Модернизация системы образования в 60—70-х гг

Наука, знание, образованность становятся уже не частным, а общественным делом, сословные границы исчезают. Образование формирует новую социальную структуру общества.

Государство, которое в ходе реформ обнаружило огромную нехватку специалистов, оценило выгоду образования. Предприниматели 60—70-х гг. также испытывали потребность в профессионалах. Огромный размах железнодорожного строительства, бурно развивавшееся банковское дело, предпринимательская «горячка» требовали научных разработок, профессионалов, грамотных рабочих. Однако традиционные вольности университетской жизни в большей степени способствовали воспитанию свободно мыслящей личности, нежели грамотного специалиста.

Организация университетской жизни в России напоминала немецкую модель высшей школы со свободным выбором курсов, сроков обучения, корпоративными организациями студентов и профессоров. Общественные потребности реформаторского времени заставили обратиться к более практичной модели французских университетов, где система специальных школ, обязательный набор дисциплин готовили не вообще образованных людей, а обладавших определенной профессией, специальными навыками.

Новый университетский устав был принят в 1863 г. Главная его характеристика — практичность, главная позиция — компромисс между интересами государства, профессуры и студентов. Современники нередко критически именовали его «беспринципным компромиссом», имея в виду приоритет государственной направленности.

В подготовке этого устава значительную роль сыграли Б. И. Чичерин и К. Д. Кавелин. Проект оказался близок к европейским стандартам. Его стержнем осталась автономия университетов при государственном финансировании. Потребности в специалистах были обеспечены введением единых во всех университетах факультетов (физико-математический, историко-филологический, юридический, медицинский), определением набора обязательных дисциплин на каждом факультете, ограничением сроков подготовки специалистов, введением квалификационных экзаменов и т. п.

Государственный контроль был на всех ступенях университетской иерархии: инспектор Министерства народного просвещения утверждал избрание преподавателей, попечитель учебного округа — избрание декана, министр — профессоров, а избрание ректора подтверждал сам государь император. Университеты получили наименование «императорских» в знак своей государственной принадлежности. Как и при Александре I, стали открываться новые университеты: Новороссийский в Одессе (1864), Варшавский (1869), готовился к открытию университет в Томске (1888). В Москве появилась Петровская земледельческая и Лесная академии, в Петербурге — Военно-медицинская. К концу XIX в. в России было 63 высших учебных заведения. Количество студентов в российских университетах возросло с 3 тысяч человек в 1860 г. до 30 тыс. к концу века.

Прежняя система высшего образования расширилась за счет специального высшего образования в институтах. Новый взгляд на положение женщины и всеобщее образование выразился в появлении высших женских курсов — сначала в Петербурге, затем в Москве (Бестужевские женские курсы, курсы В. И. Герье со славяно-историческим, физико-математическим и юридическим отделениями). Те и другие были платными, но не слишком дорогими (около 50 руб. в год). Значительную роль в развитии женского образования сыграла поддержка ученых с мировым именем: Д. И. Менделеева, И. М. Сеченова, А. Н. Бекетова, историков К.Н. Бестужева-Рюмина, К. Д. Кавелина, В. И. Герье.

Но и университеты, и специализированные институты не вполне покрывали ту всеобщую жажду знания, что охватила русское общество в середине XIX в. «Первыми ласточками» негосударственного высшего образования для демократических слоев населения стали так называемые «вольные» и «открытые» университеты. Первым из них был общедоступный университет в Петербурге, которой был открыт усилиями историка НИ. Костомарова и театроведа М. А. Корфа в 1862 г. и просуществовал около 2 месяцев.

Убийство народовольцами Александра II в 1881 г. развязало руки правительству в ограничении университетской автономии. Правительство не без основания рассматривало университеты как рассадник вольнодумия. Обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев и министр внутренних дел Д. А. Толстой требовали жесткого государственного контроля за деятельностью университетов. Новым уставом 1884 г. была отменена университетская автономия, а чиновник от Министерства народного просвещения наделен не только надзирающими, но и руководящими правами. Более жесткой стала политика правительства по отношению к высшей школе.

