Законодательная квалификация документов в качестве ценных бумаг

Вопрос следующий, вот какой. Хорошо, допустим, есть у нас какое-то количество законоположений о ценных бумагах. Или даже пока не будем говорить о «ценных бумагах» — о неких документах, удостоверяющих определенные имущественные права. Вопрос: а как узнать, относятся ли эти документы к числу ценных бумаг, или не относятся? По идее, конечно, надо бы смотреть узаконения о том, как, собственно говоря, осуществляются права из этих документов — кем они осуществляются? Если узаконения о том или ином виде документов требуют, чего? — решения вопросов о своей материально-правовой принадлежности, — все, можно сразу оставить вопрос о том, ценная это бумага или нет. Конечно нет. Как только законодатель начинает рассуждать о том, кому принадлежит право, удостоверенное тем или иным документом, — все, можно сразу ставить крест на этом документе как ценной бумаге. Это — не ценная бумага. Как только законодатель начинает рассуждать о том, кто бы мог реализовать право из документа, — это верный признак того, что сейчас речь пойдет о чем-то особенном, и весьма вероятно, — о ценной бумаге. Почему?

Да, потому что, если это не ценная бумага, то рассуждать о каком-то особом субъекте осуществления прав просто незачем — ведь права-то, как мы уже много раз говорили, по общему правилу, осуществляются теми, кому они принадлежат. Как только законодатель заговорил о каком-то другом субъекте осуществления прав — 99 процентов, что речь пойдет о праве, удостоверенном ценной бумагой. Один процент оставляем на случаи, когда законодатель своими дальнейшими предписаниями — то ли глупыми, то ли неграмотными, то ли странными, то ли еще какими-нибудь — дезавуирует свой предшествующий подход.

Если вы посмотрите на самый яркий в этом отношении пример — Положение о переводном и простом векселе^[1] — вы даже такого слова там не найдете — «принадлежность права», «обладание правом», «приобретение права» — ничего такого вы там не встретите. Зато встретите слова «может требовать», «может передать», «может осуществить», причем если передать — то не право, а документ как бумагу, причем не в собственность, а во владение, ибо вопросы о материальных правах в Положении о векселях вообще не обсуждаются. Верный признак ценной бумаги.

Тем не менее, законодатель… то ли не понимая этого обстоятельства, то ли переживая, что частные лица этого самостоятельно не поймут, то ли волнуясь, чтобы судьи не запутались, то ли еще из каких-то соображений… в общем, не знаю почему, говорит нам следующее: все то, что вы тут рассказали о ценных бумагах — это все, конечно, здорово и замечательно, но это все… теория. Ценная бумага перед нами… знаете, когда? — когда я сам прямо скажу: да, вот этот документ — и вправду ценная бумага. В 142-й статье ГК, в пункте втором, перечислено: к ценным бумагам относятся вексель, чек, акция, облигация и трам-там-там. Вот я сказал, что нечто — ценная бумага, — вот тогда, это нечто и будет ценной бумагой. Хорошо это или плохо? Каковы достоинства и недостатки такого подхода, и нужно ли такое законодательное причисление документов к числу ценных бумаг относить к признакам ценной бумаги? Надо ли этот признак включить в их определение? Мы говорили, что ценная бумага — это документ, удостоверяющий имущественное право таким образом, что без документа оно не может быть ни осуществлено, ни передано… а дальше, не надо ли поставить запятую и дописать: «… и законодательно отнесенный к категории ценных бумаг»?

С чисто прагматической точки зрения, наверное, это неплохой подход, поскольку он позволяет более-менее достоверно судить о статусе того или другого документа лицам, не искушенным в юриспруденции, то есть не способным к самостоятельному анализу содержательных признаков этого документа и существа оформленных им отношений. Законодатель за вас — уважаемые судьи, частные лица, правоприменительные органы, должностные лица, граждане-потребители, которые, уж конечно, не читают книг Михаила Михайловича Агаркова — законодатель за вас все это прочитал, проанализировал и сказал: да, вексель — ценная бумага, чек — ценная бумага, облигация — ценная бумага, акция — ценная бумага, а вот, скажем, лотерейный билет — не ценная бумага. Или вот эта крышечка с бутылки «Кока-Колы» с обозначением «три балла» — тоже не ценная бумага. Смотрите: правила акции таковы — соберите крышечки общим счетом на 22 балла и получите стаканчик. Набрали вы необходимое число крышечек на 22 балла — скажем, три крышечки по пять, одна на четыре и одна на три балла, или, допустим, две по пять и четыре по три балла… ну, или как еще там можно составить 22 — принесли в место выдачи призов и потребовали выдачи стаканчика. Ценная бумага, или нет — ваша совокупность крышечек? Ну с точки зрения материала, конечно, нет (крышечки не бумажные, а пластиковые), но это ли главное? Допустим, что вместе крышечек надо было бы сдавать этикетки, то есть бумажечки — совокупность этих бумажечек, которые мы набрали на 22 балла, — ценная бумага или нет? С точки зрения законодательства, нет… можно, конечно, поискать, но вряд ли мы найдем в наших законах предписание о том, что этикетки от бутылок с газированными и прочими напитками, содержащие сведения о той или иной акции, удостоверяют какое-нибудь право, — то есть… предписание даже в такой… совсем абстрактной форме — и то вряд ли может сыскаться в нашем законе. Хотя в них вообще-то есть масса всего… любопытного. Но это по закону. А что же по сути? Давайте попробуем проанализировать? Давайте.

