение и реализацию связей между элементами, служит их выражением. Исследуемые действия составляют динамический аспект правового объекта, неразрывно связанный с познанием структуры и базирующийся на нем. Первоочередное внимание при этом уделялось актам (действиям), совершаемым в процессе исполнения законодательных установлений, что обусловливалось целями настоящей работы.

Для преодоления влияния нормативных тенденций в изучении правовой действительности были использованы идеи, предложенные советскими методологами Г. П. Щедровицким, В. М. Розиным, В. Я. Дубровским и др.^[1] Первым шагом к построению необходимых приемов и процедур исследования явилось рассмотрение правовых норм через призму понятия деятельности. Для этого нормы анализировались не с точки зрения их содержания, а как объекты определенных операций, осуществляемых людьми в действии. Нормы и институты нрава должны были изучаться не сами по себе, не изолированно, а в органическом единстве с деятельностью, как продукты и средства деятельности.

Каждый объект социальной действительности имеет функциональное значение, будучи предметом (средством, продуктом) определенной деятельности. Объекты — материальные и идеальные — существуют включенными, привязанными к действиям, иначе они будут представлять собой не объекты, а явления. Точно так же вне практического применения нормы права означают для нас мертвые тексты. Они пригодны лишь для формально-логического или сравнительного анализа.

Таким образом, в центр внимания на данном этапе работы вместо содержания норм права ставились способы создания и применения норм в практической деятельности людей. Объект эмпирического изучения понимался не как сами нормы и их проявления, а как совокупность взаимосвязанных операций с нормами. Проще говоря, автора интересовало не то, что такое нормы и каковы их строение и содержание (тем более что все это изучалось с достаточной полнотой), а то, как с ними работают, каков характер выполняемых при этом операций. Подобный подход обеспечивал постоянное включение в сферу исследования действующих субъектов, проведение деятельностной ориентации на всех стадиях познания.

Анализ операций по реализации гражданско-правовых норм позволил выявить четыре наиболее типичных их вида, различающихся в зависимости от усмотрения субъекта в осуществлении нормируемых действий.

Первый состоит в следовании предписаниям нормативного акта, при котором содержание действий исполнителя полностью, во всех деталях, регламентируется правовым установлением и от лица не требуется инициативных решений по определению содержания поведения в связи с осуществляемой нормой.

Второй предполагает предварительный выбор субъектом какой-либо одной модели поведения из нескольких, альтернативно сформулированных нормативным актом, и дальнейшее следование предписаниям законодательства. Например, в случае обнаружения недостатков купленной вещи гражданину надлежит предварительно выбрать один из четырех способов действия, предусмотренных ст. 246 ГК РСФСР: требовать замены вещи доброкачественной, соразмерного уменьшения цены и др. Совершив такой выбор, лицо далее обязано действовать в соответствии с установленным порядком.

Третий заключается в необходимости самостоятельного принятия субъектом решения о совершении действий в указываемом законом направлении, а также определения конкретного содержания и порядка выполнения таких действий. Правовая норма выражает общее управомочие, дозволяет лицу осуществлять соответствующую деятельность. Так, ст. 256 ГК РСФСР допускает возможность дарения субъектом принадлежащего ему имущества, а ст. 298 ГК РСФСР — сдачи собственником дома внаем жилого помещения. Предоставляя возможность совершения инициативных актов того или иного рода, законодательство регламентирует лишь отдельные, наиболее существенные моменты: форму, порядок заключения договора, содержание некоторых условий. Данное обстоятельство не изменяет, однако, самодеятельного характера действии исполнителя в связи с реализуемой нормой.

Наконец, четвертый способ состоит в выработке исполнителями конкретного содержания действий, сопряженной с обязанностью в случае недостижения соглашения руководствоваться моделью, императивно определяемой законодательным актом. Этот порядок известен как диспозитивный. Могут быть названы и другие способы действий по осуществлению правовых установлений.

Имущественный оборот служит сферой широчайшего применения третьего и четвертого способов правовой деятельности. Гражданское законодательство содержит значительное число диспозитивных и дозволяющих (предоставляющих) норм, которые возлагают выбор и определение содержания действий по осуществлению права на самих исполнителей.

