«Понимающая» социология м. Вебера: зарождение интерпретивной метапарадигмы

Как динамика общества сказывается на валидности самого социологического знания?

Великой российско-американский социолог П. А. Сорокин, анализируя научную значимость теорий, их «достоверность или недостоверность», отмечал: «Особенно недолговечны социологические науки. За семьдесят лет, прошедших после смерти О. Конта, в области социологии промелькнули десятки и сотни разных теорий и подходов; все они пережили свой расцвет, а затем сошли на нет. Еще сегодня общепризнанная теория завтра всеми отвергается»^[1].

Оставим в стороне радикализм формы этого суждения. Но трудно не согласиться с тем, что социологические теории и, соответственно, социологическое мышление и воображение подвержены достаточно быстрым изменениям по историческим меркам.

По существу, позитивистские теории находились в фокусе мировой социологической мысли порядка ста лет.

Им на смену пришло второе поколение социологических теорий — разного рода интерпретивные теории. Своими корнями они уходят в герменевтику (от греи, hermeneutikos — истолковывающий) — искусство и теорию толкования древних текстов и памятников. Социологи полагают, что герменевтические методы могут быть использованы и для интерпретации социальной реальности, прежде всего поведения людей и выявления их мотивации.

Интерпретивная метапарадигма предполагает переход к принципиально новому теоретизированию и мышлению.

Американский социолог У. Томас в концентрированной форме через призму своего социологического воображения выразил ее суть в постулате, который получил название «теоремы Томаса». Она гласит: «Если люди определяют некоторые ситуации как реальные, эти ситуации реальны в своих последствиях».

Иными словами, в результате социальных действий индивидов, руководствующихся определенными социальными смыслами, некоторые ситуации начинают определяться «как реальные», — в итоге конструируется сама социальная реальность определенного характера, обусловленная этими смыслами.

Естественно, что жизненные смыслы людей, социализировавшихся в разных культурах, различны. Из этого следует, что знание не «универсально», как казалось первым социологам, а зависит от пространственно-временных координат, что конкретные люди динамично производят знания, внося коррективы в свои представления о «реальности» некоторых ситуаций, и потому знание исторично, релятивно.

Для успешной интерпретации человеческих действий необходимо начинать с эмпирических исследований, нацеленных на выявление социально-культурного, экономического, политического, языкового и иного контекста, в которых реализуются действия. Эти действия могут быть адекватно интерпретированы не только с помощью прямого наблюдения или логического мышления (что акцентировалось первыми социологами), но и путем проникновения в сознание действующих (исследуемых) для выяснения их смысловой мотивации.

Главное — получить знание о субъективном значении действий в конкретном социальном и культурном контексте.

Исторически второй тип социологического теоретизирования сформировался на основе антипозитивистского мышления, для которого характерна возрастающая динамика мыслительных операций: признание не только объективности, но и субъективности социальных реалий. По существу, антипозитивистское, релятивное мышление легло в основу социологического воображения представителей интерпретивпой метапарадигмы.

Рассмотрение интерпретивных парадигм мы начинаем с «понимающей» социологии М. Вебера.

Макс Вебер (Weber) — немецкий социолог, являющийся основоположником «понимающей» социологии, в центре которой изучение социальных действий как движущих факторов всего человеческого существования в его универсальности. Под углом изучения социальных действий социолог создал свои концепции экономики, политики, бюрократии, религии, права.

М. Вебер родился 21 апреля 1864 г. в семье чиновника, который занимал весьма высокое положение в бюрократической иерархии и политическом истеблишменте Германии того времени, используя которое пользовался почти всеми земными благами. Его мать, напротив, была женщиной строгих аскетических правил, всецело поглощенной религиозными догмами кальвинизма, постоянно озабоченной о возможности божественного избрания и спасении души после смерти. Эти глубокие различия родителей, постоянно вызывавшие напряжения в семье, вместе с тем оказали существенное влияние на мировосприятие, образ жизни М. Вебера, характер его творчества, в котором парадоксально сочетались интересы к бюрократизму и религиозному аскетизму.