Кто вправе требовать выдачи стаканчика? Конкретно: должен ли он доказывать свое право собственности на эти крышечки и основательность приобретения такого права? Разумеется, нет. Значит… кто же может осуществить право требования выдачи стаканчика? — любой фактический обладатель совокупности крышечек на 22 балла. То есть любое лицо, легитимированное фактом владения соответствующей совокупностью крышечек или фактом их предъявления, то есть лицо, легитимированное этими крышечками чисто внешне, то есть формально. Впрочем, там внизу написано, что количество стаканчиков ограниченно, и, если они закончатся, то идите вы… с вашими крышечками, но, тем не менее, пока не закончились — приходите, получите. Конечно, заявление насчет возможности стаканчиков в любое время закончится, в значительной мере дезавуирует наше право, но, если бы такого заявления не было, — перед нами были бы классические ценные бумаги. Формально легитимирующие публично достоверные документы об имущественном праве формально легитимированного лица. Классические ценные бумаги. Но для того, чтобы сделать такое умозаключение, надо, как минимум, почитать Михаила Михайловича Агаркова. Законодатель решил: нет, не надо затруднять судей и должностных лиц… заставить читать книжки законодатель не может — они читаются добровольно; принимать книжку Агаркова «Учение о ценных бумагах» в качестве закона тоже неправильно. Законодатель и решил так: давайте я сам почитаю книжки, проанализирую существо данного мною регулирования тех или иных документов и объявлю вам результаты проделанного мною анализа — это, это и это ценная бумага, а вот это, это и это — нет. Чем хорош такой подход — понятно; а чем нехорош? Велик риск ошибиться. Законодатель, к сожалению, это не самый большой знаток книг Михаила Михайловича Агаркова, а депутаты Государственной Думы, боюсь, что даже не знают, кто это такой. Понятно, что проект ГК в этой части, да и проекты законов, касающихся таких довольно специальных вопросов, пишутся, конечно, не самими депутатами — они пишутся специалистами в соответствующих областях, положения ГК, например, писались сотрудниками Исследовательского центра частного права при Президенте РФ, созданного еще при Борисе Николаевиче Ельцине,… и даже, скажу более того — не сами сотрудники Центра писали эти нормы — они заказывали их разработку народу, более-менее в этом понимающему.

Тем не менее: одно дело — написать общие положения о ценных бумагах и совсем другое — дать более-менее правильную квалификацию отдельных документов, то есть применить эти общие положения. И в результате у нас появляются три типа документов… очень любопытных: первый — то, что действительно является ценными бумагами (по существу), и с чем законодатель также согласен — да, сказал, это ценные бумаги. Это самая безобидная и приятная категория документов. Вторая категория — документы, которые по существу ценными бумагами являются, но законодатель таковыми их не объявил. По разным причинам. Вот, те же самые лотерейные билеты, «бумажечки» и «крышечки», заполненные выигрышными комбинациями цифр карты лото, некоторые виды билетов на концертно-зрелищные мероприятия, спортивные состязания, на проезд в транспорте — вот такого рода документы являются ценными бумагами по существу, но законодатель их таковыми не объявил, и, соответственно, положения о ценных бумагах к ним вроде и не надо бы применять. Вот вторая категория. И третья — самая неприятная — категория документов — даже правильнее сказать не «документов», а «субстанций»: бывают такие субстанции, которые по существу ценными бумагами не являются, ибо не обладают свойством публичной достоверности, не применяется в них принцип следования права из бумаги за правом на бумагу, или, быть может, не производится в их отношении разделения вопросов об осуществлении и принадлежности права — а законодатель все равно говорит: все это неважно, я объявляю данную субстанцию ценной бумагой. Я ж не Агарков — я ж законодатель! Я все могу! Я сказал, что «являются!», — значит являются! Ну и что, что они не отвечают ни одному признаку ценной бумаги. Вот, например, бездокументарная акция — ни одному признаку ценных бумаг не соответствует, а я сказал: соответствует! К бездокументарным акциям применяются общие положения о ценных бумагах — я сказал! И вот, пожалуйста: 99 процентов наших российских ученых трубят на всех углах: ценные бумаги делятся на документарные и бездокументарные! А бездокументарные акции — это ценные бумаги, ибо таков закон! А Белов говорит, что нет, дескать, не ценные бумаги, — ну значит он, дурак, просто не знает закона, ха-ха-ха. Хорошо, конечно, если кое-какие положения о ценных бумагах получается применить к подобным субстанциям, но, должен сказать, что получается это далеко не всегда. Стоит ли на это надеяться? рассчитывать? А вы стали бы писать ответы в математических задачах наугад, рассчитывая на то, что какие-нибудь — да совпадут?

Я бы сказал так: определение ценных бумаг подправлять не надо. Оно должно основываться на характеристиках сущностных, содержательных, а не на случайностях, которые могут совпасть, или… нет. Как писал тот же самый Михаил Михайлович Агарков «юридические конструкции законодателя для ученого необязательны». Потому что вообще-то это не дело законодателя заниматься юридическими конструкциями. Законодатель должен что делать? — регулировать общественные отношения. А создавать юридические конструкции — это дело ученых, например, того же самого Михаила Михайловича Агаркова, к сожалению, уже давно покойного. На этом пока я предлагаю остановиться, следующую лекцию посвятить видам ценных бумаг, а также их соотношению со смежными объектами. Все. Спасибо.

• [1] См.: Положение о переводном и простом векселе, введенное в действие постановлением Центрального исполнительного комитета (ЦИК) и Совета народных комиссаров (СНК) СССР от 7 августа 1937 года № 104−1341 (далее — Положение о векселях).