Криминологическая характеристика экономической преступности

После принятия УК РФ в правовом содержании, структуре и статистике экономических преступлений произошли существенные изменения. Преступления экономической направленности, или экономическая преступность, не ограничиваются гл. 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности», которая является для квалификации рассматриваемых деяний основной. В структуру корыстных деяний входят также некоторые преступления, посягающие на государственные и корпоративные экономические интересы, предусмотренные в гл. 21 «Преступления против собственности», гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях», гл. 30 «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления», а также ст. 146 (нарушение авторских и смежных прав) и ст. 147 (нарушение изобретательских и патентных прав) гл. 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина». Причем к экономической преступности относятся не все деяния, квалифицируемые по той или иной главе либо статье, а лишь те, которые подрывают экономическую деятельность. Отбор деяний в группу преступлений экономической направленности осуществляется не на основе формального правового критерия, а на основе сущностного криминологического.

В 2008 г. всего было выявлено 448 832 преступления — на 19,1% больше, чем в 2003 г., что можно расценивать как рост экономической преступности в целом. А вот к уголовной ответственности было привлечено лишь 114 182 виновных, на 18,7% меньше, чем в 2003 г., что, скорее всего, обусловлено низкой квалификацией следователей, недоказанностью деяний, тем, что преступники скрылись, а в целом — недостаточной эффективностью правоохранительной системы. По тяжким экономическим преступлениям тенденции те же: деяний выявлено на 19% больше, а лиц к уголовной ответственности привлечено на 16% меньше.

При любом уголовно-правовом и статистическом подходе экономическая преступность в СССР и России была и остается ядром корыстной преступности. И несмотря на то что во всех странах мира кражи личной собственности по количеству доминируют, если бы удалось зарегистрировать хотя бы половину реальной экономической преступности, она могла бы превысить число учтенных краж. Преступность как форма бизнеса представляет более серьезную угрозу для общества, национальной и транснациональной экономики, чем традиционные формы преступности^[1].

Президент РФ Б. Н. Ельцин в своем Послании Федеральному Собранию в 1996 г. вынужден был назвать борьбу с экономическими преступлениями и коррупцией одним из ключевых фронтов, так как экономическая преступность, по его словам, способствует созданию многочисленных мафиозных группировок, наносит ущерб государственной казне и тем самым грабит граждан страны. Однако с экономической преступностью «наверху», и особенно в окружении президента, не только не боролись, но и опирались на нее в целях обогащения и удержания власти. До настоящего времени львиная доля госсобственности в России не легализована и выведена в «ведомственно-имущественные офшоры» .

Экономическая преступность, зародившаяся в недрах теневой экономики советского социализма, послужила реальной базой для становления организованной преступности. В период рыночных реформ «накопление первичного капитала осуществлялось в условиях бесконтрольности и безнаказанности путем разграбления огромной бесхозной государственной и общественной собственности людьми (должностными лицами, чиновниками), которые ею владели, распоряжались, выдавали лицензии, квоты, кредиты и т. д. Путем различных манипуляций и махинаций государственная собственность акционировалась, приватизировалась, отдавалась в аренду, специально обесценивалась, продавалась и присваивалась»^[2].

Теневая экономика есть во всех странах мира. Для ее особо привилегированной части даже существуют офшоры и другие «райские гавани»^[3]. Во время экономического кризиса 2008−2009 гг. был остро поставлен вопрос о рассекречивании счетов иностранных неплательщиков налогов. США и Швейцария подписали соглашение по обмену банковской информацией, необходимой для борьбы с уклонением от уплаты налогов. Неприкасаемая тайна швейцарских банков затрещала по всем швам. Швейцария обязалась раскрыть информацию о «секретных» счетах десятков тысяч американских граждан, включая государственных служащих, с помощью которых из-под налогообложения выводятся сотни миллионов долларов в год. Она подписала подобные соглашения с Данией, Норвегией, Францией, Мексикой, Люксембургом после состоявшегося в апреле 2009 г. саммита G20. О готовности пойти на подобные уступки объявили и другие «налоговые убежища» — Лихтенштейн, Монако, Андорра, поскольку Еврокомиссия выступила за упразднение банковской тайны для стран — нерезидентов ЕС. Есть некоторые сдвиги и в России: подписан меморандум между нашей страной и Кипром. Однако этого недостаточно. Россия, видимо, к такой открытости не готова, поскольку это может затронуть интересы важных персон. По подсчетам независимых аналитиков, на счетах в странах ЕС размещено около 65−70% российских денег, выведенных за рубеж — более 220−230 млрд долл.^[4] Это огромные суммы, спрятанные от налогов, значительная часть которых добыта преступным путем.