«Гражданское право, — пишет В. Ф. Яковлев, — относится к числу отраслей, регулирующее воздействие которых в целом должно быть признано дозволительным. Регулирование отношений строится здесь на широком использовании начал диспозитивности и инициативы субъектов и характеризуется менее интенсивным, чем в некоторых других отраслях, использованием принуждения»¹.

В. П. Грибанов отмечает, что основными закономерностями развития гражданских прав являются «расширение субъективных прав и свобод советских граждан и их коллективов, развитие и совершенствование правовых гарантий их осуществления и защиты»^[2][3]. По мнению Л. С. Явича, налицо общая тенденция смещения нормативной регуляции поведения людей в направлении предоставления гарантированных возможностей деятельности человека, «обеспечивающих его свободу и интересы в допустимых с точки зрения общественных интересов рамках»^[4].

Указанная тенденция обусловливается развитием прав и свобод человека, повышением в условиях научно-технической революции роли личности в производстве, управлении им и во всех иных сферах общественной жизни. Поэтому, считает Л. С. Явич, «не в формальной определенности норм права, хотя и это важно, а именно в том, что они обеспечивают особый вид регулятивной деятельности общества (государства), основывающийся на активности и свободе инициативы (выбора) субъектов отношений» заключается особая социальная ценность такого метода правовой организации отношений^[5].

Предоставляя гражданам и организациям широкие свободы в имущественной и личной сферах, Советское государство обеспечивает их особым образом. Оно требует от субъектов совершения своих действий определенными, предписываемыми законом способами, превращающими их в юридически значимые действия. Правовую окраску им придает не только наличие в законе общего управомочия на данный порядок действий, но и сознательная направленность поведения субъектов на создание юридического результата. Лишь в этом случае притязания граждан и организаций будут признаваться основанными на субъективных правах (которым соответствуют обязанности других лиц) и подлежащими защите со стороны юрисдикционных органов.

В значительном числе норм гражданского законодательства содержатся общие указания на возможности субъектов обладать теми или иными правами. Законченная, полная регламентация имущественного оборота практически неосуществима.

С. Н. Братусь отмечает, что определение субъективных прав в законе «не может исчерпывать всех возможных его проявлений, поскольку соответствующая норма остается общим правилом поведения»¹. По выражению Д. Н. Сафиуллина, законодательство, которое пыталось бы непосредственно урегулировать все обилие хозяйственных отношений, напоминает «попытку создания географической карты масштаба, все более приближающегося к натуральному»^[6][7].

Специфицирование предоставляемых законодательством общих правовых возможностей, наполнение их конкретными субъективными правами достигается в результате волевых действий граждан и организаций. Дозволяющие нормы получают индивидуально-определенное выражение в правах и обязанностях конкретных лиц в специфических условиях их деятельности. Создание самими субъектами прав и обязанностей в частных (локальных) отношениях служит решению разнообразных жизненных задач.

Здесь появляется возможность новой трактовки сущности таких действий, служащей подходом к концепции правовых средств. Субъективные права, создаваемые действиями лиц, традиционно понимают лишь как способ реализации позитивного права, закрепленного в нормах. Подобный принцип рассмотрения в известных случаях оправдан. Он позволяет четко отграничивать требования, имеющие юридические основания, от неправовых притязаний, которые не обеспечиваются обязательной защитой со стороны государства, а также решать ряд других задач.

Вместе с тем такой подход страдает ограниченностью, поскольку исключает из сферы рассмотрения процесс принятия и реализации гражданами и организациями решений по созданию собственными действиями субъективных прав и юридических обязанностей. Значение данной стадии деятельности состоит в том, что она выражает непосредственный переход правовых возможностей субъектов из провозглашенных в законодательстве в реальные, на деле осуществляемые права. Исследование указанных вопросов позволяет выявить конкретные способы, приемы реализации субъективных прав, выработать предложения по повышению их эффективности.

Необходимо, таким образом, выделить в картине правовой действительности и подвергнуть изучению особый участок. Его составляют действия граждан и организаций по созданию субъективных прав в целях решения экономических и социальных задач.

