Методология всеединства и гуманитарное (историческое) познание

Актуальность темы

обусловлена необходимостью продолжить исследование философского потенциала и эвристической плодотворности восточно-христианской философской традиции, начатое русской философией и получившее сравнительно недавно свое развитие в трудах современных авторов. Именно восточно-христианская традиция в лице русских философов фактически впервые поставила вопрос о кризисе европейской цивилизации, принявшем ныне глобальный характер. Этот кризис, затронувший все сферы социальных отношений, детерминирован, вероятно, отказом от традиции, с одной стороны, и процессами информационной и хозяйственной глобализации, с другой. В этом контексте, скорее всего, и необходимо понимать «все углубляющийся разрыв между глобальным одиночеством высокоразвитого индивида, порожденного культурой Возрождения, и бытием обезличенной массы. Иначе говоря, раскол личности на две составляющие: человека-индивида и «человека массы"1.

В новое время господствующими в культурно-историческом развитии западноевропейского мира стали две тенденции: рост различных форм эгоизма в религиозно-этической сфере (этический индивидуализм) и утверждение утилитарно-прагматического типа хозяйственной деятельности (хозяйственно-технический универсализм). Деструктивный характер этих тенденций стал очевиден только в конце второго тысячелетия. «Грозит опасность, — пишет современный немецкий философ Петер Козловский, — что христианство будет заменено нигилизмом в виде тотального Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995. С. 25. плюрализма и деконструктивистской произвольности"2. Перед Россией, как и перед всем миром, стоит угроза превращения культурно-исторической реальности в массово-потребительский организм. «Пост-религиозная» культура становится «пост-культурой». В этом. главное содержание культурного кризиса, внутри и на пике которого нам выпало жить"J, — замечает российский философ В. Н. Порус.

Западно-европейская философия не препятствовала, а скорее способствовала развитию названных тенденций. Причина этого заключена не только в постоянной «переоценке ценностей», но и в том типе рациональности, который господствовал на Западе со времен схоластики. Фундаментальной составляющей всей западно-европейской культурной традиции является античная философская парадигма, тяготеющая к монизму (универсализму). Немецкий философ Н. Лобковиц отмечает глубокую зависимость всей западной философии от схоластики, для которой в ряду первых всегда стоял Аристотель4. Российский физик В. В. Митюгов считает, что в основе современного естествознания лежит античная языческая модель рационального познания5. П. П. Гайденко видит значительное влияние стоицизма на формулирование основ классической механики6. «Вильгельм Дильтей в исследовании типологии мировоззрений пришел к выводу, что стоическое учение представляет собой наиболее последовательную форму пантеистического монизма в Древней Греции. Дильтей также подчеркивал близость п новоевропейской метафизики, особенно спинозизма, и не только его, к учению стоиков». Интерес к античной философии, прежде всего к стоицизму, стимулировал новоевропейские интеллектуальные поиски в этической и политико-правовой сферах. Для стоиков и их последователей в XVI—XVII вв. (Гоббс, Спиноза) высшим благом для каждого отдельного существа является «сохранение самого себя безотносительно к чему.

2 Козловский П. Современность постмодерна // «Вопросы философии», 1995. № 10. С. 92.

3 Порус В. «Конец субъекта» или пост-религиозная культура? // В кн.: Религия, магия, миф: современные философские исследования. М., 1997. С. 239.

4 См.: Лобковиц Н. О значении схоластики для философии Запада // Ibid. С. 183−184.

5 См.: Митюгов В. В. Письмо в редакцию // «Вопросы философии», 1995. № 11. С. 180.

6 См.: Гайденко П. П. У истоков классической механики // Ibid, 1996. № 5. С. 85−89. о бы то ни было другому". Поскольку культура как «единство смысла в значительной мере определяет специфику целеполагания и деятельности индивидов, так же, как и структуру общественных институтов"9, то отчетливо видно, что культура нового времени во многом замешана» на античных идеях и образцах. Даже процесс «историзации европейского сознания» нужно рассматривать «как обращение новоевропейской мысли к античности, потребность возвращения к ней как своему началу"10.

