Из истории русской орфографии

§ 247. Реформы Петра I в области письменности затронули только графику; но уже его современники и идейные сподвижники, такие как В. Е. Адодуров, В. К. Тредиаковский и М. В. Ломоносов, осуществили серьезные попытки осмыслить устройство русской орфографии и высказали соображения относительно путей ее совершенствования. Взгляды их в значительной степени не только не совпадали, но во многом были прямо противоположны, и при этом каждый из них пытался реализовать свои идеи в практике собственных сочинений, поскольку никакого общепринятого и обязательного орфографического кода в то время еще не существовало.

В. К. Тредиаковский считал правильным и целесообразным писать в соответствии с фонетическими особенностями московской разговорной речи: «Та ортография совершенно правильная, которая одни только соблюдает звоны». Идею единообразного написания морфем он отвергал, считая, что это может быть важно только для ученых: «Что мне нужды, что произведения корень виден не будет? Старается ли о коренях все обшчество пишушчих, которым невозможно писать без правил орфографических; а основательнейшия и легчайшия ортографические правила на одном токмо звоне утверждаются. Вся польза происходит от кореней ученым людям, который оными иногда доказывают прямое знаменование слова, во время случаюшчихся споров»¹. Однако про-^[1][2]

возглашенный им фонетический принцип письма «по звонам» сам В. К. Тредиаковский и в теории, и на практике осуществляет крайне непоследовательно: во-первых, он не всегда распространяет его на правописание безударных гласных (пишет вобгиче, блиско, нарошно, но такова, слабинькш, стиснете); во-вторых, он не отражает последовательно оглушения согласных (обшчш, средство, бгявшг и т. п.). Это — уступка традиции, «обыкновению», которое В. К. Тредиаковский, как и М. В. Ломоносов, глубоко чтил. Свою орфографию В. К. Тредиаковский называет «органической», то есть естественной, но считает, что ее нужно вводить постепенно, а пока в орфографии допустимы «вольности», то есть двойственные написания, которые он и сам весьма широко практикует.

М. В. Ломоносов сформулировал свои орфографические идеи следующим образом: «В правописании наблюдать надлежит: 1) чтобы оно служило к удобному чтению каждому знающему Российской граммате, 2) чтобы не отходило далече от главных Российских диалектов, которые суть три: Московской, Украинской, Северной, 3) чтобы не удалялось много от чистого выговору,.

4) чтобы не закрылись совсем следы произвождения и сложения речений"^[3].

Для дальнейшей кодификации русской орфографии особенно важным оказался четвертый пункт из указаний М. В. Ломоносова, который впоследствии был переосмыслен как морфологический, а затем фонематический принцип орфографии.

Единственным фонетическим написанием, которое допускает М. В. Ломоносов, подчиняясь уже сложившемуся узусу («ибо древнее их употребление к тому принуждает»), является правописание приставок, оканчивающихся на з, с.

В решении других проблем, активно обсуждавшихся в то время, М. В. Ломоносов склонен отдавать предпочтение традиции; например, в вопросе о местоимениях: «Различие рода во множественном не весьма чувствительно, так что без разбору один вместо другого употребляются, однако лучше в среднем и женском онЪ, а в мужском они. Ее в просторечии, ея в штиле употреблять пристойнее»^[4]. В склонении прилагательных он также допускает разные варианты окончаний: церковнославянские -ый, -ш (им. ед.), -аго, -яго (род. ед.) для мужского и среднего рода, —ыя, -гя (род. ед.) для женского, и в то же время русские -ого, -его (род. ед.) для мужского и среднего рода, -ой, -ей (род. ед.) для женского.

Однако нн идеи В. К. Тредиаковского, ни идеи М. В. Ломоносова не были реализованы в качестве норм правописания, поскольку в России того времени просто не существовало такого государственного органа, который мог бы санкционировать обязательность единообразного написания слов и морфем, и практическое письмо оставалось крайне неупорядоченным.

Важный шаг на пути к нормализации орфографии был сделан в самом конце XVIII в., когда вышел в свет «Словарь Академии Российской» (1789—1794) и «Российская грамматика» (1802), окончательно утвердившая «словопроизводный принцип написания».

