Онтология и антропология

В ходе философского анализа психического заболевания представители экзистенциально-феноменологической психиатрии и антипсихиатрии предлагают антропологическую теорию: теорию человека, его природы, его места в обществе и функционирования общественных институций. В основе этой теории — изменение ракурса исследования, смещение внимания с болезни на человека. Оно стало возможно благодаря перенесению методологии гуманитарных наук в психиатрию.

Методологическую проблему на заре XX в. поднимает психиатр и философ Карл Ясперс (1883—1969). Опираясь на идеи В. Дильтея, он говорит о том, что основным объектом исследования в психиатрии является нс больной, а человек, и психиатрия, таким образом, обнаруживает свойства гуманитарной науки. Это — человек со своим миром, своим переживанием и со своей историей. Задача исследователя — понять его. Понимание — метод, который Ясперс начинает разрабатывать в пространстве психопатологии. Понять означает поставить себя на место другого человека, посмотреть на мир его глазами, пережить все так, как переживает он. Именно этот смысл вкладывается в расхожие выражения «пойми меня», «надеюсь на понимание» и пр. Понимание предполагает воссоздание переживаний другого человека в собственной душе и переживание их так, будто они твои собственные. Так переживания другого становятся своими, и происходит понимание.

Ясперс настаивает, что единственная реальность, с которой имеет дело психиатрия, — это реальность душевной жизни больного человека. Жизнь его души не может быть объективирована в диагнозах и исследована средствами естествознания: они уничтожают всю ее специфику и превращают в бездушный объект. Исследовать жизнь души вне души невозможно, как невозможна работа сердца вне живого организма. И только метод понимания помогает сохранить жизнь переживания. При этом Ясперс, будучи психиатром, был убежден, что врач может понять только здорового человека или страдающего невротическими расстройствами, понимание человека в психотическом состоянии (например, при шизофрении), на его взгляд, невозможно.

Благодаря разработанной Ясперсом понимающей психологии стало возможно философское исследование опыта психически больных людей. Представители экзистенциально-феноменологической психиатрии начали описывать его как специфическую форму опыта, которая имеет структуру, отличную от нормальной. Непохожесть на опыт нормальных людей задается разрушением связности переживаний и принципиально другой организацией времени и пространства.

Эжен Минковски (1885—1972) в качестве причины изменения опыта называет угасание личного порыва. Он переосмысливает понятие жизненного порыва А. Бергсона и говорит о направленности личного развития, устремленности человека вперед, нацеленности действий на результат. При психическом заболевании личный порыв становится настолько невыраженным, что поведение человека утрачивает свою цель и его жизненная перспектива начинает ограничиваться только сиюминутностью. Виктор Эмиль фон Гебзаттель (1883—1976) связывает такие изменения с блокированием становления, утратой личностью способности к самораскрытию и саморазвитию. Такие изменения, на его взгляд, лежат в основе навязчивых невротических расстройств. Человек становится неспособен двигаться дальше, он фиксируется на привычных словах, образах: навязчивый счет, навязчивые действия, обрывки фраз могут преследовать человека помимо его воли.

Утрату перспективы становления сопровождают изменения темпоральной (временной) организации сознания и существования человека. Минковски говорит здесь о трансформации живого, или проживаемого, переживаемого времени. С объективным временем, которое мы видим на часах и которое одинаково для всех, ничего не происходит, однако ощущение времени меняется для психически больных людей кардинальным образом. Поскольку исчезает направленность жизни, утрачивается временная перспектива, будущее, то жизнь теряет целостность, ранее определяемую целью, и время распадается на фрагменты. В этом обрывочном опыте постепенно разрушается и прошлое: поскольку настоящее больше не связывается с будущим, не нацелено на него, оно перестает помнить о своих «корнях». Человек больше не живет во времени, для него есть теперь лишь череда мгновений. Личность в таком разорванном времени постепенно разрушается.

Помимо разрушения временной перспективы психическое заболевание сопровождается и трансформациями пространства, в частности разрушением границы между «я» человека и внешним миром. Эти изменения подробно описывает Эрвин Штраус (1891 — 1975). У нас всех есть свое внутреннее пространство: мы садимся ближе или дальше в аудитории, четко локализуем наши ощущения (например, болевые) внутри нашего тела. Мы понимаем, что речь наших собеседников мы слышим, воспринимая звуки извне. При психическом заболевании эта идентификация затруднена, и все, что происходит вовне, человек воспринимает как происходящее внутри. Голоса, мысли других людей, вещи с легкостью преодолевают границу тела и сознания и порабощают их. Некоторые больные могут ощущать, что па них воздействуют волнами определенной частоты, некоторые — что у них внутри поселился маленький зверек (например, собака или кошка), некоторые — что им в голову вкладывают чужие мысли. Все это, по мнению Штрауса, является результатом разрушения границы нашего «я», когда «я» становится беззащитным перед вторжением внешнего мира.

Трансформации времени и пространства, как считают все экзистенциально-феноменологические психиатры, приводят к формированию иного, по сравнению с нормальным, опыта человека. Людвиг Бинсвангер (1881 — 1966) и Медард Босс (1903—1990) начинают мыслить эти трансформации в рамках терминологии хайдеггеровского «Бытия и времени». В основе психического заболевания, на их взгляд, лежат изменения бытияв-мире — всей личности больного и его отношений с миром. По мнению Бинсвангера, существование больного перестает быть бытием-в-мире, связной целостностью, а опыт разрывается на отрезки, между которыми больше невозможно наладить устойчивые связи. Босс говорит в этом случае о сужении горизонта существования, блокировании открытости бытия, при которых жизнь больного напоминает жизнь в темном чулане, из которого невозможно выбраться. В болезни, по мнению их обоих, больной утрачивает свободу существования: он не может развиваться, распоряжаться своей жизнью и больше вообще не может с ней ничего сделать, полностью теряя возможность самостоятельно побороть недуг.

На основании такой философской теории психической болезни экзистенцильно-феноменологические психиатры разрабатывают методики терапевтической работы с больными. И эти методики, как и лежащая в их основе теория, окажут масштабное влияние на развитие психологии, особенно на ее гуманистическую ветвь (Р. Мэй, В. Франкл, И. Ялом и др.). Так идеи феноменологии и экзистенциальной философии получат практическое воплощение.