Проблематика трансцендентальной феноменологии

Трансцендентальная редукция

Психологическая и эйдетическая редукция связаны с определением феноменологии как новой психологии. Реализуя феноменологию как универсальную науку (трансцендентальную феноменологию), мы осуществляем трансцендентальную редукцию. Исполняя трансцендентальную редукцию, мы встречаемся с принципиально иным опытом и вступаем на почву принципиально иной реальности, оказываемся за пределами известного нам мира. «Трансцендентальный опыт трудно реализовать, ибо это „предельный“ и „немирской“ опыт» [Гуссерль 19 916, с. 16]. Па этом пути нам предстоит отыскать решение трансцендентальной проблемы, но это решение представляет собой испытание наших возможностей восприятия и воображения, поскольку трансцендентальная редукция вынуждает нас увидеть проблематичность самого привычного для нас «мира». «Мир в его определенностях, мир „в себе и для себя“, существует так, как он существует, независимо от того, случается ли мне или кому-либо осознавать его. Но когда общий мир „проявится“ в сознании в качестве „этого“ мира, когда он будет связан с субъективностью, тогда все его бытие и способ его бытия приобретает новое измерение, становясь „не полностью понятным“ и „проблематичным“» [Там же, с. 17]. Трансцендентальную редукцию, осуществляемую в рамках иного рода деятельности (не психологической, а универсально-обосновывающей), можно рассматривать как продолжение любого из двух других видов редукции. «Трансцендентальная редукция может рассматриваться как продолжение редукции психологического опыта… Отныне „заключение в скобки“ распространяется не только на мир, но и на сферу „душевного“… Трансцендентальный феноменолог редуцирует психологически уже очищенную субъективность к трансцендентальной, т. е. к той универсальной субъективности, которая конституирует мир и слой „душевного“ в нем» [Гуссерль 19 916, с. 17−18]. В ходе исполнения трансцендентальной редукции «в скобках» остается трансцендентальное «Я», «за скобки» выносится эмпирическое «Я». Психологическая и эйдетическая редукция могут проводиться обычным человеком, который имеет по-своему работающее сознание (переживания, воображение, психологические данные), что и может привести к нежелательному смешению феноменологически чистого знания и знания, полученного в естественной установке. Потому и необходима трансцендентальная редукция. «Я не полагаю более свое собственное существование в сферу своего интереса. Мой интерес сосредоточен теперь на чисто интенциональной жизни, внутри которой происходит мой реальный психологический опыт» |Там же, с. 18]. Трансцендентальная редукция позволяет пересмотреть и результаты эйдетической редукции. «Трансцендентальная проблема есть эйдетическая проблема. Мой психологический опыт, восприятие, воображение и т. и. остаются по форме и по содержанию тем, чем они были, но я рассматриваю теперь их в качестве „структур“, поскольку непосредственно сталкиваюсь с предельными структурами сознания» |Там же, с. 18]. В ходе трансцендентальной редукции происходит выключение эмпирической субъективности и мира, к которому она принадлежит. Однако чистое «я» сохраняется «в потоке многообразных переживаний» [Гуссерль 1999, с. 126], причем сохраняется как «своеобразная трансценденция, — в известном смысле не конституированная, — трансценденция в пределах имманентности» [Там же, с. 127]: «Представляется, что „я“ постоянно и даже необходимо должно присутствовать здесь, и это постоянство, очевидно, не постоянство некоего тупо застрявшего на месте переживания, „фикс-идеи“. Напротив, „я“ принадлежит к любому переживанию, которое появляется и затем уплывает вместе с потоком, его „взор“ проникает сквозь любое актуальное cogito, направляясь к предметному. Луч этого взгляда заново возникает с каждым новым cogito и исчезает вместе с ним. А „л“ — тождественно» [Там же, с. 126]. Обретение чистого «я» в ходе трансцендентальной редукции не приводит к утрате мира, напротив, наряду с чистым «я», трансцендентальная редукция позволяет обрести и структуру мира.

