Экфонетические знаки. 
Византийское музыкознание

Экфонетические знаки не были средством фиксации музыкального материала, а использовались для того, чтобы процесс чтения богослужебных текстов был обеспечен детальной и единой выразительностью. Община должна была произносить эти тексты словно «едиными устами», следовательно, задача состояла не только в согласованной декламации, но и в том, чтобы все верующие одновременно выполняли одни и те же «исполнительские штрихи». Поэтому литургические тексты были снабжены особыми «экфонетическими» (extptovriais — произнесение) знаками, каждый из которых указывал конкретные детали исполнения.

Термин ex (p (ovr]². Однако совершенно очевидно, что такое название неверно, так как по своему значению они не имеют никакого отношения к музыкальной нотации. Не случайно Э. Веллее предлагал в свое время изменить прижившееся название на «экфонетические знаки» или «декламационные невмы» (neumes oratories) ³. Но традиции музыкознания трудно было преодолеть даже такому авторитетному ученому, как Э. Веллее. Следуя своему убеждению, в «Истории византийской музыки и гимнографии» раздел, посвященный этим знакам, он назвал «Экфонетические знаки и невмы» ⁴.

Несмотря на многолетнее изучение^[1], семантика этих знаков ясна только в общих чертах. Знак «оксии» (см. на с. 226) предполагал, что голос должен повыситься или оставаться на том же уровне до того места текста, где помещалась другая оксиа. Знак «сирматики» (auQpcmxrj ^) указывал «волнообразное».

движение звучания. «Варна» (pageia) ставилась для понижения высоты голоса и указывала на подчеркивание слова, окруженного двумя вариями. «Кремасти» (xQepaaxri) предполагала повышение голоса с незначительной акцентировкой. Точное значение знака «апостроф» (ал6атдо<�ро$ •*) не до конца выяснено.

Предположительно он указывал на некое низкое звучание голоса. Не исключено также, что в некоторых случаях апостроф сохранял значение, которое было дано ему грамматиками как знаку декламации (лаОг|) в системе знаков просодии (лроособса) ⁶, где он указывал, что необходимо взять дыхание и читать. Знак «синемва» (ovvepPa ^w) — своеобразное legato, предполагающее исполнение отрезка текста на одном дыхании. Нетрудно также увидеть смысловую и графическую близость между «синемвой» и просодическим знаком ixpev (• •). «Параклитики» — mxQaxA, iTixrj.

() указывала, что фрагмент текста исполняется с мольбой.

«Ипокризис» (wioxQttng; или) — знак разделения: в зависимости от числа изгибов он обозначал более короткую или более длинную паузу. «Телиа» — тяжела (+) предполагала полное прекращение звучания, а «кафисти» — хаОг|ато (^ )

повествовательный стиль декламации и т. д. Значение некоторых экфонетических знаков до сих нор окончательно не выяснено: оксии — o? eiai (), кендимы — xevxripaTa (—), апесоэксо —.

алёоа) ё? а) (у" *), апострофы — anooxQocpoi («*), варии — (Зсцнсц (sn).

Они использовались при чтении разновидностей богослужебного текста: отрывков (перикоп) из Ветхого завета (содержащихся в литургической книге IIoo (priToA.(>Yiov— «Изречения из пророков» '), посланий апостолов и особенно посланий, приписывающихся Павлу (эти фрагменты собраны в литургической книге 'Албото^о^ — «Апостол» ⁸), отрывков из евангелий, читающихся в соответствии с церковным календарем. В одной из рукописей библиотеки монастыря святой Екатерины на Синае (Codex Sinai 2177) экфонетические знаки называются ol xovoi xtov.

^ь Введение системы фиксированной акцентуации в греческом языке при помощи просодических знаков приписывается Аристофану Византийскому (ок. 180 г. до н. э.). Совершенно очевидно, что в основе экфонетических знаков зачастую лежат знаки просодии. Кроме апострофа к знакам декламации относились u.

• 7 См. серию Lectionaria. изданную в ММВ: Hoeg C., Zuntz G. Prophetologium, fasc 1: Lectiones Nativitatis et Epiphaniae, 1939; fasc 2: Lectiones Hebdomadarum 1-ae et 2-ae Quadragesimae, 1940; fasc 3: Lectiones Hebdomadarum 3-ae et 4-ae Quadragesimae, 1952; fasc 4; Lectiones Hebdornadae 5-ae Quadragesimae et Hebdomadae in Palmis et Maioris, I960.
• 8 См., например: Hannick Ch. Les lectionaires grecs de I’Apostolos avec notation ekphonetique//Studies in Eastern Chant. 4.— 1978.— P. 76—80.
• (biooToXiov xai euayYeXiwv^[2] («тоны посланий апостолов и евангелий»). Каждое предложение богослужебного текста, либо фраза, либо слово, а нередко и часть слова обрамлялись экфонетическими знаками, которые подсказывали читающему требующиеся в данном месте особенности исполнения.

В одной из рукописей XI века из Леймонского монастыря на острове Лесбосе сохранилось даже краткое учебное пособие по экфонетическим знакам^[3]. Оно представляет собой их перечень, сопровождающийся графическим изображением знаков.

Экфонетические знаки применялись с IV века, но особенно активно в период с IX по XIII века. Анализ рукописей показывает, что с начала XIV века эти знаки используются уже значительно реже, а затем они вообще выходят из употребления. В результате к концу XV века значение экфонетических знаков полностью утрачивается.