В начале жизни М. Вебер отдает предпочтение ценностным ориентациям своего отца. Он получил образование в лучших университетах Германии, став в итоге обладателем докторской степени по праву. В течение года находился на военной службе сначала в качестве простого солдата, а затем офицера имперской армии. Но интересы к экономике, истории и социологии взяли верх над карьерой чиновн и ка-бюрократа.

М. Вебер окончательно выбирает для себя аскетический образ жизни, подобно тому, какой вела его мать, хотя так и не став верующим, и погружается в науку. М. Вебер преподавал социологию в Германии и США, принимал участие в работе ряда международных конгрессов социальных наук, издавал журнал «Архив социальной науки и социальной политики». В 1910 г. он основал Немецкое социологическое общество.

Преподавательскую и научную деятельность совмещал с практической политикой — выполнял различные официальные миссии в годы Первой мировой войны, был экспертом германской делегации в Версале, участвовал в разработке проекта Веймарской конституции. Однако политика была для него не самоцелью, а вопросом фактического знания проблемы. На первом месте для него было познание человеческого бытия. Любопытно, что социолог изучил русский язык, когда в России началась первая революция, чтобы по газетам и литературе следить за развитием событий.

Среди основных работ Вебера отметим: «Протестантская этика и дух капитализма», «О некоторых категориях понимающей социологии», «Политика как призвание и профессия», «Наука как профессия», «Хозяйственная этика мировых религий», «Аграрная история древнего мира», «Хозяйство и общество», «О буржуазной демократии в России», «К истории торговых обществ в средние века».

Умер М. Вебер 14 июня 1920 г.

Чтобы представить революционность инновационного мышления, мощь социологического воображения М. Вебера, отметим, что, по существу, он выступил оппозиционером по отношению ко всем значимым научным теориям его времени.

Ученый подверг критике, казалось бы, «незыблемые, универсальные, объективные» законы общественного развития. Он замахнулся на высшие достижения европейской социальной мысли, сформировавшиеся в XVII—XIX вв. Мышление в терминах общественных закономерностей отстаивали общепризнанные, с мировым именем мыслители — О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм. «Законы научного социализма», обоснованные К. Марксом, получили всеобщее признание и легли в основу программ массовых движений по всему миру. Утвердилась вера в то, что социальная наука может выработать ценности, на основе которых и будет построено социально справедливое, счастливое общество.

И на этом фоне прозвучало веберовское решительное «Нет!» данному типу и теоретизирования, и мышления в целом.

Ученый подверг критике сами основы позитивизма, видя его слабость в том, что структуры всецело детерминировали поведение индивидов, из чего следовало, что исторические события рассматривались независимо от намерений людей (?), а сами индивиды — как соучастники заранее предопределенных событий (?).

Не принял М. Вебер и использование естественно-научных подходов для анализа общества, отмечая, что в отличие от жестких связей между явлениями неживой природы, в обществе действуют качественно иные причинные связи и для их познания нужен принципиально другой теоретикометодологический инструментарий.

Необходима другая — собственно социальная наука, со своим особым предметом. «Объективная» социальная наука просто не может существовать. Нет и «универсальных» ценностей: проведенные эмпирические исследования самим М. Вебером свидетельствовали, что каждая историческая эпоха имеет культурно значимые ценности, которые изменяются от поколения к поколению, из чего вытекает ценностный релятивизм.

Соответственно, нужно и принципиально иное мышление, ориентированное не на обоснование «абсолютного знания», а на вполне реальное конкретное знание о субъективных смыслах действий людей. За этим последовал отказ от евроцентризма, деления ценностей на «высшие» и «низшие», от видения прогресса всего человечества по европейским меркам.

• [1] Сорокин II. Л. Социальная и культурная динамика: Исследованиеизменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб.: Изд-во ЗХГИ, 2000. С. 471.