Принципиальная новизна предлагаемого подхода заключается в том, что граждане и коллективы рассматриваются не как пассивные объекты правового воздействия, а в качестве активных действующих элементов, сознательными юридически значимыми актами достигающих свои цели. Он позволяет выявить и исследовать самодеятельный характер поведения субъектов, практику выбора и принятия правовых решений, выработать теоретические основы их оптимизации. Здесь оказываются учтенными такие правовые результаты, которые не предопределяются непосредственно законодательством, а производны от действий людей.

Немаловажно еще одно обстоятельство. Нередко субъективные права связывают исключительно с наличием законодательных установлений, предусматривающих соответствующее право. Так, В. В. Лазарев признает правомерными только те поступки, которые «согласуются с их идеальной моделью, установленной в правовой норме»¹.

Исследуя истоки распространенных взглядов на закон как на единственное основание, причину правоотношений, И. Сабо высказывает мнение о том, что в процессе познания появляется возможность в узком, смещенном плане подойти к этим отношениям и рассматривать их лишь как правоотношения, «якобы созданные правовыми нормами»^[8][9]. Подобные воззрения характеризуются им словами К. Маркса как «иллюзии юристов».

Порядок организации гражданского оборота отличается значительной спецификой. Наряду с областью деятельности, с известной полнотой регламентированной законодательством, имеется значительный участок действий граждан и организаций, «которые непосредственно не укладываются в предписания конкретных юридических норм, прямо не предусматриваются законом и подзаконными актами»^[10]. Граждане совершают в так называемой «бытовой» сфере множество юридически значимых действий, непосредственно не урегулированных правовыми нормами, т. е. при отсутствии предписываемых моделей поведения. Социалистические организации также обладают возможностью заключения различных не предусмотренных законодательством договоров, самостоятельного определения отдельных условий обязательств — «договорной свободой».

Возможность совершения субъектами действий правового характера, непосредственно не регламентируемых нормативными актами, закреплена ст. 4 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, допускающей возникновение гражданских прав и обязанностей из сделок, которые хотя и не предусмотрены законом, но не противоречат ему.

По мнению В. Н. Кудрявцева и Н. С. Малеина, Конституция СССР содержит ряд принципиальных положений, которые можно рассматривать как правовую базу для признания юридически значимым поведения, прямо не регламентированного правом. Таковы общие положения ст. ст. 54—57 Конституции СССР об уважении личности, охране личной жизни и другие¹. Права граждан и организаций, проистекающие из договоров и иных сделок, не носящих противоправного характера, охраняются и защищаются государством наряду с непосредственно базирующимися на нормах закона.

В качестве общей формулы определения границ правового усмотрения граждан В. Н. Кудрявцев и Н. С. Малеин называют существование презумпции правомерности поведения, не запрещенного правом. Это значит, что «поведение гражданина (при отсутствии правовой регламентации в соответствующей сфере) предполагается правомерным, если не будет доказано обратное». Что касается социалистических организаций, то применительно к ним границы дозволенности определяются иначе. «Правовое поведение любого коллектива и его должностных лиц должно осуществляться только и исключительно в пределах их компетенции и в определенных формах (порядке). Вне ее такое поведение будет либо неправомерным, либо юридически нейтральным»^[11][12].

Приведенные положения не раскрывают с достаточной полнотой значение инициативы и усмотрения субъектов при осуществлении действий юридического характера. Прежде всего, представляется неоправданно узким способ рассмотрения правовой свободы граждан и организаций лишь в плане оценки правомерности поведения. Государство заинтересовано в укреплении законности. Но на современном этапе коммунистического строительства оно в не меньшей мере заинтересовано в развитии активности, инициативы хозяйственных руководителей и коллективов, в том числе в правовых формах.

На необходимость всемерного использования этих качеств указывается в решениях XXVI съезда КПСС. «Совершенствование механизма управления настоятельно требует глубокого изменения содержания, методов и стиля деятельности, перестройки самой психологии управленческих кадров… Как никогда, важны деловитость, способность видеть перспективу, энергия и настойчивость, социалистическая предприимчивость»^[13]. Поэтому важно детально исследовать возможности и пределы самостоятельности субъектов в использовании правовых приемов при решении хозяйственных задач.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть имеющиеся различия в подходах к данной проблеме. Одно дело, когда граждане или организации оказываются включенными в некоторый процесс или служат носителями определенного состояния, а юрист квалифицирует их поведение как соответствующее либо не соответствующее требованиям закона. Совсем иначе выглядит ситуация, если сказать, что субъекты могут собственными действиями создавать в правоотношениях субъективные права и обязанности в целях урегулирования возникающих ситуаций. Здесь уже могут предъявляться требования об активном и умелом применении правовых способов решения производственно-хозяйственных задач, улучшении использования юридических инструментов.

