Ученики Брентано и теория предметности

Ученики Брентано периода его преподавания в Вюрцбурге и Вене многочисленны и разнообразны, среди них Зигмунд Фрейд и Томаш Масарик, Христиан фон Эренфельс и Казимеж Твардовский, Оскар Краус и Альфред Кастиль. Психоанализ, гештальт-психология и аналитическая философия испытали воздействие его идей. Но нас здесь интересует только развитие теории предметности тремя его выдающимися учениками.

Аптон Марти (1847−1914) — философ и лингвист, на основании философии Брентано разработал всеобщую описательную семасиологию. Марти считал, что для философов она станет «основой всех теоретических и практических исследований языка» [Марти, с. 10]. Разделив все части речи на автосемантическис и синсемантические, Марти первые, в свою очередь, разделяет на «имена», выказывания и эмотивы, или связанные с экспрессией выражения. Синсематичсские части речи выражают отношения и сами по себе ничего не значат, хотя нашими органами чувств и воспринимаются как самостоятельные. Они служат только для связывания автосемантических частей речи в синтетические единства и делятся на «логически обоснованные», т. е. синтетические единства в речи, соответствующие аналогическому соединению в мыслях или вообще в значении, и «логически не обоснованные», для которых отсутствует повод. Близость семасиологии Марти и философии Брентано несомненна. А вот учения двух других учеников Брентано вызвали у самого учителя обоснованные сомнения в том, не переходят ли их теории предметности грань, отделяющую последовательно эмпирическую философию от теорий фиктивных сущностей.

Карл Штумпф (1848−1936) был философом, психологом, музыкантом и музыковедом, прославившимся своим экспериментально-феноменологическим исследованием «Психология восприятия тона» (1883−1890). В своей теоретической философии Штумпф развивал учение об относительной независимости психических явлений и психических функций. Если явления — это «содержания чувственных ощущений», или первичные явления, и «одноименные образы памяти», или вторичные явления [Штумпф, с. 51], то психические функции (акты, состояния, переживания) — это «„подменивание“ явлений и их отношений, соединение явлений в комплексы образование понятий, акты понимания и суждения, движения чувств, желания и хотения» [Там же, с. 52]. Поскольку Штумпф считает, что психические функции могут изменяться без изменений в явлениях, то коррелятами психических функций выступают гак называемые «образования», или Gebilde, которые изучаются особой дисциплиной «эйдологией» и делятся на совокупности, понятия, ценности, содержания суждений или положений дел. Сверх того, возникает необходимость создания учения об отношениях, или Verhaltnislehre, которое будет специально рассматривать отношения между феноменами и образованиями. Чрезвычайное усложнение описания психических феноменов Брентано счел покушением на свой фундаментальный закон психических феноменов; таковым оно, по-видимому, и было.

Алексиус, риттер фон Хандшухсхайм (Handschuchsheim) Майнонг (1853−1920) своей теорией предметности вызывал еще более серьезные возражения у Брентано. Майнонг определяет теорию предметности как учение о бытийно-свободном как самоцели. Поскольку «все есть предмет» [Майнонг, с. 21], а современная наука предпочитает изучать ограниченные случаи лишь того, что действительно ныне, необходима особая наука о всех возможных случаях существования предметов. «Главные классы предметов могут быть охарактеризованы исходя из главных классов схватывающих переживаний; а схватывающими являются все элементарные переживания. Четырем главным классам последних — представлению, мышлению, чувству и желанию — противостоят, таким образом, классы предметов — объекты, объективы, дигнитативы и дезидеративы» [Там же, с. 22−23]. Объекты, в свою очередь, подразделяющиеся на реляты и комплексы, могут существовать, быть в наличии или нс существовать.

Штумпф и Майнонг ставят вопрос о том, возможно ли свести все содержание мышления к представлениям, и отвечают на него отрицательно. Тем самым они уточняют описание корреляции акта представления и представляемого предмета, начало которому положил Брентано, и которое будет продолжено Гуссерлем. За спорами о том, возможно или невозможно свести все психические феномены к представлениям, стоит вопрос о том, возможно или невозможно считать все содержание индивидуального сознания индивидуальным.