Квазикритерии предпочтения теорий

Из процедуры " критической проверки теорий" вытекает «чисто логический вывод», что рано или поздно существующие теории, если они подлинно научны, будут фальсифицированы. Отсюда следует попперовское " учение о погрешимости знания" , получившее название «фаллибилизм» (от англ. fallibility — подверженность ошибкам): все законы и теории следует считать гипотетическими или предположительными. «Все наши теории являются и остаются догадками, предположениями, гипотезами» , — говорит он. Но тогда возникает вопрос о критериях предпочтения одних теорий другим в реальной работе ученых: «Возможны ли какие-то чисто рациональные, в том числе эмпирические, аргументы в пользу предпочтительности одних предположений или гипотез, но сравнению с другими… Какие принципы предпочтения следует нам принять? Могут ли некоторые теории быть „лучше“ других?» [11, с. 23−24].

Ответ Поппера основывается на том, что «не существует „абсолютной надежности“ (reliance), но, поскольку выбирать все же приходится, будет „рационально“ выбрать лучше всего проверенную теорию. Такое поведение „рационально“». При этом речь у Поппера идет о «конкурирующих теориях», т. е. о «теориях, которые предлагаются в качестве решений одних и тех же проблем» [11, с. 31].

Развивая эту идею, он пытается ввести некие квазикритерии для отбора теорий типа «лучшего подкрепления» и «правдоподобности» .

" Под степенью подкрепления (corroboration) теории я подразумеваю сжатый отчет, оценивающий состояние (на данный момент времени t) критического обсуждения теории с точки зрения того, как она решает свои проблемы, ее степени проверяемости, строгости проверок, которым она подвергалась, и того, как она выдержала эти проверки. Таким образом, подкрепленность (или степень подкрепления) теории — это оценочный отчет о ее предыдущем функционировании… - говорит он" [11, с. 28].

" Правдоподобность высказывания, — говорит он, — будет определена как возрастающая с ростом его истинностного содержания^[1] и убывающая с ростом его ложностного содержания…" [11, с. 55]. «При этом более сильная теория, т. е. теория с более богатым содержанием, будет в то же время иметь большую правдоподобность… Такая теория также является и более рискованной… она с большей вероятностью может оказаться ложной» [11, с. 60]. «Другими словами, похоже на то, что мы можем отождествить идею приближения к истине с идеей высокого истинностного содержания при низком „ложностиом содержании“… [При этом] формулировка „цель науки — правдоподобность“ имеет важное преимущество перед, возможно, более простой формулировкой „цель науки — истина“… Поиск правдоподобности — более ясная и более реалистическая цель, чем поиск истины» [11, с. 63−64]. «Самой важной идеей для апостериорной оценки теорий является истина или — так как мы нуждаемся в более доступном сравнительном понятии — то, что я называю „близостью к истине“, или „правдоподобностью“» [11, с. 143].

Защита идеалов объективности научного знания. «Третий мир» К. Поппера

Одной из важнейших задач для Поппера была задача защиты идеи объективности научного знания, борьба против субъективных психологических и социологических подходов к научному знанию^[2]. Ради этого он развивает свою концепцию " эпистемологии без познающего субъекта" в виде концепции " трех миров" . В ней он, в пику Т. Куну, вводил «третий мир» — мир объективного знания.

" Если использовать слова «мир» или «универсум» не в строгом смысле, то мы, — говорит Поппер, — можем различить следующие три мира, или универсума: во-первых, мир физических объектов или физических состояний; во-вторых, мир состояний сознания… (т.е. субъективный мир нашего сознания. — A. Л.); в-третьих, мир объективного содержания мышления, прежде всего, содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства" [11, с. 108] (примерами утверждений, относимых Поппером соответственно ко второму и третьему мирам, являются утверждения типа «Я знаю, что…» и «Известно, что…»).

Этот «третий мир» отчасти напоминает «мир идей» Платона. По если последний «божествен… неизменяем и, конечно, истинен», то «мой третий мир создан человеком и изменяется, — говорит Поппер. — Таким образом, существует огромнейшая пропасть между его и моим третьим миром» [11, с. 123].

Важнейшей чертой попперовского «третьего мира» является то, что он автономен, т. е. независим от существования субъекта. С другой стороны, третий мир порожден людьми. " Идея автономии, — говорит он, — является центральной в моей теории третьего мира: хотя третий мир есть человеческий продукт, человеческое творение, он, в свою очередь, создает свою собственную область автономии" [11, с. 119]. Кроме того третий мир «содержит не только истинные, но также и ошибочные теории» [11, с. 123].

Идею этой автономии Поппер иллюстрирует следующими двумя мысленными экспериментами.

" Эксперимент 1. Предположим, что все наши машины и орудия труда разрушены, а также уничтожены все наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако библиотеки и наша способность учиться, усваивать их содержание выжили. Понятно, что после преодоления значительных трудностей наш мир может начать развиваться снова.

Эксперимент 2. Как и прежде, машины и орудия труда разрушены, уничтожены также и наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако на этот раз уничтожены и все библиотеки, так что наша способность учиться, используя книги, становится невозможной…

Если вы поразмыслите над этими двумя экспериментами, то реальность, значение и степень автономии третьего мира (так же как и его воздействие на второй и первый миры), возможно, сделаются для вас немного более ясными" , — говорит Поппер [11, с. 441]. «С нашими теориями, — говорит Поппер, — происходит то же, что и с нашими детьми: они имеют склонность становиться в значительной степени независимыми от своих родителей. И, как это случается с нашими детьми, мы можем получить от наших теорий больше знания, чем первоначально вложили в них» [11, с. 147].