Особенностью античного мировоззрения и, как следствие, античного мышления дискурса) является его космологический (неисторический11) характер, который наследовала и схоластика. Неисторический характер Н. Лобковиц рассматривает как.

12 преимущество схоластики и западной философии. Однако уже известный русский лингвист И. А. Бодуэн де Куртенэ видел необходимым освободиться от схоластических.

13 взглядов, идущих от грамматических опытов греков и римлян. Именно такую попытку мы и хотим осуществить в данной работе. Наша задача — связать гуманитарное (историческое) исследование с традицией исторического мышления, берущей свое начало в библейской (иудейской) традиции и полно раскрывшей себя в восточно-христианской философской парадигме14. Русская философия принадлежит к традиции исторического мышления, что отмечают и отечественные (В. Зеньковский15), и зарубежные (Н. Лобковиц16) авторы. Историческое мышление обретается путем основательного изучения истории, что «в народном воспитании, — говоря словами российского министра просвещения графа С. С. Уварова, — есть дело государственное. История. образует.

7 Ibid. С. 88.

8 Ibid.

9 Гайденко П. П.

Введение

// В кн.: Философско-религиозные истоки науки. М., 1997. С. 4.

0Шичалин Ю. А. Античность — Европа — история. М., 1999. С. 185.

11 Хотя Древняя Греция и знала исторические сочинения, но последние не формировали в пределах античного сознания исторической онтологии.

12 См.: Лобковиц Н. Ibid. С. 196.

13 См.: Леонтьев A.A. Творческий путь и основные черты лингвистической концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ. К 30-летию со дня смерти. М., 1960. С. 26.

14 См.: Неретина С. С. Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск, 1995. С. 118.

15 См.: Зеньковский В. В. История русской философии: В 2-х тт. Л., 1991. Т. 1. Ч. 1. С. 16−17. граждан, умеющих чтить обязанности и права свои, судей, знающих цену правосудию, воинов умирающих за Отечество, опытных вельмож, добрых и твердых Царей"17. В самом деле, история, открывая опыт многих поколений, делает человеческое мышление более глубоким, а самого человека в полном смысле слова образованным. Показателен пример американского исследователя Т. Куна, который, опираясь на историю науки, опроверг некоторые бытовавшие в философии науки мнения.

Данная работа рассматривается нами в аспекте так называемого философского.

18 проекта И. В. Киреевского, идеи которого и сегодня не утратили своей значимости. Этот проект представляет собой достаточно глубоко продуманную идею построения философского ¦ знания на началах, свойственных христианскому философскому мировоззрению, которое в наши дни выступает одним из истоков гуманитарной методологии. Философские поиски Киреевского касались преимущественно гносеологических вопросов, что, как показывает данное исследование, было стратегически верным направлением, жизненным и по сей день19. Учение И. В. Киреевского о цельном знании совпадает в своей глубинной интуиции с идеей соборности, сформулированной в.

20 работах A.C. Хомякова. Соборность, как главный духовный вектор, конституирующий принцип восточно-христианской духовности и русской культуры, исследовал в своей работе «Категория соборности в русской литературе» И. А. Есаулов. Ему же принадлежит современное (впервые это сделали П. А. Флоренский и А.Ф. Лосев) рассмотрение вопроса о визуальной доминанте восточно-христианской (русской) культуры и словесности.

Традиции Киреевского и Хомякова в определенном смысле продолжил B.C. Соловьев и его «школа», в рамках которой были проведены интересные исследования по истории философии и культуры, по этике и антропологии, по социальной философии и.

16 См.: Лобковиц Н. Ibid. С. 188.

17 См.: Шевченко М. М. Сергей Семенович Уваров // В кн.: Российские консерваторы. М., 1997. С. 99.

18 См. некролог, написанный A.C. Хомяковым, в № 2 «Русской беседы» за 1856 год.

