Власть как система коммуникации

Власть подразумевает людей — субъектов властных отношений и с этой точки зрения она есть социальный институт, предполагающий как властвующих, так и подчиненных, ведущих и ведомых. Речь идет об отношениях субъекта и объекта власти, которая невозможна без этих двух составляющих, поскольку нельзя властвовать без подвластных.

Согласие подвластного на подчинение власти имеет столь же важное значение, что и воля властвующего. Как представляется, подчинение, которое может основываться на страхе, привычке, убеждении, так же присуще человеку, как стремление к господству.

Очевидно, что власть представляет собой многосторонний феномен, различающийся по своим масштабам, весу, объему и стоимости. Как отмечал Б. Рассел, «фундаментальным понятием в общественных науках является власть, в том же смысле, в каком энергия является фундаментальным понятием физики»^[1].

Власть проявляется в различных формах, таких как: насилие и принуждение, наказание и поощрение, контроль и управление, соперничество и сотрудничество, независимость, зависимость, взаимозависимость между отдельными группами, социальными слоями, классами, государствами, союзами государств и т. д. Власть может носить как негативный, так и позитивный характер.

Можно сказать, что власть — это своеобразная система коммуникации между различными ее субъектами, субъектами и объектами, между двумя или более лицами или сторонами, участвующими в системе властных отношений, а не просто достояние одной из сторон. «Власть, — подчеркивал известный американский социолог Т. Парсонс, — занимает в анализе политических систем место, во многих отношениях сходное с тем, которое занимают деньги в экономических системах»^[2]. Подобно деньгам в экономических операциях, власть выступает посредником в упорядочивании политических процессов.

Метаморфозы власти в условиях информационной революции

Дело нельзя представлять таким образом, будто власть, раз установившись, становится постоянной, неизменной величиной. В действительности ее границы весьма подвижны и подвержены изменениям, поскольку постоянно изменяются статус, ресурсный потенциал, состояние самих субъектов общественных и властных отношений. Как и сумма денег, объем власти может уменьшаться или расти. Об этом свидетельствует множество примеров восхождения, величия, упадка и краха великих империй и мировых держав, режимов, властителей на протяжении всей писаной истории человечества.

В рассматриваемом контексте особую значимость приобрели далеко идущие изменения, происшедшие с развертыванием информационно-телекоммуникационной революции и процессов глобализации. Становится все более очевидным тот факт, что новейшие технологии подрывают основы традиционной власти на страновом уровне и саму структуру мировой власти. Знания и информация становятся ключевыми составляющими силы, богатства и власти.

Более того, информация во всевозрастающей степени становится мощным властным ресурсом. Появился новый самостоятельный вид общественного ресурса — информационный ресурс, от которого во все большей степени оказываются в зависимости основные направления, характер, темпы общественного развития. Возникло понятие «национальные информационные ресурсы» .

И действительно, нормальная жизнедеятельность общества, производство и управление, оборона и связь, транспорт и энергетика, финансы, наука и образование во все более растущей степени оказываются в зависимости от информационной среды, интенсивности информационного обмена, полноты, своевременности, достоверности информации.

Для овладения властью помимо силы и богатства всевозрастающую значимость приобретает знание, способность собирать, производить, обрабатывать и усваивать знание и информацию. Как справедливо отмечал Э. Тоффлер, «знание перестало быть приложением к власти денег и власти силы, знание стало их сущностью. Оно, по сути, их предельный усилитель. Это — ключ к пониманию грядущих метаморфоз власти, и это объясняет, почему битва за контроль над знаниями и средствами коммуникации разгорается на всем мировом пространстве»^[3].

Если силой и богатством обладают узкие социальные слои состоятельных, то знания и информация доступны более широким слоям населения, круг которых постоянно растет. Эти изменения несут с собой далеко идущие сдвиги в характере и структуре собственности и экономической деятельности. Их суть состоит в перемещении власти от денег капитанов индустрии к носителям знаний и информации. Образование и высокая профессиональная подготовка становятся все более важными условиями для занятия соответствующего места в социальной и властной иерархии.