Первым реальным опытом кодификации письма был труд академика Я. К. Грота, созданный им по поручению Академии наук, «Русское правописание» (1885). Однако Я. К. Грот не ставил своей целью реформирование орфографии; его задачей была только регламентация уже существующего на практике, его упорядочение и установление единообразия.

Свою задачу Я. К. Грот формулировал следующим образом: «Настоящее руководство имеет целью удовлетворить сознаваемую всеми потребность привести русское правописание к желательному единообразию. Во многих случаях наше правописание установилось давно уже, хотя и не всегда правильно: изменять его в подобных случаях не представлялось удобным, потому что такого рода изменения могли бы только поколебать существующее соглашение и вызвать новые разноречия в нашем письме.

Поэтому принято было за правило по возможности держаться утвердившегося обычая, отступая от него только тогда, когда общеупотребительные начертания оказывались слишком непоследовательными"^[5].

Руководствуясь в первую очередь «утвердившимся обычаем», Я. К. Грот определил те правила правописания гласных о и е после шипящих согласных, которые (хотя и иначе сформулированные) до сих пор представлены в современных орфографических справочниках и являются одним из основных объектов критики существующих правил орфографии.

Я. К. Грот подтверждает фонетические по своей сути правила правописания а или о в приставке в зависимости от ударения и з или с в конце приставок в зависимости от звонкости или глухости следующего за ней согласного, но в написании з/с он поддерживает то нарушение фонетического принципа, которое сложилось в предшествующую эпоху и было заявлено еще М. В. Ломоносовым: общему правилу не подчиняются приставки без- и чрез- (следовало писать безконечный, черезчур) и положение приставки перед начальным с (предписывалось воспылать, испытать, растопить, но возстапие, изсохнуть, разсуждать).

Полностью осознавая фонетическую необоснованность существования букв i, А и Ъу Я. К. Грот тем не менее определяет условия употребления i и приводит списки слов и морфем с, А и Ъ, которыми должны были руководствоваться пишущие.

Правописание «по Гроту» было рекомендовано для школ Министерством народного просвещения.

Но представители интеллигенции, заинтересованной в широком просвещении народных масс, и в первую очередь учителя-словесники, активно выступили за реформирование письма. Неизменным было требование упрощения графики (отмены «лишних» букв и ь на конце слова); в центре внимания оказались также проблемы правописания гласных после шипящих согласных, ь на конце слова после шипящих, з или с в конце некоторых приставок, окончания прилагательных и местоимений.

В 1904 г. Академия наук образовала Орфографическую комиссию, которой поручено было заняться вопросом об упрощении правописания. Председателем комиссии стал академик Ф. Ф. Фортунатов, членами — А. А. Шахматов, А. И. Соболевский, Ф. Е. Корш, И. А. Бодуэн де Куртенэ, П. Н. Сакулин, Р. Ф. Брандт.

Проект реформы, подготовленный этой комиссией, был опубликован только в 1912 г. В нем предлагалось.

• 1. Изъять из алфавита буквы Ъ, i, А; ъ сохранить только в роли разделительного знака в конце приставок.
• 2. Признать излишним написание буквы ь в конце слов после Жу Шу Чу щ в им. и вин. падежах жен. рода (писать рож, плеш, ноч, вещ), во 2-м лице ед. числа настоящего и будущего времени глагола (писать ходит, дат), в окончании наречий и союзов {лит, сплот, иастеж), в неопределенной форме глагола (толоч, толочся).
• 3. Передавать звук [о] после шипящих и ц под ударением через о, без ударения писать е (жолтый, желтеть, пчолы, пчела).
• 4. В окончании род. падежа ед. числа прилагательных и местоимений муж. и сред, рода писать -ого, -его (вместо практиковавшегося в то время -ого под ударением и -аго без ударения).
• 5. Установить одно написание -ые (-ие) для им. и вин. падежей всех родов (вместо существовавшего написания -ые, -ие для мужского и -ыя, -ия для женского и среднего рода).