Возможности правового усмотрения субъектов реализуются не только путем совершения не известных закону сделок, но и множеством иных способов: включением в договоры «инициативных» условий, изменением установленных договорных конструкций и т. д. Наряду с правами, предусмотренными нормативными актами, имеется, следовательно, довольно широкое поле прав «относительных». Они создаются самими сторонами в конкретных правоотношениях, им корреспондируют обязанности контрагентов.

Итак, можно сказать, что не всякое субъективное право базируется на конкретной норме, хотя норма может вести к возникновению прав и обязанностей. Субъекты по своему усмотрению создают «относительные» права, изменяют их или отказываются от них. Государство оценивает подобные отношения как необходимые, вследствие чего стирается грань между ними и отношениями, непосредственно основывающимися на нормативных актах. Все они приобретают единый вид правовых отношений.

«Поскольку гражданское право имеет дело в первую очередь и главным образом с нормальной и полезной деятельностью, нельзя ограничить ее строгими рамками закона, так как это отрицательно сказалось бы на личной инициативе, важной и нужной для общественного прогресса»¹.

Данная особенность правового регулирования гражданского оборота отмечалась в трудах основоположников исторического материализма. К. Маркс, определяя роль договора в процессе товарного обращения, писал: «Это юридическое отношение, формой которого является договор, — все равно, закреплен ли он законом или нет, — есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение»^[14][15]. Таким образом, договор как волевое отношение признается юридическим, т. е. порождающим права и обязанности, отношением, независимо от закрепления его в законе.

Известно часто цитируемое высказывание В. И. Ленина: «Для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное»^[16]. Не менее интересна, однако, следующая часть приведенного высказывания, в котором В. И. Ленин обращает внимание на необходимость «расширить применение государственного вмешательства в „частноправовые“ отношения; расширить право государства отменять „частные“ договоры»^[5].

В современных условиях разделение права на публичное и частное не может быть принято как не отвечающее реальному построению правовой системы. Вместе с тем следует признать существующей область правовой деятельности, которая может быть охарактеризована как «децентрализованная». В ней государство в силу ряда обстоятельств сознательно воздерживается от детального нормирования отношений. Создание прав и обязанностей предоставляется в распоряжение самих участников гражданского оборота. Она отражает наличие двух основных форм «правового воздействия на экономику: а) прямое государственно-властное регулирование; б) диспозитивно-дозволительное регулирование, обеспечивающее „автономность“, самостоятельность субъектов хозяйственных отношений»¹.

К. Маркс отмечал, что условиями самодеятельности индивидов являются отношения, способы общения, которые создаются их собственной инициативой^[18][19]. Для обеспечения реализации согласованных действий субъекты могут придавать им юридическое значение. Государство гарантирует осуществление таких актов возможностью организованного принуждения. Оно управляет указанным участком правовой деятельности особо — через систему юрисдикционных и иных органов.

Если выполнение законодательных установлений представляет непосредственный интерес и является требованием государства, то механизм создания и осуществления локальных правоотношений приводится в действие в значительной мере усилиями самих участников. В его функционировании решающее значение имеют собственные интересы субъектов.

Указывая на побудительную роль интереса в осуществлении человеческой деятельности, К. Маркс писал: «Интерес — вот что сцепляет друг с другом членов гражданского общества»^[20]. Е. Г1. Губин констатирует, что субъективные права и обязанности могут возникать не только на основании норм позитивного нрава, но и в результате использования такого правового средства, как обязательство. В связи с этим им высказывается мнение о том, что интерес является предпосылкой создания обязательств^[21]. И. Сабо также отмечает: «Реализация или защита интересов требует создания новых, особых общественных отношений, примыкающих к уже существующим или еще складывающимся. Эти новые отношения вытекают из уже имеющихся, они обслуживают их и содействуют их сохранению. Формами этих существующих или складывающихся общественных отношений служат правоотношения»^[22].