19 Ниже будет показано пересечение достижений современной философии с патристикой именно в вопросах теории познания. эстетике. Именно поэтому нами используются работы С.Н. и E.H. Трубецких, C.JI. Франка, Л. П. Карсавина, о. Павла Флоренского, А. Ф. Лосева. B.C. Соловьев ввел в философский обиход категорию всеединства, которая потом широко использовалась в метафизике всеединства. Однако B.C. Соловьев не был последователен и в дальнейшем по характеру своего философствования сблизился с западным рационализмом и гностицизмом. Думается, именно это и стало основанием для некоторых исследователей упрекать русскую философию в отсутствии «оригинальности"21. Скорее нужно согласиться с мнением В. Ф. Эрна, что в русской философии (в том числе в философских построениях B.C. Соловьева — О.П.) борются друг с другом Aoyoc и ratio .

Вопрос, поставленный В. Ф. Эрном, нами еще более уточняется: как необходимо толковать категорию «Aoyoc»? В этом плане интерес прежде всего представляют капитальные работы русских философов С. Н. Трубецкого «Учение о Логосе в его истории» и М. Д. Муретова «Учение о Логосе Филона Александрийского и Иоанна Богослова в связи с предшествовавшим развитием идеи Логоса в греческой философии и иудейской теологии», а также труды В. Ф. Эрна, А. Ф. Лосева, М. Хайдеггера, К. Ясперса, о. Никандра (Коваленко). Решение вопроса о толковании лоуос. а ведет к тому или иному пониманию категории всеединства. При рассмотрении Xoyoc, a как ratio идея всеединства видится достоянием многих философских систем, начиная с античной философии. Так считал, например, А. Ф. Лосев, так рассматривают категорию всеединства современные исследователи русской философии всеединства С. С. Хоружий в книге «После перерыва. Пути русской философии» и C.B. Мосолова в кандидатской работе «Основные принципы построения религиозной онтологии (на материале русской философии всеединства)». Однако посмотреть на проблему всеединства сквозь призму учения о личности.

20 См.: Зенысовский В. В. Ibid. С. 204.

21 Речь идет прежде всего о работе Б. Яковенко «Очерки русской философии». См. об этом: Ibid. С. 18.

22 См.: Эрн В. Ф. Борьба за Логос. Нечто о Логосе в русской философии и научности // Эрн В. Ф. Соч. М, 1991. С. 85−86. фактически не удавалось никому. Именно в этом направлении начинала свой путь русская философия (учение о соборности и цельном знании). Данная тема только начинает звучать у русских философов A.A. Козлова, С. А. Аскольдова, В. Ф. Эрна, В. В. Зеньковского, отчасти в работах современного исследователя И. А. Есаулова (по вопросу соборности) и как отдельный мотив в сборнике «Философско-религиозные истоки науки», вышедшем в 1997 году под редакцией П. П. Гайденко. На этом направлении были сосредоточены усилия автора данной работы. Это позволило привлечь к решению исследовательских задач широкий материал.

Во-первых, опираясь на тезис о том, что базой методологии является теория познания, мы обратили внимание на гносеологические вопросы, поднятые в работах русских философов XIX—XX вв. С. А. Аскольдова, A.A. Козлова, И. А. Ильина, В. Ф. Эрна, В. И. Несмелова, В. Н. Лосского, С. С. Глаголева, С. М. Зарина, Н.П. Гилярова-Платонова, В. В. Зеньковского, о. Павла Флоренского, о. Георгия Флоровского, В. Ф. Асмуса, современных отечественных и зарубежных исследователей Б. В. Бирюкова, В. Г. Кузнецова, В. Н. Поруса, Д. С. Лихачева, Т. Куна, Г. Дукса и др. Наибольшее внимание при этом было обращено на учение об аналогии и концепте, развитое С. А. Аскольдовым в статьях «Аналогия как основной метод познания» и «Концепт и слово», а также на парадигмальную методологию Т. Куна.