• 6. Ввести единые для всех трех родов написания они, одни, одних, одними вместо написаний с и для мужского и среднего рода и с В — для женского.
• 7. Исключить из употребления правило, требующее писать ея в род. надеже местоимения женского рода.

Предложения Орфографической комиссии были частично реализованы декретом Совета народных комиссаров от 10 октября 1918 г., который запретил «лишние» буквы и употребление ъ на конце слов (пункт 1); были приняты также новые правила, касающиеся правописания прилагательных и местоимений (пункты 4—7), и не приняты пункты 2 и 3. Но осталось еще множество спорных вопросов, обсуждение которых продолжается и в настоящее время.

В 1929 г. была вновь образована Орфографическая комиссия, призванная работать над дальнейшим совершенствованием правил русской орфографии, однако только в 1956 г. (впервые после «Русского правописания» Я. К. Грота 1885 г.) был создан полный свод правил правописания, подтвердивший уже установленные правила и уточнивший некоторые непринципиальные частности^[6].

В 1964 г. был опубликован весьма радикальный (хотя и не затрагивающий принципиально важных фонематических основ письма) проект реформы орфографии, вызвавший активную дискуссию на страницах печати, но оставшийся неосуществленным.

§ 248. В 1965 г. коллектив высококвалифицированных специалистов в области орфографии под руководством М. В. Панова создал труд, в котором были подробно прокомментированы с разных точек зрения (последовательности соблюдения фонематического принципа, единства написания морфем, простоты применения правила) не только сами правила русской орфографии, но и предложения, но их усовершенствованию, которые высказывались на страницах печати на протяжении XVIII—XX вв.^[7]

Рассмотрим один из фрагментов этой книги — сложную и многократно обсуждавшуюся (и обсуждаемую) проблему написания о или е после шипящих согласных.

Действующие правила таковы.

В корневых морфемах следует писать о в тех случаях, когда данная морфема не имеет безударного положения в других однокоренных словоформах (типа крыжовник, чопорный, трещотка), и е в тех корневых морфемах, которые могут иметь безударное положение (типа шелк, дешевый, желтый, шепот и т. п.). Тем самым, вопреки фонемному принципу, «определяющей» оказывается безударная позиция.

Аффиксальные морфемы (суффиксы и флексии) распределяются на глагольные и «вес остальные»:

• а) в глагольных окончаниях и отглагольных суффиксах рекомендуется писать е (печешь, печет, выкорчевывать, размежевка, дирижеру,
• б) в окончаниях и суффиксах имен существительных и прилагательных не отглагольного образования, а также в суффиксе наречия под ударением пишется о, без ударения — е: плечо — вече, ножом — сторожем, душой — ношей, чужого — рыжего, рожок — горошек, ручонка — башенка, ежовый — плюшевый, смешон — нежен, свежо — похоже и т. п. Автор комментария считает, и с ним нельзя не согласиться, что существующие правила не соответствуют ни фонематическому принципу орфографии (потому что пишется шелк, по шок), ни принципу единообразного написания морфем (потому что пишется горош-ек, но петуш-ок, дач-ей, но свеч-ой и т. д.).

Рассматриваются следующие возможности изменения этих правил.

1. После шипящих для обозначения писать всегда е (ё).

Это позволило бы унифицировать написания, заменив несколько правил одним. Такие написания отвечали бы принципу единообразного написания морфем. Но автор комментария возражает против такого варианта правила, указывая на его «нефонематичность»: фонема последовательно обозначалась бы буквой е. Однако обозначение буквой е в русском языке настолько регулярно (ср. нес, осел, овес, веселый, легкий и т. п.), что есть все основания представить его как графический прием, тем более что оно связано с определенной графической позицией: следованием за буквой мягкого согласного и непоследовательно — за буквой шипящего. Последовательность написания е после шипящих перевела бы это правило из разряда орфографических (нарушающих правила графики) в разряд графических, которое формулировалось бы как двойственное обозначение фонемы в зависимости от графической позиции (о — после парных твердых согласных, е — после мягких и шипящих). Тем самым отпало бы возражение относительно «нефонематичности», а изменение значительного количества написаний компенсировалось бы простотой самого правила.