Следующим важным обстоятельством, которое выявляется при анализе операций с правовыми нормами, служит то, что всякая норма определяет лишь содержание или границы действий субъекта, обычно не регламентируя их собственных целей. Как отмечалось в юридической литературе, «граница субъективного права есть не что иное, как устанавливаемая им мера поведения, а его назначение воплощается в цели, ради которой оно может быть использовано»^[23]. Данное положение означает, что одна и та же предусматриваемая законодательством конструкция, модель поведения может применяться субъектами для достижения различных целей, удовлетворения разных интересов.

Подобное построение законодательных установлений рассчитано на дополнение и конкретизацию их действиями лиц. Сами гражданско-правовые нормы получают практический смысл и ценность именно в связи с деятельностью граждан и организаций, наполняющей их реальным содержанием. В силу этого многие нормы невозможно понять и исследовать сами по себе, в непосредственном выражении.

Так, ст. 35 Основ гражданского законодательства разрешает сторонам предусмотреть в договоре неустойку за нарушение обязательства. Но было бы наивным видеть смысл действий контрагентов, устанавливающих договорную ответственность, в исполнении предписания названной нормы. Стороны вводят санкции совсем не для того, чтобы реализовать управомочие ст. 35 Основ, а для решения собственных задач. Для правовой науки ограничиться анализом содержания такой нормы — значит прервать исследование на начальной стадии, с которой оно, собственно, должно начинаться.

Как для Советского государства, так и для субъектов, реализующих правовые установления, важно познание и всемерное использование возможностей, содержащихся в том или ином юридическом способе решения экономико-социальных задач. Важна оптимизация правовых приемов, используемых для достижения соответствующих практических результатов. Применительно к той же ст. 35 Основ это означает выбор наиболее удобного и действенного вида и размера договорной ответственности, исходя из специфики взаимоотношений контрагентов. Данное требование относится к значительному числу других гражданско-правовых установлений управомочивающего, рекомендательного и иного характера.

Таким образом, необходим анализ практических действий, которые, не будучи детально определяемы нормами, все же носят юридический характер и совершаются субъектами в собственных целях (интересах). Бесконечное множество индивидуальных решений может быть сведено в некоторые группы, могут быть выявлены способы их получения, разработаны рекомендации по дальнейшему совершенствованию правовой деятельности граждан и организаций. Подобная программа позволяет в более полной мере ставить гражданско-правовую науку на службу социальной практике.

Правовое усмотрение может использоваться как инструмент обеспечения инициативы и предприимчивости хозорганов. Нельзя не видеть, что требование развития деловой активности и инициативы должно совмещаться с существующим правопорядком, принципом законности. Развитие юридической самодеятельности субъектов (в установленных границах) представляет, на наш взгляд, одно из решений указанной проблемы.

По мнению специалистов, занимающихся автоматизированными системами управления, степень социальной активности коллективов на нижестоящих уровнях управления определяется помимо сознательности, дисциплины, материальных и моральных стимулов также наличием «степеней свободы» для принятия самостоятельных решений. В связи с этим весьма важно исследование факторов, максимально способствующих проявлению инициативы¹. Нс только в строгом очерчивании рамок компетенции объединений и предприятий, укреплении гарантий предоставленных прав, но и в раскрытии имеющихся разнообразных и значительных возможностей юридической самодеятельности состоит правовое обеспечение социалистической предприимчивости.

Создание в конкретных правоотношениях инициативно-субъективных прав играет особую ролъ в условиях, когда необходимо обеспечить реализацию собственных (хозрасчетных или личных) интересов субъектов, отреагировать индивидуально-определенным образом на многообразие подлежащих учету факторов, когда для решения возникающих вопросов требуются самостоятельные творческие действия людей. Для граждан и организаций создание относительных субъективных прав одновременно означает возможность использования юридических средств при решении жизненных задач. Надлежит отметить, что теория правовых средств не сводится к изучению указанных проблем, которые образуют важный класс явлений гражданского права. Но учет этих обстоятельств составляет существенный момент данной концепции.