Основные различия теневой экономики разных стран заключаются в ее объемах, формах реализации и уровне социальноправового контроля за ней^[5], а также в подходах к ее оценке^[6]. Проблемы теневой экономики привлекли внимание исследователей еще в 30-х гг. XX в. Одной из первых работ в этой области является работа П. Гутманна (США) «Подпольная экономика» (1977), где говорилось о недопустимости игнорирования ее роли и масштабов.

Объем теневой экономики в России велик. Основы ее были заложены еще в советское время. Доля теневой экономики в структуре реальных экономических отношений достигала (по разным оценкам) от 30 до 50−70%, а в некоторых отраслях хозяйства и больше^[7]. Она находилась на уровне критической величины и в 1990;е гг. интенсивно росла. Только по неполным данным МВД России, в 1990—1991 гг. теневая экономика составляла 10−11% ВВП, в 1993 г. — 27%, в 1994 г. — 39%, в 1995 г. — 45%, в 1996 г. — 46%. В последние годы объем теневой экономики в России оценивался в 2−2,5 трлн руб., что примерно равно доходам федерального бюджета страны, и в этой сфере занято около 9 млн человек. Эти данные по нашей стране явно занижены. В официальных данных, скорее всего, не учтена огромная криминальная составляющая теневой экономики.

Формы реализации теневых экономических отношений практически неисчислимы. Теневая экономика пронизывает все сферы жизни и деятельности. Основной причиной ее масштабности в России на этапе либеральных реформ следует признать криминальную приватизацию, которая вытолкнула значительную часть производства в тень, а также порочную стратегию и тактику перехода к рынку в целом. Около 140 тыс. государственных предприятий были переданы в собственность за бесценок. Назначенные собственники, как правило, не собирались организовывать производство, а перепродавали предприятия в десятки и сотни раз дороже; это способствовало криминализации экономической сферы в российском обществе.

Эффективного и четко регламентированного социальноправового контроля теневой экономики, который установлен в промышленно развитых странах, в России до сих пор нет. Сохраняются разрушительные дискреционные полномочия чиновников в экономике, что еще больше загоняет ее в тень. Даже во время мирового финансового кризиса разворовывались деньги, выделенные государством на снижение кризисных последствий. И это происходит не только у нас, но и в США и других странах мира. Теневая экономика широко распространена в Африке. К югу от Сахары 80% населения заняты в теневой экономике. Даже в относительно спокойной Англии граждане организовали массовые протесты под лозунгами: «Штурмуйте банки! Сжигайте банкиров!». И это за день до саммита «Большой двадцатки», которая собиралась 2 апреля 2009 г. в Лондоне. Как писала «Российская газета», «мыльный пузырь финансового „сердца“ Британии лопнул со впечатляющим треском. Работу потеряли два миллиона британцев. А правительство… бросило миллиарды фунтов стерлингов на поддержку не пострадавшего от кризиса населения, а пошатнувшейся банковской системы»^[8].

Теневая экономика имеет много синонимичных названий: подпольная, скрытая, неформальная, нелегальная, деструктивная, противоправная, криминальная и т. д. В криминологических целях остановимся на двух ее признаках — деструктивности и противоправности^[9].

Деструктивность теневой экономики — сущностный экономический признак. Однако не всякая деструктивность является противоправной и тем более криминальной. Более того, некоторые сектора теневой экономики могут быть в какой-то мере даже полезными. Например, «теневики-цеховики» в советской экономике помогали в производстве товаров первой необходимости в условиях дефицита. «Цеховики» способствовали активизации вымогателей и других корыстных преступников, поскольку потерпевшие в правоохранительные органы обращаться без саморазоблачения не могли. Таким образом теневая экономика породила «теневую юстицию», киллеров, заказные убийства, рейдеров и другие расправы и захваты собственности.

Противоправность — признак формальный и часто субъективный, особенно в российских условиях, когда многие положения законов лоббируются теневым капиталом и принимаются коррумпированными законодателями. Вспомним первый вариант (2002 г.) Закона о банкротстве, с помощью которого и с участием судов, а также судебных приставов осуществлялся (и продолжает осуществляться) криминальный передел собственности. Изменения в указанный Закон вносятся и по сей день, однако это не спасает от «законного» захвата чужой собственности. Появилось новое деяние — рейдерство.