Реформа университетов в 1863 г. способствовала расцвету русской науки. На 70-е гг. приходится появление большей части научных обществ в России: математического, химического, технического, исторического. На научных съездах звучали имена Тимирязева, Столетова, Менделеева, русских географов-исследователей Семенова-Тянь-Шанского, Пржевальского, МиклухоМаклая, медика Сеченова, техников Яблочкова, Можайского, Жуковского, историков Соловьева, Ключевского — тех, кто составил мировую научную славу России.

Научное первенство в то «практичное» время оказалось за естественными и точными науками. К. А. Тимирязев называл эти годы эпохой «пробуждения естествознания». Русские ученые выступили пропагандистами и продолжателями учения Ч. Дарвина. Книга английского естествоиспытателя в России стала мерилом современности или отсталости научных взглядов. Ученые занятия тургеневского героя, который «резал лягушек», превратились в большую науку. Естественные науки, распространение дарвинизма оказали влияние и на восприятие материалистических идей в философии, на становление художественного принципа реализма. Это был своего рода всеобщий стиль мышления поколения.

Школьное образование преследовало две цели: получить образованного человека и образцового подданного. Министр народного просвещения Д. А. Толстой был убежден, что молодое поколение от вольнодумства можно спасти только одним способом: засадив школьников за зубрежку классических языков и античной истории. В соответствии с новым школьным Уставом 1864 г. в классической гимназии на древние языки было отведено почти 40% учебного времени. Латынь и греческий стали настоящим бичом для учащихся и главной причиной второгодничества. Лишь около 10% учащихся заканчивали гимназию за отведенный срок (8 лет).

Классическая гимназия давала возможность поступить в университет. Количество гимназий в России за вторую половину XIX в. возросло в 6 раз (рис. 2). Появились реальные гимназии, которые позже стали называться «реальными училищами». Они готовили специалистов определенной профессии, которые могли также поступать в специальные институты, на физико-математические факультеты университетов.

Официально средняя школа сохраняла всесословность, имела возможность принимать способных детей без оплаты обучения и не ограничивала прием учащихся в зависимости от вероисповедания. В реальной жизни, однако, больше возможностей (да и потребности) в гимназическом образовании имели, разумеется, не самые бедные слои населения. Всесословность среднего образования без различия вероисповеданий держалась в русской школе до середины 80-х гг., когда правительство приняло сословные ограничения для «кухаркиных детей» (циркуляр 1897 г.) и представителей неправославных вероисповеданий.

Препятствием к всеобщему начальному обучению стали нехватка материальных средств, учителей и^{сформированная} в обществе идея обязательного всеобщего начального образования. Бюджет Министерства народного просвещения не выдерживал даже такого количества школ, которые уже существовали, хотя они не покрывали потребность во всеобщем образовании и на 1/5. Действующие на.

Рис. 2. Число учащихся средних и высших учебных заведений.

церковные деньги двухгодичные церковноприходские школы были самыми бедными и примитивными: не хватало образованных священников, способных работать в качестве учителей.

Настоящим открытием реформаторской эпохи стали земские школы, которые вышли на первое место в России по численности, уровню образования и по контингенту учителей. За счет местных налогов земские энтузиасты сумели создать превосходную школьную систему, которая оставила далеко позади и школы Министерства народного просвещения, и тем более церковноприходские школы (рис. 3).

Вопрос о плате за обучение предоставлялся на усмотрение самих ведомств, которые содержали школы. Практически во всех видах начальных школ (кроме частных) обучение было бесплатным и без различия сословий.

С земской школы начала формироваться педагогическая наука в России. Результаты реформирования школьного дела при широком участии общественности сказались довольно быстро. Если в середине XIX в. уровень грамотности в России не превышал 10% (в Европе этого времени — 25%), то к концу века он подошел к 25% (среди мужчин — 29%).