Осуществляя трансцендентальное эпохе и основываясь на решении вопроса о смысле мира, в котором мы живем, мы производим «тотальное изменение естественной установки, изменение, при котором мы уже не живем но-прежиему, как люди естественного вот-бытия, постоянно осуществляя значимость иредданного мира, а напротив, постоянно воздерживаемся от этого осуществления» [Гуссерль 2004, с. 200]. Изменяя значение заранее данного нам мира, мы производим такое эпохе, «которое одним разом прекращает совокупное осуществление значимостей, пронизывающее всю естественную жизнь мира и все (скрытое или явное) сплетение этих значимостей» [Там же, с. 203]. По исполнении этого трансцендентального воздержания наблюдатель приобретает новый стиль волевой жизни, который возвышает его над миром. «Достигается установка над предданной значимостью мира, над бесконечным нагромождением сто значимостей, скрыто фундируемых опять-таки на каких-нибудь значимостях, над совокупным потоком многообразного, но синтетически объединенного, в котором мир имеет и вновь обретает свое смысловое содержание и бытийную значимость» [Там же, с. 203]. Наблюдатель не просто переходит от одного истолкования мира к другому, но меняет само отношение к нему, сам стиль своей волевой жизни. «Но это не просто какое-то „воззрение“ на мир, не просто его „интерпретация“. Всякое воззрение на…, всякое мнение об „этом“ мире свою почву имеет в иредданном мире. Именно от этой почвы я устранился благодаря эпохе, я стою над миром, который в совершенно своеобразном смысле стал для меня феноменом» [Там же, с. 206]. Наблюдатель, как путник на берегу моря тумана, обретает способность к созданию новой науки, новой философии, нового искусства. Поэтому тотальное эпохе трансцендентальной редукции, полностью изменяющее отдельных индивидов, приведет, быть может, к исполнению миссии европейского человечества. «Быть может, выяснится даже, что тотальная феноменологическая установка и соответствующее ей эпохе, прежде всего, по своему существу призваны произвести в личности полную перемену, которую можно было бы сравнить с религиозным обращением, но в которой помимо этого скрыто значение величайшей экзистенциальной перемены, которая в качестве задачи предстоит человечеству как таковому» [Гуссерль 2004, с. 187].

В романе Сартра Рокантен время от времени слушает запись джазовой песни, написанной евреем-комнозитором и исполняемой негритянской певицей. В конце романа он внезапно понимает, что эти двое самим фактом звучания созданной ими песни избавлены от тошноты. Они «спасены. Быть может, сами они считали себя безнадежно погибшими, погрязшими в существовании. И, однако, никто не способен думать обо мне так, как я думаю о них, — с такой нежностью» [Сартр 19 926, с. 175]. Тошнота, быть может, и присутствовавшая в их реальных жизнях, отсутствует в той фиктивной реальности, что создана переживанием их искусства. С одной стороны, в свете этого наблюдения сомнительной покажется доступность иного отношения к миру и к собственному «я», которое способны дать поиски себя, сходные с трансцендентальной редукцией. Эти поиски приводят лишь к созданию художественной фикции. Но, с другой стороны, повествователь принимает решение написать роман о своих переживаниях тошноты — тот самый, который мы только что прочитали. Его отношение к миру внутри романа меняется, он становится над тем миром, частью которого он только что был, автором романа, внутри которого он был героем. По крайней мере, в рамках написания и прочтения литературного произведения исполнение трансцендентальной редукции оказывается вполне возможным.

Трансцендентальная редукция призвана стать обоснованием универсальной науки; она позволяет увидеть мир как феномен чистого смысла и создать как коррелят к нему чистое трансцендентальное «я», раскрыть и исследовать трансцендентальную корреляцию мира и сознания мира. Учение о трансцендентальной редукции можно рассматривать не только как завершение учения о редукциях, но и как основание феноменологической теории социального творчества.