2. После шипящих согласных для обозначения всегда (и под ударением, и без ударения) писать о.

Это также дало бы унификацию всех написаний. Правило последовательно фонематично. Все написания отвечали бы принципу единообразного написания морфем. Отрицательным последствием введения такого правила была бы серьезная ломка сложившегося письма ввиду необходимости изменить большое количество привычных написаний широко употребительных слов (как жопа, пчола, жолтый).

3. После шипящих согласных для обозначения всегда писать под ударением о, без ударения — е.

Такое правило дало бы полную унификацию написаний. Но при этом нарушается принцип единообразного написания морфем. Положительной стороной введения этого правила была бы относительно небольшая ломка орфографических привычек — изменения коснулись бы 10—15 корневых морфем и нескольких (правда, часто употребительных) аффиксальных глагольных.

Приведенный анализ правил правописания о или е после шипящих и проектов их изменения показывает, насколько разносторонни эти правила и сколько разных обстоятельств должны учитывать те, кто стремится их изменить.

§ 249. Орфографическая комиссия при Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН, в работе которой принимают участие не только ученые-лингвисты, по и учителя-практики, продолжила (и продолжает) свою работу, в результате которой в 2006 г. вышел в свет новый справочник «Правила русской орфографии и пунктуации. Полный академический справочник» (М., 2006). Он нс внес никаких изменений в правила, определенные в 1956 г., но был необходим в связи с тем, что за прошедшее полстолетие в лексике, синтаксисе и стилистике русского языка произошли существенные изменения, которые нуждались в регламентации в соответствии с ранее установленными правилами.

В заключение следует заметить, что обязательность выполнения орфографических правил, распространяющаяся на всех пишущих членов общества, накладывает чрезвычайно большую ответственность на лингвистов, определяющих эти правила: неоправданно большие усилия, которые должны затратить целые поколения людей на овладение неудачно сформулированными правилами, наносит огромный социальный (а также и экономический, и психологический) ущерб обществу. Но даже и «правильная», целесообразная по своему содержанию реформа орфографии чрезвычайно болезненна для общества и требует больших материальных затрат. Поэтому лингвист всегда вынужден «выбирать из двух зол»: заботясь о будущих поколениях, он неминуемо навлекает на себя гнев современников, вдруг оказавшихся неграмотными «по вине» реформы орфографии; заботясь о комфортном существовании своих современников, уже овладевших орфографией и забывших о трудностях ее усвоения, он не выполняет свой долг, но отношению к будущим поколениям людей, которым еще предстоит страдать от сложности и непоследовательности орфографических правил.

Аванесов, Р. И. Заметки, но теории русской орфографии // Восточнославянское и общее языкознание. — М., 1978.

Аванесову Р. И. Реформа орфографии в связи с реформой письменного языка / Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров // Реформатский А. А. Из истории отечественной фонологии. — М., 1970.

Зализняк, А. А. О понятии графемы // Balcanica. Лингвистические исследования. — М., 1979.

Зиндер, Л. Р. Очерк общей теории письма. — Л" 1987.

Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии (XVIII XX вв.). — М, 1965." .

Панов, М. В. И все-таки она хорошая! — М" 1964.

Правила русской орфографии и пунктуации. Полный академический справочник. — М., 2006.

Щерба, Л. В. Теория русского письма. — М., 1983.

Яковлев, II. Ф. Математическая формула построения алфавита (опыт практического приложения лингвистической теории) // Реформатский Л. Л. Из истории отечественной фонологии. — М., 1970.

• [1] 1 Тредиаковский В. К. Разговор между чужестранным человеком и российским
• [2] ортографии старинной и новой и о всем что принадлежит к сей материи. СПб., 1748. С. 188−191.
• [3] Ломоносов М. В. Российская грамматика. СПб., 1755. С. 12.
• [4] Там же. С. 512.
• [5] Грот Я. К. Русское правописание. Восемнадцатое издание. СПб., 1908. Предисловие к первому изданию.
• [6] Правила русской орфографии и пунктуации. М., 1956.
• [7] Обзор предложений, но усовершенствованию русской орфографии. М" 1965.