На координационном совещании в Генеральной прокуратуре 9 октября 2009 г. при обсуждении выполнения плана противодействия коррупции большое внимание было уделено рейдерству и беспомощности государства в борьбе с этим явлением. Председатель Следственного комитета при прокуратуре РФ А. Бастрыкин в своем докладе раскрыл типичные способы совершения преступлений, тенденции развития рейдерства, пробелы законодательства и проблемы правого регулирования корпоративных отношений. Расследование этих преступлений представляет повышенную сложность. В разработке технологий захвата участвуют структуры, которые обладают штатом высококвалифицированных юристов, сопровождающих рейдерский захват на различных этапах. На его реализацию, подкуп чиновников выделяются колоссальные денежные средства. Схемы рейдерских захватов, способы сокрытия преступлений постоянно совершенствуются. В ходе захватов рейдеры идут на все, в том числе на совершение насильственных преступлений, убийств, похищение людей, используют формы физического насилия.

Почти во всех случаях пособничество рейдерам оказывают должностные лица органов государственной власти и местного самоуправления, правоохранительных органов и судов. Уголовное законодательство далеко не всегда способно поставить заслон действиям рейдеров. В связи с этим на практике возникают большие сложности при квалификации деяний. Отсутствует ответственность регистраторов за внесение заведомо ложных сведений в реестр участников юридических лиц. Фактически не предусмотрено уголовной ответственности за действия, которые в кругу рейдеров получили название «корпоративный шантаж», или «гринмейл». При корпоративном шантаже рейдер приобретает небольшой пакет акций или долей в хозяйствующем обществе. После этого под видом защиты своих прав он дестабилизирует работу предприятия путем обращения с надуманными заявлениями в правоохранительные и контрольные органы, подачи исков в суд, наложения ареста на имущество. И получает от них соответствующую помощь. Он вынуждает предприятие выкупить у него акции по цене, в десятки-сотни раз превышающей их рыночную стоимость.

В октябре 2009 г. вступил в силу пакет гражданско-правовых законов по разрешению корпоративных споров, которые можно назвать антирейдерскими. Установлены механизмы разрешения корпоративных споров и порядок защиты интересов законных собственников. Но рейдерские захваты основаны в большей степени на коррупции, нежели на упущениях в законе. Принятые поправки не гарантируют, что рейдерство прекратится. Скорее всего, преступники скорректируют свои методы. Поэтому без прямой уголовной ответственности за рейдерство и сопровождающие его общественно опасные действия не обойтись.

Закулисное влияние крупного бизнеса на принятие важных правовых, политических и экономических решений позволяет говорить еще об одном теневом феномене в России — теневой политике. Взаимодействие теневой экономики и теневой политики четко укладывается в формулы «деньги — власть — деньги» или «собственность — власть — собственность». Так сформировались три «Т»: " теневая политика", «теневая экономика», «теневая юстиция» ^[10]. Причем последняя охватывает не только разрешение конфликтов между «теневиками» и преступными авторитетами, но и внесудебное улаживание споров продажными чиновниками, в том числе судьями в формальных судебных процессах (по принципу «кто больше заплатит»). Возобновлению этих теневых форм регулирования экономических отношений способствовал и финансовый кризис.

Принятие неадекватного, с необходимыми «теневикам» «дырами» и неэффективного, но зато «либерализованного» законодательства, на основе которого должен был строиться социально-правовой контроль над теневой экономикой, обусловливалось и новой агрессивной идеологией, ярким выразителем которой был А. Чубайс, сформулировавший ее в виде вопроса: «жесткий контроль или частный интерес?»^[11]. Был выбран частный интерес без контроля, который, кроме криминальной теневой экономики, ничего принести не мог. «Помогала» здесь и правовая наука.

Разные страны ищут свои пути преодоления мирового кризиса. Необходимость экономического регулирования и государственного контроля в экономике и социальной сфере признают все страны. Поэтому в США сейчас много разоблачений крупнейших экономических афер. В нашей стране, как бы критически мы ни оценивали действующее законодательство, правовой критерий в экономике, особенно при характеристике теневой экономики, является важнейшим.

