Инновационность финансов в контексте макроэкономической динамики

Проблема инноваций рассматривается в различных школах. Однако особое отношение к финансовым инновациям имеют австрийская экономическая школа, а также Мински и его последователи. Они отводят финансовым инновациям центральные позиции в создании условий неустойчивости финансовых систем и их циклических изменениях.

Технологические инновации и кредит

В 1939 г. Йозеф Шумпетер (1883—1950) в работе «Бизнес-циклы» показал последствия синхронизации трех циклов: краткосрочных циклов Китчина (inventoiy cycle) с продолжительностью около 40 месяцев, вызванных информационными асимметриями; среднесрочных инвестиционных циклов Жюгляра, захватывающих как денежные, так и инвестиционные рынки; долгосрочных циклов Кондратьева_у вытекающих из жизненного цикла внедрения, широкого распространения и морального старения основных технологических инноваций. Трехцикличная схема позволяла объяснять цикличность поведения и устанавливать основные причинно-следственные связи. В 1954 г. Хайман Мински утверждал, что «индуцированные» расходы, вызванные в основном потреблением (в их основе лежит поведение) и решениями об инвестировании (вытекают из ожидания), имеют большое значение для краткои долгосрочных колебаний. Другими словами, принцип Кейнса об эффективном платежеспособном спросе (населения, компаний и инвесторов) применим к теории бизнес-цикла, основанной на концепции Шумпетера (трехцикличном развитии).

Шумпетер относил Клемента Жюгляра (1819—1905) к «крупнейшим экономистам всех времен». Однако позиции Жюгляра относительно бизнес-циклов, которые он выводил из доступности кредита и спекулятивного поведения, отличались от взглядов Шумпетера. Последний опирался на цикл Жюгляра, поскольку выводил его преимущественно из инвестиций и технологических инноваций. Шумпетера и Жюгляра объединяла общая идея: спрос на капитал и кредит генерирует циклические колебания. Однако Жюгляр спрос относил скорее к спекулятивному, чем к инвестиционному, а Шумпетер рассматривал инновационность спроса. Все дело заключалось в отличиях в поведении, которое сводится к трем основным типам: спекулятивному, инвестиционному или инновационному, — каждый из них ио-разному воздействовал на хозяйство.

В 1996 г. Мински значительно усложнил теорию циклов Шумпетера. Он выдвинул идею инновационного развития инвестиций и определил связи инвестиций с кредитованием и спекулятивным поведением. Также Мински выдвинул гипотезу финансовой нестабильности и положение о финансовом регулировании инвестиционного и инновационного процесса. Данные вопросы вполне применимы для объяснения кондратьевских долгосрочных циклов (Николай Дмитриевич Кондратьев, 1892—1938).

Если в 1939 г. Шумпетер был обеспокоен преимущественно технологическими инновациями и показал, как они воздействуют, с одной стороны, на производство, организацию фирм и товары, а с другой — на транспорт и коммуникации, то в конце прошлого века интерес исследователей к инновациям постепенно переместился в финансовую сферу. Несколько раньше начались попытки уточнения и переосмысления длинных волн, в частности не только более детально были описаны пять долговременных бизнес-циклов, которые происходили с 1770-х гг., с интервалами в 50—70 лет, но и изменены основные подходы к ним. Длинные циклы стали рассматриваться не столько исходя из технологических революций, сколько как результат сдвигов в технико-экономической парадигме цивилизации.

В 2002 г. неошумпетер Карлота Перес (р. 1939 г.) определила движущие силы каждого цикла или технологической революции. Она выделила «кластеры» новых технологий, продуктов и отраслей промышленности, способных поменять экономическую структуру. В соответствии с теорией Шумпетера кредит является условием для распространения радикальных инноваций; посредством кредитования новшеств происходит развитие внутри каждого технологического этана. Данный подход позволил сделать вывод о серьезных последствиях для финансовой системы таких изменений, которые происходили с регулярными интервалами, сопровождаемыми финансовым дерегулированием с последующей нестабильностью. В качестве ответной реакции нарастающей нестабильности и возникающего в силу этого рыночного провала происходил возврат к государственному регулированию, но на новом уровне с более жестким государственным контролем и воздействием на рынок.

Финансовый капитал был существенным условием для первых двух фаз технологической революции — технологического прорыва и связанных с ним новых исследований. Для распространения инноваций требовались значительные инвестиционные вливания в экономику, которые обеспечивал кредит. За ускоренным распространением новшеств стимулированным кредитом происходило насыщение рынка кредитными ресурсами. В условиях превращения новшеств в обыденность спрос на кредит падал, а предложение сохранялось на прежнем уровне. При переходе к новому циклу наступали своеобразные технологические сломы, которые вели к частичному разрушению финансового капитала, поскольку многие старые вложения оказывались бесперспективными — капитализация таких компаний падала, акции теряли в цене, а кредит не возвращался. При каждой длинной волне вводились, по меньшей мере, один новый ключевой продукт или новая ключевая технология. В результате происходило формирование целых кластеров независимых технологических преобразований. За ними следовали взаимосвязанные радикальные прорывы, которые требовали значительного кредитования. В ходе промышленной революции для финансирования технических изменений был необходим переход от индивидуальных предприятий к акционерным обществам. Такой процесс наблюдался в Европе в XVI—XVII вв., а в России он проходил после реформы 1861 г., которая открыла путь для акционерных обществ, фондового дела и коммерческих банков.

Для Шумпетера финансы всегда были законными агентами, которые прокладывали дорогу новому. Согласно неошумпетерскому представлению финансы выступали в качестве «креативного разрушителя», поскольку они перераспределяли капиталы от менее прибыльных предприятий и отраслей к более прибыльным и тем самым способствовали замене старых технологий в пользу новых.

В каждом технико-экономическом цикле Перес различала четыре фазы: внезапный подъем, когда вводились новые технологии; «неистовство» — период интенсивных разработок; синергия, когда происходила диффузия технологий по всей экономике; зрелость — завершение процесса диффузии. Современный мир переживает переход от третьей фазы к четвертой. Произошло завершение научно-технической революции (НТР), и современное материальное производство уже не в состоянии предложить финансовой сфере достойную отдачу, которая была характерна в период кредитования внедрения и распространения нового технологического уклада. Такое положение дел изменяет соотношение между финансовым и реальным секторами хозяйства и замыкает финансы на «саморазвитие» и работу «на себя», а не на реальную экономику. В новых условиях кредит получает все большую часть дохода не от кредитования и инвестирования в реальную экономику, а от денежно-финансового обращения, т. е. развитие кредита происходит все больше за счет спекулятивного оборота, а не обслуживания хозяйства.

По мере перехода кредита от первой к последующим фазам возрастают его хрупкость и неустойчивость. Хрупкость финансов наступает уже в ходе второй фазы, когда приходит бум нововведений. Динамичная экспансия, экономия от масштабов деятельности и проникновение нововведений в другие сферы наблюдаются на синергетической фазе, когда доминируют производство и производители. При таких условиях экономический рост относительно сбалансирован и устойчив. На последней же фазе наступают разнообразные осложнения: новые технологии достигают зрелости и распространяются по всему хозяйству, что ведет к сокращению отдачи от инвестиционных вложений и снижает интерес финансистов к вложениям в хозяйства. Именно в таком направлении происходит финансализация хозяйства.