Взгляд Лакомба на значение экономического фактора

В последнее время в некоторых научных трудах делались попытки определить общее значение экономического фактора в общественной жизни. В этом отношении заслуживает внимания, например, книга Лакомба «Об истории как науке». Этот труд имеет главным образом содержание историологическое, но может представить интерес и для социолога. Лакомб самым решительным образом признает, что непосредственная основа социологии должна заключаться в психологии: даже физические нужды действуют в истории в качестве почувствованных потребностей, т. е. известных психических состояний человека, ибо, говорит он, для человеческого поведения всякая нужда, которая не ощущается, все равно, что не существует. Лакомб классифицирует все потребности человека и на первом месте ставит потребность в поддержании человеком своего существования, порождающую всю его промышленную деятельность: это — самая настоятельная необходимость, и ей принадлежит первенство, но не исключительное господство, так как рядом с нею действуют еще половая потребность, симпатия, стремление к почету и власти, а также эстетическое чувство и любознательность. Исходя из этого, Лакомб объясняет общественные явления не из одного, а разных источников, имеющихся в психической жизни человека. Его попытка определить сравнительную силу этих стремлений заслуживает внимания. Экономические материалисты могут быть довольны тою преобладающею ролью, которую Лакомб приписывает экономике, но пример того же Лакомба, весьма близко стоящего к экономическому материализму и вместе с тем весьма скептически относящегося к социализму, служит только доказательством тому, что склонность к экономическим объяснениям и склонность к социализму не одно и то же. Но с другой стороны, Лакомб старается сводить отдельные учреждения не к одной экономической основе: везде, по его мнению, рядом с экономическим интересом действуют и другие мотивы. Притом он строго различает между экономическими условиями всякого данного явления и причинами, или источниками, этого явления, каковые могут быть и не экономическими. Он даже прямо говорит, что нельзя сводить к экономике все элементы культуры. Прибавим еще, что Лакомб не скрывает от читателя гипотетичности некоторых своих тезисов. Самым интересным из них является предположение о том, что неэкономические изменения зависят от экономических условий в гораздо большей мере, нежели экономические изменения — от условий иных категорий. К сожалению, Лакомб не дает для этого утверждения достаточных теоретических и фактических оснований. Вообще в своей социологической теории этот французский писатель стремится сочетать экономизм и психологизм, принимая в расчет одинаково и материальную сторону человеческой природы, на основе коей возникает вся экономика, и сторону духовную, являющуюся главным источником неэкономических форм общественного бытия. Автор «Истории как науки» делает как раз то, необходимость чего ясно сознают неправоверные последователи экономического материализма, вроде Вейзенгрюна и Николаева. Это сочетание экономизма с психологизмом было бы более удачным, если, бы Лакомб несколько иначе отнесся к психологии как к непосредственной основе социологии. К сожалению, его психология занимается только индивидуальным человеком, будет ли это человек вообще, человек известной национальности либо эпохи или какая-либо отдельная определенная личность. Анализируя индивидуальную душу, Лакомб оставляет в стороне явления психического взаимодействия, с которыми только и можно сопоставлять явления взаимодействия экономического. Во всяком случае в чисто теоретическом отношении Лакомб гораздо ближе к социологической истине, нежели экономические материалисты, какие бы другие недостатки и ни представляло собою миросозерцание Лакомба.