Познание. 
Истина. 
Практика

Сущность процесса познания.

Без понимания того, как совершается познание, как человек открывает причинноследственные связи, за отдельными явлениями обнаруживает то, что им обще, раскрывает сущность вещей и процессов, нельзя успешно решать научные и практические задачи. Но познаваем ли мир? — вот первый вопрос теории познания.

Познание, как и сознание, присуще только человеку, ибо человек не может осуществлять своей жизнедеятельности без осознания того, что он делает. Следовательно, познание и сознание неразрывно связаны и друг без друга не существуют. Сознание как свойство нашего мозга отражать объективную реальность может функционировать лишь в процессе познания мира, а познание может осуществляться только при наличии сознания у человека. Отсюда вытекает, что познание человеком окружающей действительности началось вместе с формированием человека и его сознания в результате трудовой деятельности. От простых наблюдений за предметами и явлениями, с которыми сталкивался первобытный человек, познание прошло гигантский путь развития до раскрытия сущности явлений действительности, открытия законов природы, общества и самого процесса познания. На протяжении этого длительного пути человек не только познавал окружающий мир, но и пытался раскрыть механизм самого познания, ответить на вопросы: как, каким образом осуществляется познание? Эти вопросы занимали центральное место во всех философских системах от древности до наших дней.

Большинство философов на исходный вопрос «познаваем ли мир?» давали положительный ответ. Вместе с тем, признавая познаваемость мира, многие философы трактовали этот вывод различно. Например, французские материалисты рассматривали человеческое познание, по сути, как механическое, зеркальное отражение внешнего мира в мозгу человека. Исходя из этого они допускали также возможность получения полного, завершенного знания. Очевидно, что основной слабостью домарксовского материализма была созерцательность. Активность субъекта — познающего человека — явно недооценивалась; предмет, действительность, чувственность брались только в форме объекта, в форме созерцания, а не как человеческая, чувственная деятельность, практика, не субъективно.

Что касается объективных идеалистов (Платон, Гегель), то они, признавая познаваемость мира, в качестве объекта познания рассматривали не природу, а «мировой дух», «абсолютную идею». В частности, Платон выступал с обоснованием тезиса о «врожденных идеях», готовых знаниях, которые «присущи душе» еще до рождения человека, еще с того времени, когда душа пребывала в мире «идей». Переселяясь в человека в момент его рождения, душа постепенно дает ему знания в виде «воспоминаний» об этих «идеях». Тезис о «врожденных идеях» в XVII в. развивали Рене Декарт (1596—1650) и Г. В. Лейбниц. Против этих взглядов, как известно, выступал Джон Локк (1632—1704), доказывавший, что человек рождается без всяких знаний; его мозг — чистая доска (tabula rasa), на которой жизнь записывает свои знаки. В философии Г. В. Ф. Гегеля объективноидеалистическая концепция познания получила наиболее глубокое развитие. Признание Гегелем познаваемости мира вытекало из самой сути его философии, из его основной посылки о том, что в мире нет ничего, кроме саморазвивающейся и познающей самое себя абсолютной идеи, которая завершает свое развитие в самопознании. Большой заслугой Гегеля было раскрытие сложной, противоречивой диалектики познания, а также активной роли человеческого духа в этом процессе.

Субъективные идеалисты, напротив, отрицали принципиальную возможность познания объективного мира. Свое начало это направление гносеологии берет из древнегреческой философии. Его типичным представителем является Горгий (ок. 480 — ок. 380 до н.э.). Учение Горгия выражается в трех пунктах: а) ничего не существует; б) если существует, то непознаваемо; в) если даже познаваемо, сообщение о познанном невозможно. Субъективные идеалисты Нового и Новейшего времени (Беркли, Юм, позднее махисты), отрицая существование объективной реальности, процесс познания сводили к упорядочиванию (систематизации) наших ощущений. Так, если Джордж Беркли (1685—1753) вообще отрицал наличие чего-либо за пределами наших ощущений, то Дэвид Юм (1711 — 1776) высказывался в том смысле, что люди не могут выйти за пределы своих ощущений и потому не могут знать, существует ли за пределами их ощущений объективная реальность или же ее нет. И. Кант, в отличие от Юма, по сути, признавал, что вне нас существует объективная реальность, однако, мы не знаем, что она собой представляет, ибо она в принципе непознаваема, является «вещью в себе». Причина непознаваемости «вещи в себе» — та же самая невозможность выйти за пределы ощущений. Кант считал, что между явлениями и их сущностью лежит непреодолимая стена, которую мы не может устранить и достигнуть сущности, т. е. познать «вещь в себе».

Создавая свою теорию познания, Карл Маркс и Фридрих Энгельс, во-первых, определили главный фактор в познании — практическую деятельность людей, во-вторых, применили диалектику к процессу познания и тем самым раскрыли принципиальные закономерности этого процесса. Подвергая критике агностицизм, основоположники диалектического материализма показали, что основным пороком его является попытка решать вопрос о достоверности наших знаний вне связи с практикой. Так, Маркс в «Тезисах о Фейербахе» (2-й тезис) писал, что «вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь… своего мышления»^[1]. Развивая эту мысль, Энгельс считал, что самым решительным опровержением агностицизма является практика, эксперимент, производство: «Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что мы сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой „вещи в себе“ приходит конец»^[2].