Предпринятый подход заставил иначе взглянуть на работы восточно-христианских авторов. Василий Великий, Евагрий Понтийский, Максим Исповедник, Иоанн Дамаскин, Дионисий Ареопагит и др. — это не только знаменитые богословы, но и оригинальные самобытные философы, которые развивали отличную от западно-европейской восточно-христианскую философскую традицию, названную нами ипостасным онтологизмом. Несовместимость ипостасного онтологизма и схоластики выражается в обозначенном выше столкновении между Лоуо (-, ом и ratio. Логизм, как его назвал В.Ф. Эрн23, открывает.

23 См.: Эрн В. Ф. Борьба за Логос. На пути к логизму//Ibid. С. 291.

10 путь к соединению исторического и логического подходов, что и становится подлинным онтологизмом в философии. Большой интерес в этой связи имеет кандидатская работа о. Никандра (Коваленко) «Семиотические проблемы в трудах святых отцов», позволяющая увидеть огромный философский пласт в наследии христианского Востока, продемонстрировать близость некоторых современных концепций языка и смысла к восточно-христианскому и связать исторический подход в исследовании языка и культуры с учением о личности. Большое значение для осмысления восточно-христианского философского наследия имеют труды В. Н. Лосского, A.B. Карташева, А. Позова, А. И. Сидорова, C.JI. Епифановича, С. М. Зарина, М. М. Тареева, о. Георгия Флоровского, о. Киприана (Керна), И. М. Концевича, К. В. Мочульского.

Исторический подход в изучении языка и письменности отстаивали зарубежные и отечественные лингвисты, исследователи языка и письменности В. Гумбольдт, М. Мюллер, Ф. де Соссюр, И. А. Бодуэн де Куртенэ, A.A. Потебня, В. В. Виноградов, Н. И. Толстой и др. Большой интерес в связи с этим представляет работа И. Гельба «История изучения письма». Обращение к проблеме языка и письменности позволяет констатировать неразрывную связь и полную зависимость последних от человека и его духовно-культурных форм жизни. На этом фоне критика М. Хайдеггером лингвистической теории В. Гумбольдта выглядит очень некорректной.

К числу авторов, работы или идеи которых являются важными для разрабатываемой темы относятся А. Моль, К. Поппер, И. Лакатос, Н. Лобковиц, П. Козловский, К. Гедель, А. Тарский. При рассмотрении вопросов методологии, исторического бытия и исторического познания, истории и теории культуры в данном исследовании используются труды и идеи Р. Ю. Виппера, Н. Я. Данилевского, П. Н. Милюкова, A.C. Лаппо-Данилевского, С. С. Аверинцева, П. П. Гайденко, Ю. А. Шичалина, П. М. Бицилли, И. Н. Данилевского, К. Ясперса и др.

Методологическими основаниями работы являются исторический подход, а также принцип единства исторического и логического в научном исследовании, парадигмальная методология Т. Куна, гносеологические идеи С. А. Аскольдова, методология всеединства в ее логос-ипостасной (личностной) интерпретации.

Основной целью работы является изучение научной плодотворности и эвристического потенциала философской интуиции всеединства в рамках методологического стандарта, учитывающего христианское философское мировосприятие, а также основных подходов в ее применении в гуманитарно ориентированных исторических и исторически ориентированных гуманитарных исследованиях.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

• выявить категориальный аппарат восточно-христианской философской парадигмы (логизма), определить его семантическое пространство, передав его, где это возможно, современным философским языком;

• критически осмыслить основные методологические требования западно-европейской (античной) философской парадигмы (рационализма);

• исходя из основных требований восточно-христианской философской парадигмы, интерпретировать категорию всеединства, раскрыть ее эвристический потенциал, особенно в связи с проблемой места гуманитарно-исторического знания в едином гносеологическом процессе;

• проследить глубокую концептуальную связь идеи всеединства и восточно-христианского учения о логосах, показать методологическую роль последнего в гуманитарных исследованиях;

• показать центральную роль категории субъекта в теории познания;

• в этой связи осмыслить позитивную составляющую учения С. А. Аскольдова об аналогии и концепте;

• на этой основе раскрыть методологическую сущность аналогии, понимаемой как важный метод расширения исторического, гуманитарного знания;

• выявить значение языка и текста в свете представлений об аналогии.