Наблюдается тенденция к широкомасштабному проникновению представителей умственного труда во властную систему. Они занимают влиятельные позиции в неуклонно расширяющихся правительственных бюрократиях, общественных и политических организациях, радиотелевизионных сетях и других средствах массовой информации.

Знаменитый лозунг Ф. Бэкона «Знание — сила» превратился в максиму «Знание — власть». Это вполне естественно, если учесть, что знания и новейшие наукоемкие и информационно-технологические отрасли становятся стержнем современной экономики. Они играют все возрастающую роль в социальном, экономическом и политическом развитии, превращаясь в определяющую составляющую инфраструктуры безопасности и геополитического статуса страны или народа в рамках мирового сообщества.

В этом контексте можно согласиться с английским исследователем Т. Стоунайром, по мнению которого в постиндустриальном или информационном обществе экономическая и политическая власть переходят к производителям информации^[4]. На этом основании с определенными оговорками, перефразируя вышеприведенный лозунг Бэкона, можно утверждать, что «информация — это власть» .

Владение необходимой информацией, обладание доступом к ней служат источником престижа человека в своей группе, дает ему возможность демонстрировать свое превосходство над другими. Этот аспект еще более усиливается, если человек пользуется доступом к государственным или иным секретам, как говорится, находится «в курсе событий» .

Работники умственного труда, как носители знания и информации, сконцентрированы в системе образования, научных учреждениях, в сферах культуры, шоу-бизнеса, административных организациях и т. д. Поскольку именно там формируются основополагающие ценности, принципы, установки, правила игры современного общества, творцы знаний, информации, культурных и поведенческих норм и стереотипов выдвинулись в качестве новых субъектов борьбы за власть.

Они могут выступать в этом качестве если не прямо, то косвенно через политиков и государственных деятелей, нанимаясь в их штабы по организации предвыборных и иных политических кампаний, разрабатывая их программы, составляя для них речи и выступления.

Оценивая эти процессы и тенденции, многие исследователи убеждены в том, что постепенно власть в обществе переходит в руки тех, кто создает, обрабатывает и контролирует знания и информацию. Как отмечал, например, американский политолог Дж. Барбер, те, кто рисует мифы и образы современного мира, «осуществляют власть, которая представляет собой не что иное, как власть определять направление развития цивилизации»^[5].

В итоге происходит перераспределение богатства и власти на субнациональном, национальном и глобальном уровнях. Этим объясняется тот факт, что борьба за власть и влияние в обществе во все более растущей степени превращается в борьбу за доступ к знаниям и информации. Традиционные формы неравенства, господства, престижа дополняются новыми их формами. Возникает и утверждается так называемое информационное неравенство как между гражданами отдельно взятых стран, так и между государствами.

С одной стороны, государство получает возможности усиления контроля над гражданами, с другой — расширяются возможности простых граждан оказывать влияние на политические процессы, особенно в период выборов, на действия и решения официальных властей. Информация и знания зачастую становятся для власть имущих не меньшим вызовом, чем инфляция, профсоюзы, системная оппозиция и др.

Особенно далеко идущие изменения в системные и организационные составляющие современного мира внес Интернет, положивший начало радикальному изменению его облика. Дело в том, что Интернет способствует все более стремительной виртуализации мира, что предполагает отчуждение, отдаление индивида от традиционных институтов и перемещение его интересов в область виртуального, где все более растущую роль играет общение человека с образами, знаками, символами, стереотипами. Важнейшими качественными признаками новой виртуальной реальности являются ее глобальность и интерактивность.

Виртуальное пространство постепенно охватывает все более возрастающие сегменты повседневной жизни людей во всех уголках земного шара. Интернет — совершенно новое средство, с помощью которого практически любой человек может стать одновременно и создателем, и потребителем, и автором, и издателем текстов, образов и звуков.

Поэтому Интернет и создаваемое с его помощью виртуальное пространство представляет вызов традиционным институтам и механизмам принятия политических решений. Если традиционные средства массовой информации работают в режиме односторонней коммуникации между отправителем информации и ее получателем, то компьютерные технологии, в первую очередь Интернет, дают возможность многосторонней коммуникации с моментальной обратной электронной связью в реальном времени.