Механизм «непреднамеренности» и автономности «третьего мира» Поппер иллюстрирует также примерами из мира животных. «Каким образом возникают в джунглях тропы животных? — продолжает Поппер свои биологические аналогии. — Некоторые животные прорываются через мелколесье, чтобы достичь водопоя. Другие животные находят, что легче всего использовать тот же самый путь. В результате использования этого пути он может быть расширен и улучшен. Он не планируется, а является непреднамеренным следствием потребности в легком и быстром передвижении… И именно так могли возникнуть язык и любые другие институты, оказывающиеся полезными. И именно этому они обязаны своим существованием и возрастанием своей полезности. Они не планируются и не предполагаются; более того, в них, возможно, нет необходимости, прежде чем они возникнут. Однако они могут создавать новую потребность или новый ряд целей: структуры целей животных или людей не являются „данными“, они развиваются с помощью некоторого рода механизма обратной связи из ранее поставленных целей и из тех конечных результатов, к которым стремятся. Таким образом, может возникнуть целый новый универсум возможностей, или потенциальностей, — мир, который в значительной степени является автономным» [11, с. 118−119].

Поппер считает, что продукты деятельности животных (такие, как «паутина пауков, гнезда, построенные осами или муравьями, норы барсуков, плотины, воздвигнутые бобрами, тропы… и т. п.» [11, с. 114]) аналогичны «продуктам человеческой деятельности, таким, как дома, орудия труда или произведения искусства. Особенно важно для нас то, что они применимы и к тому, что мы называем „языком“ и „наукой“» [11, с. 115].

" Мир языка, предположений, теорий и рассуждений, короче, — универсум объективного знания является одним из самых важных универсумов, созданных человеком и в то же время в значительной степени автономных…" [11, с. 119]. «Самыми важными творениями человеческой деятельности, — говорит Поппер, — являются высшие функции человеческого языка, прежде всего, — дескриптивная и аргументативная (низшими функциями, общими с животными, являются «выражение» и «коммуникация». — А. Л.)… Именно это развитие высших функций языка и привело к формированию нашей человеческой природы, нашего разума, ибо наша способность рассуждать есть не что иное, как способность критического аргументирования.

…В ходе эволюции аргументативной функции языка критицизм становится главным инструментом дальнейшего роста этой функции… Автономный мир высших функций языка делается миром науки. И схема, первоначально значимая как для животного мира, так и для примитивного человека… Р1>ТТ>ЕЕ>Р2 становится схемой роста знания путем устранения ошибок посредством систематической рациональной критики. Она делается схемой поиска истины и содержания путем рационального обсуждения. Эта схема описывает способ, которым мы поднимаем себя за волосы" [11, с. 121]. «Самое невероятное в жизни, эволюции и духовном росте и есть… эта взаимосвязь между нашими действиями и их результатами, которые позволяют нам постоянно превосходить самих себя, свои таланты, свою одаренность. [Это].. является самым поразительным и важным фактом всей нашей жизни и всей эволюции, в особенности человеческой эволюции» [11, с. 147].

" Автономия третьего мира и обратное воздействие третьего мира на второй и даже на первый миры представляют собой один из самых важных фактов роста знания" [11, с. 119]. То, что можно назвать вторым миром — миром мышления, — становится, на человеческом уровне, во все большей и большей степени связующим звеном между первым и третьим мирами: «все наши действия в первом мире испытывают влияние нашего понимания третьего мира средствами второго мира» [11, с. 147−148]. Проблема соотношения первого и третьего мира связана с проблемами истины и реализма, попперовское решение которых было рассмотрено выше.

Таково краткое описание направленной на рост объективною знания «эпистемологии с объективной точки зрения» («эпистемологии без познающего субъекта»), которая опирается на концепцию «третьего мира» .

Самое темное место концепции «трех миров» — сочетание представлений о третьем мире как «человеческом творении» с идеей о его «автономии»^[3]. Поскольку Поппер, высказав концепцию «третьего мира», избегал полемики по этому поводу, можно предположить, что она им самим рассматривалась скорее как предварительная идея, будящая мысль, чем как проработанная концепция (во многом это утверждение можно отнести и к описываемой ниже его эволюционной эпистемологии).

• [1] «Класс всех истинных высказываний, следующих из данного высказывания (или принадлежащих данной дедуктивной системе) и не являющихся тавтологиями, можно назвать его истинностным содержанием» [ 11, с. 55].
• [2] Этот вопрос имел для него важнейшее этическое значение как фундамент либерального мировоззрения, которое опирается на возможность принятия индивидуального выбора, основанного на доступности достоверного знания. «Человек может знать, поэтому он может быть свободный. Эта формула выражает тесную связь между эпистемологическим оптимизмом и идеями либерализма» [12, с. 18−19].
• [3] Нам кажется, что это место можно обойти с помощью сочетания моделей Ф. де Соссюра и Т. Куна, сопоставив попперовский «третий мир» с «языком» Соссюра. Основатель современной лингвистики Соссюр различает «речь», автором которой является конкретный человек, и язык как надындивидуальное образование, к которому человек (и человеческие группы) приобщается и которым пользуется. Люди участвуют в развитии языка, но язык развивается по своим законам. Модель Куна (см. параграф 6.4) показывает, как через сообщество может происходить такое развитие. Более того, при таком рассмотрении все, что может быть произведено в рамках «нормальной» науки, включая еще не созданные и ошибочные теории, можно отнести к «третьему миру». Но Попперу вряд ли понравился бы этот вариант решения проблемы, поскольку он был ярым противником модели Куна.