Этимология и современный смысл термина «культура»

Как известно, латинский термин cultura (причастие будущего времени от лат. глагола colere — возделывать, почитать) переводится на русский как «возделывание, уход, развитие, воспитание, образование, почитание». Общеиндоевропейское коло означает как почитание, так и священное коловращение мира. У древних греков и римлян под культом (лат. cultus) понималась совокупность обрядов почитания какого-либо государства, божества или человека с целью получения от них помощи.

Основные этапы эволюции понятия культуры, на наш взгляд, отвечают логике закона отрицания отрицания — принципу спиралевидного восхождения исходного тезиса А к антитезису не-А, а затем к диалектическому синтезису А и не-А.

• Исходный тезис. Первоначально, в эпоху Средневековья, под культурой подразумевался не культ в смысле поклонения Богу или человеку, а возделывание земледельцем поля (такой труд Библия связывает с «проклятьем грехопадения Адама»). В те времена термином «культура» обозначали особый и предельно ценный вид материальной деятельности, а именно земледельческую практику.

Возделывая почву и бросая в нее зерно, землепашец, подобно библейскому Каину, непосильным физическим трудом добывал себе хлеб насущный. Весь он был устремлен к пашне: склонялся к почве, с любовью поклонялся плодородной земле, боготворил кормящую его «землю-матушку». Но иногда земля переставала рожать из-за засухи, истощения возделанного слоя или по иным материальным причинам. Тогда труженик отрывал свой взор от материи-матери, устремлял его в небо и умолял высшие духовные силы помочь ему. Помощь рано или поздно приходила, и люди верили, что именно Небо исцеляло невзгоды земледелия. Понятие культуры как особого вида физического труда подспудно накапливало духовный смысл.

• Антитезис. Этот противоположный — духовный — смысл вдруг стал явным. В содержании понятия культуры произошел качественный скачок — исходное значение термина «культура» подверглось диалектическому отрицанию, оборачиванию и снятию, чему немало способствовала христианская церковь. Напоминая людям притчу о злом земледельце Каине и добром пастухе Авеле, христианские пастыри требовали поклоняться не материи, а духу. В XVIII—XIX вв. в ряде европейских стран (вероятно, прежде всего в католической Франции и протестантской Германии) распространяется принципиально новое прочтение обсуждаемого термина.

Итак, более привычным стало понимать культуру как особый вид духовной деятельности, а именно как поклонение Богу, как духовное возрастание души, как образование ума. Культурный — значит «воспитанный, образованный, аристократ». Лиц физического труда, не имевших, как правило, приличного образования, стали относить к разряду некультурных людей. Сельскохозяйственное прочтение этого термина (в смысле агрокультуры как «окаянного труда») отодвинулось на задний план.

В Россию понятие культуры пришло с Запада уже в значении просвещения, оно ассоциировалось с обретением знания как света, с почитанием духовного света. Вот почему, по мнению многих русских религиозных мыслителей (С. Булгакова, П. Флоренского и др.), понятие культуры правильнее сопрягать не с исходным colere, а с cultus, к которому добавляется предмет самого этого культа — огонь, свет (cult + иго; лат. иго — жечь огнем). Земледелец на православной Руси назывался крестьянином (т. е. «христианином»).

Всякая культура — от культа, любят повторять религиозные просветители. Николай Рерих указал на связь латинского иго со словом иг {иг на санскрите означает свет, луч света, а у египтян Ра — бог Солнца и само Солнце). И в самом деле, разве не тот же самый корень иг в словах Уран, Ур Халдейский, Урарту, Урал? Так, Уран в античной мифологии — это небо, а Урания — софийное начало в духе Логоса или Дао. Рерих предлагал уйти от этимологии colere и переводить слово культура в более современном смысле — как сумму слов культ иур, т. е. как поклонение свету. Культура — «культ света» и «свет культа». По Н. Бердяеву, культура есть «путь, которым человечество возвращается к Богу».