Предоставляя гражданам и организациям возможность активно действовать в гражданско-правовой сфере для обеспечения своих материальных и иных интересов, государство вместе с тем устанавливает определенные границы в отношении как содержания субъективных прав, так и порядка их осуществления.

В. П. Грибанов обоснованно отмечает, что границы «есть неотъемлемое свойство всякого субъективного права, ибо при отсутствии таких границ право превратится в свою противоположность — в произвол и тем самым вообще перестанет быть правом»^[24][25]. Проблема очерчивания границ свободы индивидов в создании и использовании субъективных прав давно известна юридической науке как проблема пределов осуществления и защиты гражданских прав. Она получила достаточно полное и всестороннее рассмотрение в ряде работ.

На основании ознакомлений с арбитражной и судебной практикой можно утверждать, что случаи злоупотребления правом, ненадлежащего использования гражданами и организациями субъективных прав не носят чрезвычайно распространенного характера. Они достаточно легко выявляются и пресекаются юрисдикционными и иными государственными органами. Гораздо большую озабоченность, как представляется, должна вызывать неполнота, низкий уровень реализации имеющихся правовых возможностей в хозяйственной деятельности. Всемерное развитие в свете указаний XXVI съезда КПСС активности и инициативы коллективов и граждан в решении на правовой основе задач коммунистического строительства, создание теоретических предпосылок и выработка рекомендаций по эффективному применению юридических средств составляют основную цель настоящего исследования.

• [1] См., наир.: Щедровицкий Г. II. Проблемы методологии системного исследования. М., 1964; Розин В. Л. Логический анализ происхождения функций моделей, употребляемыхв естественных науках // Метод моделирования в естествознании: тез. докладов и выступлений. Тарту, 1966; Щедровицкий Г. П., Дубровский В. Я. «Естественное» и «искусственное"в системах «человек — машина». — О синтезе и исследовании системы «человек — машина» :мат-лы конф. Варна, 1968.
• [2] Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений: автореф. дисс… докт. юрид. наук. Свердловск, 1972. С. 15—16.
• [3] Грибанов В. II. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М., 1972. С. 4.
• [4] Явич Л. С. Общая теория права. Л., 1976. С. 124.
• [5] Там же.
• [6] Братусь С. И. О пределах осуществления гражданских нрав // Правоведение. 1967. Х"3. С. 80−81.
• [7] Сафиуллин Д. II. Арбитражная практика и преддоговорные споры // Правоведение.1979. № 3. С. 45.
• [8] Лазарев В. В. Правомерное поведение как объект юридического исследования // Сов. гос-во и право. 1976. № 10. С. 30.
• [9] Сабо И. Основы теории права. М., 1974. С. 74.
• [10] Кудрявцев В. Я, Малеин II. С. Закон и пределы правомерного поведения // Сов. гос-вои право. 1980. № 10. С. 31.
• [11] См.: Кудрявцев В. П., Малеин Н. С. Закон и пределы правомерного поведения. С. 33.
• [12] См.: Кудрявцев В. П., Малеин Н. С. Закон и пределы правомерного поведения. С. 34,35−36.
• [13] Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981. С. 126−127.
• [14] Гражданско-правовая охрана интересов личности. М., 1969. С. 5.
• [15] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 23. С. 94.
• [16] Ленин В. И. Поли. собр. соч. — Т. 44. С. 368.
• [17] Там же.
• [18] Алексеев С. С. Проблемы теории права. — Т. II. Свердловск, 1972. С. 53, 54.
• [19] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 3. С. 72.
• [20] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 2. С. 134.
• [21] См.: Губин Е. П. Обеспечение интересов в гражданско-правовых обязательствах: авто-реф. дисс… канд. юрид. наук. М., 1980. С. 8—15.
• [22] J Сабо И. Основы теории права. С. 78.
• [23] Гражданско-правовая охрана интересов личности. С. 13.
• [24] См.: Демьяненко В. В. О взаимосвязи экономического и социального управленияв РАС // Социальные проблемы АСУ. Киев, 1976. С. 114.
• [25] Грибанов В. П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. С. 18.