Создатели диалектического материализма подвергли критическому анализу не только агностицизм и идеалистическую теорию познания, но также и метафизические взгляды на познание мира. В частности, выступая против позиции Евгения Дюринга, который провозглашал истины «в последней инстанции», т. е. абсолютные, полные знания о вещах, Энгельс писал, что «ступень познания, на которой мы ныне стоим, столь же мало окончательна, как и все предшествующие»^[3], что познание — это противоречивый процесс, разрешающийся практически в бесконечном поступательном движении, в процессе смены одних поколений людей другими.

Развитие диалектико-материалистической теории познания продолжил В. И. Ленин. В своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» (1909) он разрабатывает учение о роли практики в познании, о соотношении относительной и абсолютной истины, об ощущении как субъективном образе объективного мира и т. д. и делает три важных гносеологических вывода:

• 1) существуют вещи независимо от нашего сознания, наших ощущений;
• 2) нет принципиальной разницы между явлениями и «вещыо в себе», а есть только различие между тем, что познано уже, и тем, что еще не познано;
• 3) в теории познания следует рассуждать диалектически, т. е. «не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным»^[4].

Первый вывод, как видно из его содержания, направлен против махистов^[5][6], которые не признавали существования вещей вне наших ощущений. Как известно, по Маху, и то, что мы называем внешним миром, и то, что мы называем «Я», соткано из наших ощущений (элементов). Правда, Мах различает два ряда элементов: физический и психический. Если исследуется зависимость элемента А окружающей среды от другого ее элемента В, то в таком случае речь идет о физическом ряде, если же «Я исследую, насколько изменяется А от изменения органов чувств или центральной нервной системы, тогда я занимаюсь психологией», — пишет Мах. Утверждая, что «Я» соткано из ощущений, Мах стремится уйти от обвинений в солипсизме*, но при этом утрачивает ясность и четкость мысли;

ибо, по Маху, получается: комплекс ощущений посредством комплекса ощущений ощущает комплекс ощущений. Что же такое ощущения независимо от ощущающего? На этот вопрос четкого, логически стройного ответа у Маха нет.

Второй вывод Ленина направлен против Юма, Канта и их последователей, разделявших мир на «явления» и «вещи в себе» и считавших, что между ними нет ничего общего, что «вещи в себе» принципиально непознаваемы. Третий вывод адресован главным образом метафизическим материалистам, которые познание понимали как зеркальное отражение действительности.

Важным вкладом Ленина в теорию познания является разработка им теории отражения, которая составляет основу теории познания диалектического материализма. Для раскрытия сути отражения человеком объективной реальности Ленин разработал учение об ощущениях. Спор об ощущениях начался еще в XVII в., но особенно остро разгорелся с появлением философии махизма и «теории символов» (иероглифов). В противовес махистам, для которых (как и для Беркли) ощущения — это единственная реальность, из которой люди комбинируют предметы, Ленин доказывал, что ощущения — это не сама реальность, а форма отражения реальности, субъективный образ объективного мира. Ленин также подверг критике немецкого физиолога Г. Л. Ф. Гельмгольца (1821 — 1894), который считал, что ощущения — это всего лишь условные знаки, символы, не имеющие сходства с самими предметами. Ленин полагал, что «теория символов» ведет к агностицизму, ибо если ощущения не являются образами реальных предметов, не имеют с ними сходства, то как мы узнаем, что собой представляют эти предметы? Представляется, Ленин был прав, полагая, что абсолютизация, фетишизация «теории символов» (иероглифов) ведет к агностицизму. Тем не менее роль символов, знаков, вообще конвенциональности в процессе познания, особенно социокультурных явлений, отрицать нельзя. Более того, по мере углубления человеческого знания роль и значение символов в процессе познания растут, ибо символ может выступать как «опережающая» модель, стимулирующая открытие реального факта, процесса, позволяющая их заранее предвосхитить, «высветить». Иными словами, символ первоначально вполне может не совпадать, не иметь сходства с реальным объектом, но в любом случае его эвристическая ценность будет иметь место тогда, когда он является символом, знаком реального объекта.

• [1] Маркс, К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — Т. 3. — С. 1.
• [2] Маркс, К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — Т. 21. — С. 284.
• [3] Там же. — Т. 20. — С. 92.
• [4] Ленин, В. И. Поли. собр. соч. — Т. 18. — С. 102.
• [5] Махизм, то же, что эмпириокритицизм (от греч. empeiria — опыт) — философское течение, основанное Рихардом Авенариусом (1843—1896) и Эрнстом Махом (1838—1916); формапозитивизма конца XIX — начала XX в.
• [6] Солипсизм (от лат. solus — единственный и ipse — сам) — в философии крайняя формасубъективного идеализма, признающая несомненной реальностью только сознающего субъекта и объявляющая все остальное существующим лишь в его сознании.