Проблема минимизации теневой экономики заключена главным образом в оптимизации социально-правового контроля, который, с одной стороны, стимулировал бы прозрачность и правомерность разрешенной законом экономической деятельности, а с другой — не парализовывал бы инициативу субъектов этой деятельности.

Что касается теневой экономики в сфере преступной деятельности (например, торговля оружием, наркотиками, людьми и т. д.), тут социально-правовой контроль должен быть абсолютно бескомпромиссным. Противоправно-теневые экономические действия могут представлять собой гражданские, налоговые, административные и уголовные правонарушения. Последние имеют прямое отношение к криминологическому аспекту теневой экономики. А иные правонарушения (и прямые, и косвенные), не являясь преступными, представляют собой различные криминогенные условия, т. е. условия, способствующие совершению экономических, корыстных преступлений. Таким образом, практически вся теневая экономика в той или иной мере криминогенна, а в части преступного бизнеса криминальна.

Правовое государство, к которому мы так давно стремимся, тем и характерно, что оно отходит от целесообразности при правоприменении. Если закон не отражает реалии, если он парализует нормальные экономические отношения, он должен быть изменен конституционным путем, а не проигнорирован в связи с целесообразностью. Хотя в российском судопроизводстве этим часто руководствуются. В стране регистрируется около 15−20% преступлений от фактически совершенных, выявляется около 10% правонарушителей, а осуждают и приговаривают к наказаниям различных видов не более 5% преступников от числа реально совершивших противоправные деяния. Латентная преступность приближается к 80−85%. Превентивная роль уголовного наказания крайне мала. Положение с уголовно-правовым контролем над преступлениями, причинно связанными с теневой экономикой, еще хуже. Даже уровень регистрации корыстных преступлений в экономической сфере намного ниже уровня учета всех иных деяний. Преступления экономической направленности (связанные с потребительским рынком, финансово-кредитной системой, приватизацией, а также с коррупцией) регистрируются и расследуются в количестве не более 1−5% от реально совершаемых.

Тенденции преступлений, относящихся к теневой экономике, на первый взгляд могут показаться вполне удовлетворительными. Должностные хищения с 1956 г. и до распада СССР увеличивались в 2−3 раза медленнее, чем вся преступность, и в 5 раз медленнее, чем кражи. Но если проанализировать динамику должностных хищений в крупных и особо крупных размерах, ситуация выглядит иначе. Поскольку они по сопоставимым показателям с 1967 по 1986 г. увеличились с 484 до 12 614, или в 26 раз. Это свидетельствует о росте корыстных аппетитов номенклатурных работников и иных должностных лиц, а также о сдвиге деятельности правоохранительных органов к крупным и особо крупным хищениям, которые уже нельзя было игнорировать, хотя темпы роста иных присвоений и растрат в соответствии с законами распределения должны были бы тоже значительно возрасти.

• [1] См.: Меры по борьбе с национальной и транснациональной экономической и организованной преступностью и роль уголовного права в охране окружающей среды: национальный и международный опыт. Рабочий документ, подготовленный секретариатом к Девятому конгрессу ООН. A/CONF.165/5. 1995. 30 мар. С. 4.
• [2] Экономическая преступность / под ред. В. В. Лунеева, В. И. Борисова. М., 2002. С. 26
• [3] См.: Тамбост Э. Энциклопедия офшорных зон. М., 2000; Корнеева Е. Офшорный мир. Взгляд изнутри. М., 2001.
• [4] См.: Зыкова Т. Одной тайной меньше // Российская газета. 2009. 23 июня.
• [5] См.: Голованов Н. М., Перекислов В. Е" Фадеев В. А. Теневая экономика и легализация преступных доходов. СПб., 2003
• [6] Бекряшев А. К., Белозеров И. П. Теневая экономика и экономическая преступность. М., 2003; Фролов Д. Анализ теневой экономики: институциональный подход // Экономист. 2008. № 9.
• [7] Научные подходы к оценке масштабов теневой экономики и их влияния на национальную безопасность страны / под ред. С. П. Глинкиной. М., 2003. С. 5.
• [8] Российская газета. 2009. 30 мар.
• [9] Лунеев В. В. Теневая экономика: криминологический аспект // Общество и экономика. 2004. № 2. С. 100−106.
• [10] См., например: Скобликов П. А. Имущественные споры и криминал в современной России. М., 2001.
• [11] См.: Приватизация по-российски / под ред. А. Чубайса. М., 1999. С. 24.