Впервые сделана попытка в полном объеме применить методологические требования логизма к сфере гуманитарного исследования. В работе продемонстрирована плодотворность идеи всеединства для гуманитарного исследования, позволяющей с опорой на категориальный строй восточно-христианской философской парадигмы придерживаться онтологической установки в познании и обеспечивать единство исторического и логического подходов. Проведенное исследование заставляет по-новому взглянуть на познавательный процесс, проблему рациональности и опыта.

Результаты исследования были представлены на Ломоносовских чтениях в Московском университете в апреле 1997 г. («Метод аналогий в рамках христианской парадигмы»), на научной конференции, посвященной 5-летию гуманитарного факультета Международного Славянского Университета (МСУ) в декабре 1997 г. («Гносеологический аспект святоотеческого учения о Логосе»), на Кирилло-мефодиевских чтениях в МСУ в мае 1999 г. («Пушкин и Православие. О роли личности в истории») и нашли свое отражение в научных публикациях, указанных здесь в списке литературы.

Результаты исследования могут быть использованы всеми, кто занимается изучением гуманитарных, социально-психологических и педагогических проблем. Исследование может способствовать разработке методик исторического (гуманитарного) обучения в школах и вузах, основанных на принципах, альтернативных позитивистской и вульгарно-материалистической парадигмам. Достигнутые результаты содержат материал, который можно использовать в области преподавания психолингвистики, семиотики, философии языка. Работа ориентирует логические методы в историческом (гуманитарном) исследовании на существенно более содержательный подход, чем это принято ныне.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Предпринятое нами исследование есть попытка ответить на призыв великого русского философа Ивана Александровича Ильина: «.осмыслить гибельный фантом противорелигиозной пауки и трагическую немощь противонаучной религии"463. Религиозная традиция, составляющая важную часть человеческой культуры, оказывает значительное влияние на развитие науки464. «Прежде всего нужно освободиться от одного из устойчивых предрассудков — от противопоставления религии науке как иррационального подхода рациональному"465. Отношения, в которых находятся религия и наука, довольно сложныих вполне можно было бы определить как отношения притяжения-отталкивания466. Наука, как носительница «рациональности и интеллектуализма"467, вступает в конфликт с религией, скорее всего, когда пытается играть роль мировоззрениярелигия, в которой «рациональное начало представлено очень сильно» (иудаизм, христианство, ислам)468 не уживается с наукой в том случае, если претендует на место универсального знания (гносиса). От столкновения религии и науки больше всего страдает философия, ибо сфера рационального, где происходит это столкновение есть преимущественно сфера философии. Перед современной философирИкак нам кажется, стоит насущная задача определить сферы компетенции религии, философии и науки, не противопоставляя, но и не смешивая их. И религия, и наука во многом питают философию, потому задача по.

463 Ильин И. А. Религиозный смысл философии// Соч.: В 2-х т. М., 1994. С. 71.

464 См.: Гайденко П. П.

Введение

// Философско-религиозные основы науки. С. 4.

465 Ibid. С. 5.

466 См.: Ibid. С. 4.

467 Ibid. С. 7.

468 Ibid. следней — помочь ликвидировать «виутрикультурный» конфликт, нелепый и бесплодный. Очень уместны здесь слова В. В. Зеньковского, который написал: «Философия есть там, где есть искание единства духовной жизни на путях ее рационализации"^9.

Именно в этой связи надо рассматривать наше обращение к историческому бытию и историческому познанию. Исторический подход позволяет освободиться от «надуманных» философских схем и фантазий, обеспечивая «чистый» ум и добрую волю. В общекультурном контексте роль и значение исторического познания выглядят еще более значительными. История позволяет человеку обрести полноту и смысл жизни. Как не вспомнить здесь Пушкина: Два чувства дивно близки намВ них обретает сердце пищуЛюбовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим, гробам. На них основано от века По воле Бога Самого Самостоянъе человека, Залог величия его. «.

