Платонизм и неопифагореизм

Пифагореизм как самостоятельная философская школа прекратил свое существование в IV в. до н.э. Однако в эпоху эллинизма мыслители неоднократно возвращались к пифагорейской традиции, которая нередко воспринималась как образец «скрытого» философского знания. Слово «пифагореец» могло означать как мудреца, который ведет необычный образ жизни (такого как знаменитый чудотворец Аполлоний Тианский, живший в I в. н.э.), так и человека, имеющего отношение к тайным или божественным уровням мудрости (и потому Филон Александрийский тоже получает имя пифагорейца). Впрочем, сохранялись в эпоху эллинизма и традиционные пифагорейские спекуляции, связанные с идеей числа и с моделированием космогонических, космологических и психологических концепций при помощи числовых соотношений. Интерес к ним особенно возрастает в I в. до н.э., когда к пифагореизму обращаются как первые римские любомудры и книжники (например Публий Нигидий Фигул), так и современные им эллинистические философы. Важной особенностью возрождения интереса к пифагореизму в этот период является достаточно свободное смешение его с платоновскими идеями, особенно почерпнутыми из диалогов «Тимей» и «Филсб» .

Среди эллинистических платоников-нсопифагорейцев выделяются Евдор Александрийский (2-я половина I в. до н.э.) и Модерат из Гадеса (I в. н.э.). Сведения по наиболее важным «метафизическим» сторонам их учения дошли до нас главным образом в пересказе неоплатоников (Пифагор, Ямвлих, Симпликий). Поэтому мы воспринимаем учение неопифагорейцев о первых принципах сущего сквозь призму неоплатонической интерпретации.

Так или иначе, первые начала трактуются у неопифагорейцев следующим образом. Высшим из них выступает первая единица или единое, которое может именоваться «сверхнебесным богом». За ним следует либо диада, которая является принципом неподобия и «иного», либо же пара «монада-диада», ответственная за все тождественное и различное в нашем мире. Многообразие форм сущего в нашем мире является результатом взаимодействия между монадой и диадой.

Далее «первая единица» разворачивается в различные «уровни», представляющие собой более низкие формы единства, — концепция, которая и в дальнейшем останется доминирующей в платонизме. Так, «второе» единство Модерат отождествляет с умопостигаемым, «третье» — с душой. Сочетание пифагорейской числовой символики с платоно-аристотелевским представлением о началах позволяет неопифагорейцам выстраивать космические иерархии в духе той, которую когда-то создал Спевсипп. В сфере этики они находятся под влиянием стоической аскетики, полагая, в частности, что для счастья человеку достаточно только знания и добродетели. Вплоть до II в. н.э. мы не замечаем в среднеплатонических и неопифагорейских текстах сколь-либо развитой сотериологии, или учения о спасении души.

Очень важной переходной фигурой является великий античный мыслитель, моралист, историк, писатель Плутарх Херонейский (45—125 гг.). В его «Моралиях» — трудах па самые разнообразные темы, от этико-поведенческих и религиозных трактатов до толкований на Платона и на древнеегипетский миф об Исиде и Осирисе, — содержится дуалистическая доктрина, оказавшая определенное влияние на последующее столетие истории платонических школ и кружков.

Согласно Плутарху, все сущее складывается из двух начал, которые «зашифрованы» Платоном под именами Тождественного и Иного. Первое — это совершенное, всецело упорядоченное бытие. Оно является Благом, а также Умом, который включает в себя все идеальное бытие как содержание собственного мышления (здесь очевидно влияние перипатетизма). Второе — все разрушительное, иррациональное, противоборствующее форме. Развивая некоторые идеи последних книг платоновских «Законов», Плутарх полагает, что это второе начало вечно противостоит Благу. Противостояние это охватывает только внутрикосмическую сферу, но оно неизбывно для мироздания, как неизбывно наличие в нас двух душ — высшей, благой, и низшей, злой. «Полем битвы» противоборствующих начал, но мнению Плутарха, является материя, которая стремится к высшему началу, как богиня Исида к своему супругу Осирису. Высшее начало посылает в материю свой Логос, который является демиургом, оформляющим ее. Однако этот Логос разрывается и раздробляется силой иного и иррационального (как Осирис был разорван на части прислужниками Сета, называемого Плутархом на античный манер Тифоном). В итоге мир управляется космической душой, в которой сосуществуют два противоположных принципа — жертвенный, все оформляющий и указывающий путь спасения Логос, и его иррациональный оппонент, разрушающий все сотворенное.

Такое прочтение философии Платона наложило отпечаток па характер многих сочинений Плутарха. Хотя его рассуждения об этических проблемах не выходят за рамки традиционных — например, вопроса о том, насколько важны для счастья внешние блага, — обилие текстов, посвященных толкованию различных религиозных феноменов, а также его развитая демонология (яркий пример которой — описание демонов, покровительствующих душам, в сочинении «О демоне Сократа») и описание визионерского опыта делают Плутарха предшественником будущего «спиритуалистического» платонизма.

