Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский

Как уже отмечалось, культурологическая мысль в России развивалась под сильным влиянием отечественной литературы, и в частности таких ее гигантов, как Толстой и Достоевский. Отвлекаясь от их бесценного художественного творчества, можно тем не менее выделить в наследии некоторые положения, имеющие принципиальное значение для теории и истории культуры.

Льву Николаевичу Толстому (1828—1910) культура в привычном для нас понимании не представлялась абсолютной ценностью. Он с большим сомнением, а то и просто отрицательно, относился ко многим ее проявлениям и, подобно Фрейду, указывал на их опасности. Но если Фрейд видел со стороны культуры, а точнее, «цивилизации» угрозу для психофизиологического здоровья людей, то Толстой считал, что современная «ложная» жизнь в культуре угрожает их нравственно-религиозному здоровью.

Создатель «толстовства» — учения, вдохновлявшего во всем мире немало последователей, — он резко критиковал такие фундаментальные ценности и факторы «цивилизованного» общества, как собственность, государство, власть, армия, суд, церковь и даже наука и искусство. Все эти краеугольные составляющие культуры, так или иначе связанные с неравенством людей, насилием или забвением евангельских основ человеческого существования, представлялись Толстому достаточно сомнительными, особенно государство, почти обожествленное Гегелем. Показательны и взгляды писателя, с одной стороны, на церковь, с другой — на науку и искусство. Человек глубоко верующий, он считал, что церковь как бюрократическая организация запятнала себя материальным богатством и сотрудничеством с власть имущими, а современная наука казалась Толстому опасной из-за своей враждебности религии и вере. Как великий художник слова, он хотя и считал искусство одним из условий человеческого существования и едва ли не главным средством объединения людей, однако категорически отвергал искусство как средство наслаждения и все его разновидности, лишенные религиознонравственного содержания и непонятные простому человеку. В конце жизни он даже пришел к выводу, что «прекрасное» и «нравственное» — искусство и жизнь — в известной степени противостоят друг другу, вернее, представляют собой «два плеча одного рычага»: как только человек становится более чувствительным к соблазнам «прекрасного», в нем сразу же слабеет нравственное начало. Едва ли не самым важным в философии культуры у Толстого была его глубочайшая народность и осуждение «сильных мира сего», хотя он и отвергал путь революционно-насильственного преобразования жизни, считая, что человека можно изменить только путем самосовершенствования и воспитания.

Осуждая все элитарные разновидности искусства, лишенные религиозно-нравственного содержания и непонятные «простым» людям, Толстой в конце жизни перешел к сознательно упрощенному творчеству, более близкому к народным традициям (сказки, народные рассказы, притчи, буквари, бывальщины и т. п.), и не останавливался даже перед тем, чтобы скептически отнестись к произведениям таких гигантов мировой культуры, как Еврипид, Данте, Микеланджело, Рафаэль, Шекспир, Бетховен и др. Примечательно и то, что в канун сексуальной революции, начатой Фрейдом (так же как и социальной революции, вдохновленной Марксом), Толстой выступил самым страстным поборником полового и материального аскетизма, доходя до парадоксальных крайностей.

Федор Михайлович Достоевский (1821—1881) также сыграл огромную роль в духовном самоопределении России. Начав свое творчество как поклонник Белинского и «революционных демократов», он, арестованный и приговоренный к смерти за участие в кружке петрашевцев, после инсценированной над ним казни и отбытия каторжных работ испытал, по его собственным словам, «перерождение убеждений». Не отказываясь от мечты увидеть более совершенной и счастливой современную ему Россию, Достоевский пришел к выводу, что страна может спастись только на путях религиозного возрождения и внутреннего преображения русского человека.

В отличие от Толстого, склонного как мыслитель преимущественно к общечеловеческому осознанию культуры, Достоевский главное внимание сосредоточивал на неповторимости и своеобразии своей страны, сформулировав ряд важных положений, связанных с особым местом русской национальной культуры в мировой истории. Прежде всего, он разрабатывал идеологию так называемого почвенничества, суть которой заключалась в примирении крайностей славянофильства и западничества и в стремлении объединить чуждые друг другу народ и интеллигенцию, доказать, что русскую самобытность следует искать только в глубинах национальной почвы. Отвергая безоглядный антиевропеизм Н Я. Данилевского, он выдвинул известный тезис о том, что русский народ обладает особым даром «всемирной отзывчивости», особой способностью к «всечеловеческому единению», совсем не зависящими от экономической силы нации. Хотя земля России «нищая и неурядная», утверждал Достоевский, ей, однако, не следует «перетаскивать» к себе «европейское гражданское устройство», «лакейски подражая Европе», а нужно «развиваться национально», «своей органической силой». В то же время писатель говорил, что стремление русских к освоению европейского опыта «не только законно и разумно в основании своем, но и народно» и вполне совпадает с велением национального духа. Высокая духовность, отзывчивость и сердобольность русского народа, считал Достоевский, стали результатом перенесенных им тяжелых страданий и испытаний, ибо только они, по широко известному мнению писателя, формируют и нравственно полноценную личность, и сам народ.

Едва ли не важнейшим культурологическим фактом в истории русской литературы стал знаменитый роман Достоевского «Бесы» (1872), где писатель вскрыл идейные истоки большевизма и фактически предсказал русскую революцию со всеми ее губительными последствиями для национальной духовной культуры России. Недаром это провидческое произведение было объектом особой ненависти Ленина.