Учение зороастрийцев о свете-огне имеет двойной смысл понятия огня: 1) невидимая сила, которая проявляется в форме вещей и явлений, т. е. способность делать сущность явлением и невидимое — видимым; 2) огонь явленный, физический, воспринимаемый внешними органами чувств. Верующие в Бога говорят об истинной культуре как правильном (православном) поклонении Свету, который проявляется в душе человека, а внешний тусклый свет именуют сумерками; поклонники дневного света (сумерек) для них мракобесы.

Напротив, гуманисты-атеисты, уверовавшие, что нет ничего выше человека, за истинный свет принимают внешний, физический, свет и соответственно называют мракобесами поклонников скрытого, духовного света; но все же о просвещении (познании) они говорят в нефизическом смысле. Кто обращает внимание прежде всего на невидимый огонь-сущность, тот утверждает, что культура не обнаруживается внешним взором, что она духовна. Напротив, те, кто признают только «этот свет», усматривают в культуре материально-практическую природу.

Впрочем, мало кто из отечественных специалистов обращает внимание на словом, либо придерживаясь исходного и очень широкого смысла культуры как возделывания вообще (тогда одно из этих двух слов лишнее, и по-русски было бы допустимо без особых потерь заменять термин «культурология» словом «деловедение»), либо ограничиваясь пониманием культуры как безымянного культа (культология, поклонословие). Но если культура есть все-таки культ, то культ чего или кого? На сей счет наши философы и культурологи чаще помалкивают, памятуя о знаменитой максиме Витгенштейна: «О чем сказать не можешь, о том храни молчание».

• Синтезис. В XX столетии в науке о культуре на фоне секуляризации и атеистического неприятия темы духа и души происходит радикальный пересмотр понятия культуры. Во множестве выдвинутых концепций культуры просматривается генеральная тенденция объединить и радикально обобщить прошлые представления о культуре как, с одной стороны, особой духовной деятельности, а с другой — как специфической материальной деятельности. В итоге наиболее влиятельной сегодня стала предельно абстрактная трактовка культуры как всей суммы форм человеческой деятельности вообще.

Отсюда и логическое выведение автономных видов культур — культуры духовной и культуры материальной. Первая определяется как сумма всяких умственных операций с любого рода мыслимыми предметами. Вторая трактуется как совокупность любых схем практических действий с какими угодно материальными вещами. Победила технократическая абстракция, устранившая прежние взгляды на культуру как на особые виды деятельности, описанные выше.

Указанную абстракцию не следует считать случайным недоразумением, происходящим от злого умысла неких влиятельных культурологов, занявших антихристианскую позицию. Скорее она возникла как закономерная тенденция синтеза сильных и взаимоисключающих альтернативных вариантов. В этом плане она не подлежит возмущенному осуждению, и нужно без эмоций понимать объективные причины ее интеллектуальной победы в XX—XXI вв.

Однако надо все же идти дальше, учитывая при этом два обстоятельства. Во-первых, известный принцип гласит, что всякое радикальное действие рано или поздно подвергнется адекватному противодействию; прежде подавленные (снятые) качества так или иначе восстанавливаются и, в свою очередь, снимают сложившееся «положение вещей». Во-вторых, в связи с бурной дифференциацией современного культурологического знания (в условиях постмодернистского бума) объективно усиливается потребность в его интеграции.

«Вся история философии — процессы дифференциации и синтеза знания, — утверждает В. Ф. Дружинин. — Сегодня мы в России как бы возвращаемся к истокам, — вновь формируется синтетическая философия, ищущая ответы на вечные вопросы, и тем самым возрождается мотивация истинно-философского исследования»^[1]. Нужен именно синтез, интегрирующий вещи из их внутреннего первопринципа, а не просто синкретизм как чисто внешнее (эклектическое) сочетание разрозненных предметов.

Ясно, что речь идет прежде всего о необходимости существенно переосмыслить исходные основания культурологии и о проблеме синтеза основных современных дефиниций культуры. Ясно также, что те специалисты, которые не учитывают или просто не понимают диалектики дифференциации и интеграции, непременно заявят, что обозначенная автором проблема вовсе не актуальна и заниматься ею не стоит. Что ж, пусть не занимаются, а остаются при устоявшемся мнении. Это их законное право.

• [1] Дружинин В. Ф. Про «переосмысливание» // Вестник РФО. 2008. № 3.С. 150.