Среди многих платоников II в. н.э., сведения о которых дошли до наших дней, выделяется Нумений из Апамеи (2-я половина II в. н.э.). Этот мыслитель был сторонником концепции " вечной мудрости" , которая, по его мнению, проявляется в самых разных философских и религиозных системах. Так, по мнению Нумения, она была свойственна не только эллинам, но и индусам (брамины), евреям (Моисей), персам (маги и Зороастр), египтянам, вавилонянам. Ориген свидетельствует, что Нумений даже толковал некие новозаветные притчи. Однако основной философской концепцией для Нумения является тот вариант платонизма, который развивался Плутархом, а также неопифагорейцами.

Нумений — дуалист. Монаде у него соответствует Первый Ум или Первый Бог, описываемый им как совершенно удаленное от нашей реальности, трудпопостижимое начало. Ему противостоит материя, или Диада, вечно неупорядоченная и лишенная качеств. Взаимодействие Первого Ума с ней возможно только путем взаимоограничения, так как создать из нее полностью совершенный космос нельзя. Первый Бог порождает Второго, который, согласно Нумению, представляет собой совокупность идей, или умопостигаемый мир. Вслед за ним появляется Третий Бог, который, вероятно, толкуется Нумением и как демиург, и как Всекосмическая душа. Чувственный мир — это сфера, где сталкиваются души благая и злая; он появляется там, где сходятся силы Монады и Диады.

С точки зрения Нумения, индивидуальная душа имеет божественную природу и происхождение, однако она способна соблазниться «медом рождения» и войти в тело. Это — совершенно катастрофическое решение, последствиями которого становятся страдание и зло, отныне сопутствующие ее существованию. Похоже, Нумений полагал, что одного следования платонической системе добродетелей недостаточно для избавления от страданий. Он много писал о мистериях (правда, подавляющая часть его текстов дошла до нас лишь во фрагментах), об аскетических практиках, без которых невозможно мистериальное посвящение и познание. Можно утверждать, что Нумений из Апамеи уже явно «имплантирует» сотериологическую проблематику в платоническую метафизику. Она становится даже более важной, чем решение вопросов о природе бытия или о границах познания, которые выдвигались па первый план в Древней и в Скептической Академии.

" Учебник платоновской философии"

В I—II вв. появляется значительное число комментариев на диалоги Платона и сводные трактаты, излагающие учение Платона.

Созданием этих текстов занимались не только профессиональные философы и педагоги, преимущественно римляне — Гай, Север, Кальвизий Тавр, по и литераторы (например, знаменитый римский писатель Апулей из Мадавры). Большая часть этих толкований известна нам лишь благодаря позднеантичной доксографии. Однако до нас дошло сочинение под названием " Учебник платоновской философии", создание которого относится к изучаемому нами периоду. Ученые спорят о том, кто был его автором: некий Алкиной, значащийся в рукописи, или же Альбин, ученый, живший в середине — 2-й половине II в. до н.э.

Современные ученые не достигли консенсуса и в вопросе о том, к какой школе принадлежал автор учебника. Вполне возможно, он склонялся к перипатетизму, о чем свидетельствует аристотелевская трактовка некоторых конкретных проблем, представленных в «Учебнике». Наиболее сильно влияние перипатетизма проявляется в учении о высшем начале, которым объявляется Ум, мыслящий все и содержащий в себе идеи — вечные образцы вещей. Ум исполняет функции и высшего Бога, и высшего Блага, и верховного закона, управляющего всем сущим, и демиурга. Принимая логику рассуждения Аристотеля, автор учебника полагает, что Бог постоянно «мастерит» мир и что Космос существует вечно.

Материя трактуется в «Учебнике» также в перипатетическом духе — как субстрат, не обладающий собственными атрибутами, как потенциальное тело вселенной.

Ум, согласно «Учебнику», постоянно создает Душу, управляющую телесным миром. Частные души осуществляют функцию животворения мира. В отличие от большинства других платоников того времени, автор «Учебника» рассматривает душу не с точки зрения противостояния высшей и низшей «частей», но в более традиционном понимании. Он напоминает о трех составляющих души — разуме, вожделении и благородных аффектах — и видит в их борьбе суть существования индивидуальности.

В представлениях автора «Учебника» о познании мы наблюдаем смешение платоновских, перипатетических и даже стоических идей. Хотя «Учебник» ставит на первое место диалектику, она оказывается связана и с силлогистикой Аристотеля, и с эллинистической темой «общих понятий» .

Совокупность доктрин, представленных в «Учебнике», является и эклектичной, и не слишком оригинальной. Однако этот текст показывает нам, как воспринималась платоновская философия в образованных кругах того времени и какой вариант «научной картины мира» был распространен в период, когда зарождалась христианская теоретическая мысль.