В этом плане особую значимость приобретает тот факт, что Интернет не признает государственные границы, даже суверенитет национальных границ, сложившиеся системы властеотношений, всякого рода властные и иные иерархии, авторитеты. Он снимает географические и иные ограничения на пути прямого политического участия широких слоев населения, сокращает или даже устраняет дистанцию между рядовыми гражданами и политическими партиями, политическими и государственными деятелями, умножает векторы и возможности влияния общества на властные структуры. Одним словом, виртуальный мир создает иные, чем традиционные, принципы и правила игры, нормы морали.

Интернет стал незаменимым инструментом идеологополитической пропаганды и мобилизации широчайших масс на поддержку или разоблачение тех или иных институтов, политических партий и программ, движений. Благодаря коммуникации в режиме on-line стало возможным создавать виртуальные союзы, объединения, движения, партии пересекая государственные границы. На этой основе в политическом лексиконе широкое распространение получили понятия «теледемократия», «электронная демократия», «киберократия», «on-line политика» .

Разумеется, было бы искажением реального положения вещей утверждать, что в современном мире полностью и окончательно разорвалась та связь, которая на протяжении всей истории существовала между собственностью и властью. К примеру, при всей рассредоточенности акций в корпорациях по сути дела «демократическим» статусом обладают лишь крупные акционеры. Здесь действует не принцип один акционер — один голос, а принцип, в соответствии с которым вес голоса определяется долевым участием в собственности фирмы.

Примерно так же, правда, в несколько иных формах обстоит дело в политической сфере, где к сколько-нибудь значимым государственным должностям доступ определяется социальным статусом, известностью в обществе, что в современных условиях весьма трудно без средств массовой информации, финансовых, образовательных, информационных и иных ресурсов претендента.

Очевидно, что в силу своей значимости и влияния на жизнь людей власть никого не оставляла равнодушным по отношению к себе: ею восхищались и ее проклинали, ее возвышали до небес и «втаптывали в грязь». К примеру, Т. Гоббс определял власть как средство достичь блага в будущем и потому на первое место ставил такую склонность всего человеческого рода, как «вечное и беспрестанное желание все большей и большей власти, желание, прекращающееся лишь со смертью». Ф. Ницше утверждал, что жизнь — это воля к власти.

Хотя власть и наделяется некоторыми общими, универсальными значениями, в разных социокультурных системах она может пониматься по-разному, иметь особые оттенки, включаться в разные системы координат идеального. Вполне естественно, что ее трактовка связана с ценностями, принципами, позициями, установками разных социальных групп. Поэтому выделяются различные формы проявления и функционирования власти.

С учетом изложенных в данном разделе доводов и аргументов, можно ли согласиться с утверждением К. Маркса и его последователей о том, что власть, будучи феноменом, возникшим на определенном этапе развития человечества, обречена на исчезновение? Думаю, что весь мировой опыт в период после обнародования данной формулы служит свидетельством того, что власть была, есть и будет существовать пока существуют человеческие сообщества.

Такие основы власти, как социально-экономическая дифференциация, противоречия и конфликты, вытекающие из самой природы человека, просто не могут быть достоянием истории. Все без исключения теории создания неких бесклассовых, безгосударственных сообществ людей, которые будто могут приходить на смену государству, на поверку оказались лишь невыполнимыми утопиями.

Более того, противоречия и разного рода конфликты как в пределах отдельно взятых государств, так и между государствами не только не исчезли, но и, наоборот, приобрели еще более масштабный и сложный характер.

• [1] Russel В. Power. L., 1938.
• [2] Парсонс Т. О понятии «политическая власть» // Антология мировой политической мысли: в 4 т. М., 1997. Т. 2. С. 479.
• [3] Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века. М., 2000. С. 40.
• [4] Stonier Т. The Wealth of information: profile of a postindustrial economy. L, 1983.
• [5] Barber). The Puls of politics: electing presidents in the media age. N. Y. — L., 1980. P. 3.