Декламационное чтение богослужебных текстов известно еще с первых веков нашей эры. Так, уже Афанасий Александрийский писал о «форме мелодического чтения псалмов» (тг>ло$ eaxiv г| ra) v фаА, рсоу eppe^rjQ avctYvaxjic;)^[4][5][6][7] и о «чтении псалмов посредством мелоса» (то … рета peXovg A.&yea$ai тогз$ фаХроод) ^{, 2}. Нужно думать, все современники Афанасия Александрийского также отчетливо ощущали разницу между обыденной речью и своеобразием художественной декламации. Здесь нет ничего удивительного, ибо в такой оценке выражалась эмоциональночувственная реакция на специфику звучания «экфонетической речи». Значительно хуже, когда таким же образом определяют ее исследователи, задача которых заключается в научном анализе этого феномена.

По мнению почти всех исследователей, «экфонетическое чтение» представляло собой нечто среднее между пением и речью ^|3, специфический звуковой поток с такой интонацией, когда невозможно определить разницу между музыкой и речью ^и. Вместе с тем, легко понять, что сама идея такого звучания не может быть воплощена практически, так как существуют либо музыкальные формы интонации, либо немузыкальные, а их соединение невозможно.

В самом деле, кроме точной акустической высоты музыкальная интонация в обязательном порядке предполагает соответствующую звуковысотную систему, а также особую ритмическую и структурную организацию материала. Без этого ни о какой музыке не может быть и речи. Речевая же интонация оформлена по своим нормам, отличным от норм музыкальной интонации (даже в том случае, когда речевая обладает точной акустической высотой, ибо само по себе это качество еще не является указанием на наличие музыки). Но одновременное сосуществование музыкальной и речевой интонации абсолютно невозможно, так как одна исключает другую. Значит, и «экфонетическое исполнение» не могло быть какой-то «серединой» между пением и речью. Со строго научной точки зрения такая «середина» — только теоретическая абстракция. Ведь один и тот же исполнитель не в состоянии в одно и то же время создавать два различных по организации звуковых образования. Речь может идти только о разновременном чередовании музыкального и немузыкального материала, как это было присуще, например, античной «паракаталоге» ^{, 5}. Нс исключено, что именно такое «совмещение» музыки и речи было и при «экфонетическом исполнении». Если эта форма близка к старинному еврейскому псалмодированию, то такое предположение подтверждается. Так, опубликованные еще А. Идельсоном некоторые образцы староеврейской хоровой псалмодии^[8][9] отличаются своеобразной структурой: небольшие музыкальные фразы часто завершаются продолжительными протянутыми звуками, на которых осуществляется речитация текста. Не исключено, что исполнители во время таких речитаций отступали от «музыкального» изложения и переходили на «речевое». Затем вновь вступало в действие «музыкальное» исполнение. Аналогичное движение звукового материала могло быть и при раннем «экфонетическом исполнении», которое было тесно связано со своим ближневосточным источником и затем по традиции передавалось из поколения в поколение.

• [1] См.: Stevenson Н. Codices manuscripti Palatini Graeci Bibliothecae Vati-canae.— Romae. 1885.— P 157. Этот фрагмент перешел затем в более поздниерукописи, см.: Vincent A. J. Н. Op. cit.— Р. 252—255; Jan С. Musici scriptoresgraeci —Р. LXVIII, LIV—LVI. 1 Т? ет?е$ 'I. 'H enivoqois xfjs napaoqpavxxrjs xa> Boc;avTivtojv//IIaQvaao6§, 9.-1885.-2. 441. 2 См., например: Hj/eg C. La notation ekphonetique.— Kopenhagen, 1935(MMB. Subsidia 1, 2). 3 Wellesz E. Early Byzantine Neumcs//Musical Quarterly, 37.— 1952.— P. 77. 4 Idem. A History … — P. 246. s См., например: Hj/eg C. Op. cit.; Wellesz E. Die byzantinischen Lektionszei-chen//Zeitschrift fiir Musikwissenschaft, XI.—1928/1929.— S. 513—534; Idem. Ein griechisches Evangelium der Wiener Nationalbibliothck//KirchenmusikalischesJahrbuch, 25. 1930. — S. 9—24; Idem. Early Byzantine Neumes//VusicalQuarterly, 37.—1952 —P. 68— 79; Idem. A History … — P. 246 -260.
• [2] Цит. по изд.: Hjfeg С. La notation Ekphonetique.— Р. 23.
• [3] Его впервые описал А. Иападопулос-Керамевс; см.: Палабблоилод-Kepctpeix; Л. Маироуорбатеюд Bi{MioOrjxr|.— 2. 51, Niva? В', N. 2.
• [4] Athanasii Alexandrini Epistola ad Marcellinum 28//PG 27.— Col. 40.
• [5] Ibid.—Col. 41.
• [6] См., например: Wellesz E. A History … — P. 32. 137; Jammers E. Musik inByzanz, im papstlichen Rom und irn Frankenreich. Der Choral als Musik derTextaussprache.— Heidelberg, 1962.— S. 21.
• [7] M Werner E. The Sacred Bridge.— P. 60−61; 137.
• [8] Подробнее об этом см.: Герцман Е. 'Н ларачатаХоуп и три вида звучания//Acta antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae, XXVI, fasc. ¾.—1978.—S. 347−359.
• [9] Idelsohn A. Hebraisch-Orientalischer Melodieschatz. Teil II: Gesange derbabylonischen Juden.— Leipzig, 1922 (№ 17, 135, 192); Teil III: Gesange derpersischcn Juden.— Leipzig, 1922 (№ 25, 138); Teil IV: Gesange der oricntalischenSefardim.— Leipzig, 1923 (№ 244 и др.).