Говоря о конкретных результатах работы, необходимо отметить следующее:

1. В исследовании выявлен категориальный строй восточно-христианской философской парадигмы. Центральное место здесь занимает категория отоотаоц": она внеположена концепции, являясь онтическойвыражает понимание личности как бытия по преимуществу. Именно поэтому данная парадигма нами была названа ипостасным (личностным) онтологизмом.

2. В философии, как показывает исследование, ипостасному онтологизму (логизму) противостоит рационализм, берущий начало в античности и проходящий красной нитью через всю западно-европейскую философскую традицию вплоть до наших дней.

469 Зеньковский В. В. История русской философии: В 2-х тт. Л., 1991. Т.1.4.1. С. 14.

Пренебрегая личными (индивидуальными) формами бытия, рационализм исследует его универсальные стороны.

3. Как показало исследование, стремление к единству знания и объективности в рационализме порождает монистические концепции формального или пантеистически-гностического толка. Цельность в логизме достигается установлением зависимости: в онтологии — единства бытия от множественности личных бытийных форм, порождаемости единства многими ипостасямив гносеологии — успеха познавательного процесса от внутренней цельности познающего субъекта.

Введение

в философский обиход категории всеединства, понятого, с одной стороны, как единство многих ипостасей, с другой — как внутренняя цельность (воипостасность) индивида, позволяет показать личность в качестве принципа, конституирующего различные формы единства: социальность (соборную личность), бытие-историю, язык и его концептосферу, процесс познания, парадигму и тип рациональности. Таким образом, множество ипостасей (личностей) в процессе внутреннего становления и предметной деятельности созидают свое социальное (соборное) и личное (воипостасное) единство. Ипостась (личность) рассматривается как подлинный атом (неделимое) историимножество «неделимых» образуют «молекулы» событий «в связи и последовательности» (Л.Н. Гумилев).

4. Важным достижением работы является установление глубокой связи ипостасной и логосной концепций в рамках восточно-христианской философской парадигмы. Принятое здесь понимание логоса как личного начала отличает данную парадигму от рационализма, для которого логос — безличный, хотя и разумный, принцип. Это позволяет видеть логос-ипостасное начало фундаментом, обеспечивающим цельность человеческой природы (также может обозначаться термином «логос»), единство внутренних сил (бпуацгк-) человека и его внешней деятельности (вуерувга), и считать понятие субъекта (ипостаси) базовым для теории познания.

5. Опираясь на восточно-христианское учение о трех высших познавательных способностях человека (ум, логос, воля^ши дух), работа демонстрирует познавательный процесс как триединство умозрения, дискурса и волеизъявления. Умозрение является ведущим в постижении смысла. Воля обеспечивает принятие решений и скрепляет ценностную иерархию. Внутренний логос (логистикон, концептуальная система, ratio), или языковое сознание, по терминологии Г. Г. Шпета, в котором устанавливается глубокая связь концептуальных образований с грамматическим строем языка (речи), представляется важнейшим звеном, обеспечивающим благодаря организации триединой концептуальной системы единство познавательных сил человека и их связь с речью. Слово, как показывает исследование, связано с концептом (понятием), являющимся в сознании познающего субъекта «заместителем» реальных сущностей и также имеющим триединое смысловое пространство, но нетождественно ему. Язык, способствующий связи внутреннего мира человека с окружающим его миром, играет коррелятивную роль — так, что слово, обозначая предмет, указывает одновременно на концепт.

6. Лингвистическая концепция В. Гумбольдта может рассматриваться как реализация принципа всеединства в философии языка. В работе фактически устанавливается необоснованность критики М. Хайдеггером гумбольдтова учения о языке, опирающегося на понятие «неделимого» (человеческой личности) и языка как его энергии (дея тельности).

7. В исследовании рассматривается визуальная составляющая познавательного процесса, в основе которой лежит образ. Следовательно, визуальность в познании предполагает возможность постижения и выражения смысла как его образного восприятия и изображения. Данное положение находит свое теоретическое обоснование в восточно-христианском учении о структуре логоса, где образ (sikov) рассматривается в качестве аспекта последнего. Гибкой формой постижения смысла — умозрения — видится аналогия. В работе дается собственное определение аналогии как формы умозрения.

Среди причин невозможности предельного выражения смысла языковыми формами называются нетождественность бытия, мышления и его продуктов, знаковый характер слова и визуальная составляющая познавательного процесса, выразимая только с помощью аналогии. Исследуемый нами подход к проблеме смысловой визуальности исключает понимание знакового пространства культуры и природы знаков как субстанций, не расчлененных «на личные психические явления и их продукты» (A.A. Потебня).

8. В работе дается критика визуальной доминанты западной культурной традиции прежде всего в сфере выражения смысла. Вслед за П. А. Флоренским, В. Ф. Эрном и современным исследователем И. А. Есауловым эта доминанта названа иллюзионизмом. Методологический фундамент иллюзионизма составляет принцип тождества смысла и его выражения. Иллюзионизму противостоит иконичность как определенный способ видения и понимания мира, основанный на принципе «неподобного подобия» (Дионисий Ареопагит), или аналогии, принятом в рамках восточно-христианской философской парадигмы.

9. Совокупно рассматриваемый в работе познавательный процесс, в котором историческое (гуманитарное) познание является лишь ступенью, хотя довольно значительной, и каждый предшествующий этап которого фактически готовит «предструктуру понимания» для последующего, предстает в работе как всеединство. Внутренним стержнем этого всеединства является господствующая парадигма. Отдельно показано историческое исследование как этап максимальной самостоятельности, на котором возможен выход исследователя за пределы парадигмы. Аналогия представлена в работе как синтетический метод расширения исторического, гуманитарного знания.

10. В исследовании обнаружена совместимость ряда концептуально важных положений в методологии всеединства, предложенной нами интерпретации, и парадигмальной методологии Т. Куна. Научное сообщество на этапе «нормальной науки» может рассматриваться в качестве коллективной (соборной) личности. В главе выяснено, что понятия логосной парадигмальности и парадигмальности в методологии Т. Куна имеют общее основание. В целом, на парадигму — аспект логоса — можно смотреть как на внутреннюю форму, потому и кунова парадигма представляется автору скрытой концептуальной структурой, внутренней смысловой формой. Названная концептуальная связь прослеживается и посредством учения об аналогии. Для различения форм парадигмальности автором предлагается к куновой парадигме применять название «бо льш ая г I, а рад и 1 -м а».

11. В исследовании показано, что изобретение письма и процесс его превращения в письменную речь (фонетизация), совпавший с ростом исторического сознания человеческого общества, становится важнейшим фактором сохранения культурного наследия (языка, знания), формирования исторической памяти, обеспечения исторической преемственности — кристаллизации парадигмы. Потому прочтение и интерпретация текстов как исторических источников возможны только с учетом основного духовного вектора парадигмы, что должно обеспечивать правильную акцентуацию и исключать манипулирование сюжетами, понятиями и образами.

12. Методология всеединства, рассмотренная в рамках восточно-христианской философской парадигмы, предлагается автором в качестве исследовательской программы для исторического (гуманитарного) познания, организующей такую «предструктуру понимания», категориальные формы которой свободны от крайностей универсализма и индивидуализма и обеспечивают единство исторического и логического подходов.

Диссертация лишь наметила контуры будущей исследовательской работы. Видимо, в дальнейшем остро встанет вопрос о междисциплинарном синтезе, комплексной науке о человеке, насущную необходимость в которой видел уже русский лингвист И. А. Бодуэн де Куртенэ. Иного историко-философского анализа потребуют место и роль восточно-христианской философской традиции в культурно-историческом процессе. Необходима.

147 детальная проработка гносеологических, методологических и логических аспектов логиз-ма, как самобытной философской парадигмы. Особое место при этом должно быть отведено вопросам субъектности познавательного процесса, его цельности, содержательной и формальной сторонам познания, роли и места в нем аналогии. Значительную роль в будущем необходимо отвести разработке конкретной исследовательской программы, способной решать гуманитарные вопросы на базе историко-логического и парадигмального подходов. Автор надеется, что поставленные проблемы встретят если не одобрение, то понимание со стороны философов-исследователей.