Северное возрождение и церковная реформация

Главным центром Возрождения была северная Италия. Однако Возрождение в той или иной мере захватило всю Европу, приобретая в различных странах своеобразный оттенок. Особым своеобразием отличалось Возрождение на севере тогдашней Европы, в частности в Германии. Речь идет, прежде всего, о характере северного гуманизма. Этот гуманизм подготовил церковную Реформацию, а во многом прямо совпадал с последней.

Так же как итальянский, гуманизм североевропейского Возрождения ставит в центр внимания самоутверждающуюся человеческую личность. Однако сферой активности личности рассматривается не светское свободомыслие, а религиозная вера. Северный гуманизм привел к суровому морализму, строжайшему благочестию и аскетизму. Крупнейшими реформаторами церкви стали М. Лютер (1483−1546) и Ж. Кальвин (1509−1564). Однако нельзя не упомянуть столь замечательного мыслителя и писателя рассматриваемого периода, как Эразм Роттердамский (1469−1536).

Эразм Роттердамский поставил гуманизм на службу церковной реформе. Однако, в отличие от Лютера и Кальвина, он не порывал с католической церковью. Критика современной ему церкви и духовенства объединяла Эразма с деятелями Реформации. Он едко высмеивал порочные нравы римского двора и священников. В области философии Эразм выступал против чрезмерной усложненности, которая, согласно его взглядам, была характерна для схоластики. Основной мотив его творчества — чисто возрожденческий и гуманистический: возвращение к подлинному. Однако подлинное для него не столько античность, сколько первые века христианства. Схоластика запугала и замутнила простоту христианской истины, суть которой в вере, милосердии и надежде. Ратуя за возврат к истокам христианской веры, Эразм, однако, не столь наивен, чтобы не понимать, что в буквальном смысле такой возврат невозможен. Все позднейшие наслоения и искажения — отнюдь не случайность. Они есть следствие того, что Эразм называет «человеческой глупостью». Ей посвящен знаменитый трактат «Похвала глупости».

Глупость есть свидетельство самопротиворечивости человеческой природы. Глупость — не только извращение подлинного и святого, но некоторая особая форма существования последних. Благодаря человеческому недомыслию, все истинное со временем подвергается порче. Против извращений Эразм восстает особенно яростно. Однако, с другой стороны, глупость выполняет функцию сохранения исходных ценностей, ибо надеяться на то, что они не будут замутнены, не приходится. Благодаря глупости, ценности хотя бы не исчезают вовсе. Следовательно, глупость заслуживает похвалы, хотя относиться к ней, конечно, следует с иронией. Не переставая бичевать тех, кто искажает веру, Эразм одновременно и благодарит их за то, что, сами того не сознавая, они выступают хранителями веры, хотя и в своеобразной форме. Таким образом, Эразм, с одной стороны, явно щадит человеческое самолюбие, а с другой — избегает становиться в позицию назидательного морализаторства. Мыслитель обнаруживает не только остроумие, но и душевную чуткость. Ему претит стремление заявить о своем превосходстве. Он не считает себя в праве поучать. Не случайно произведения Эразма Роттердамского стали чрезвычайно популярны и любимы.

Стиль произведений церковных реформаторов резко отличен от эразмовского. Так, М. Лютер не стремится ни к изяществу, ни к остроумию, — он обличитель яростный и прямой. Его не устраивают не только недостатки католической церкви, но и она сама, ее доктринальная и обрядовая стороны. М. Лютер также обрушивается на философию как таковую. Философия есть то, что мешает вере. Она есть пустое умствование. Он относит философию к тем лишним и бесплодным напластованиям, которые замутняют простоту истин веры. Двигаясь по пути возвращения к истокам, М. Лютер не признает положительного значения ни за творениями святых Отцов церкви (патристикой), ни за схоластикой. Все, что католическое христианство накапливало веками, представляется ему накипью, искусственной конструкцией. От этого следует освободиться. Единственное, что обладает подлинной авторитетностью, — это текст Священного Писания. Каждый верующий должен иметь возможность прямо, без посредников, знакомиться с Библией. М. Лютер переводит Библию на немецкий язык и издает ее огромными по тогдашним меркам тиражами. Заметим, что качество лютеровского перевода оказалось исключительно высоким. По сути он явился значительным вкладом в развитие немецкого языка и литературы. Именно так оценивают филологическую сторону его перевода современные исследователи.

Центральный пункт учения М. Лютера — тезис об «оправдании верой». Он направлен против католической доктрины «добрых дел». Согласно последней, человек спасается не только верой, но и добрыми делами, т. е. своими заслугами перед Богом. Доктрина «добрых дел» на практике нередко оборачивалась голым формализмом, сводилась к своеобразной «арифметике» заслуг. Она настраивала на то, чтобы беспокоиться лишь о положительном балансе, чтобы количество добрых дел превышало количество проступков и грехов на момент подведения итога. Если находили, что такой баланс соблюден, то становилось возможным отпущение грехов. Грехи отпускались через покупку индульгенций, т. е. за деньги. М. Лютера возмущала не только кощунственность покупки индульгенций, но и теоретическая база этого явления. Последнюю он связал доктриной «добрых дел», поскольку в своей сути она открывала простор для произвола священников и церковных властей. Роль рядового верующего была принижена, что создавало почву для легкомыслия и распущенности. М. Лютер пришел к выводу о необходимости возложить всю полноту ответственности на самого человека. Именно в этом главный смысл его учения об оправдании верой. Никто из людей, в силу ограниченности земной природы человека, не в состоянии определить меру собственных заслуг и провинностей. Поэтому сами по себе деяния не есть мера праведности или неправедности человека. Такой мерой может быть только вера. О прочности и непрочности своей веры каждый может судить вполне определенно. Но тогда и деяния могут быть оценены сквозь призму веры. Деяния, как и все прочее, оправдываются верой. Следовательно, главная и единственная забота человека — это забота о сохранении и укреплении веры. Если это условие соблюдено, то все прочее приложится, и поэтому тот, кто ежечасно и ежеминутно заботится о вере, может надеяться на спасение.

Со своей внешней стороны учение об оправдании верой, казалось бы, не делает акцент на человеческом индивиде, предлагая последнему во всем довериться воле Божией. Но на деле оно целиком опирается на самостоятельность человека, ведь никто иной, как сам человек теперь выступает арбитром в своих сомнениях и колебаниях. Утратить в душе божественное — значит потерять всякую надежду на спасение. А это равносильно добровольному выпадению из ряда нормальных представителей рода человеческого. Остается одно — каждодневно и постоянно экзаменовать прочность своей веры, а вместе с этим поверять все свои помыслы в свете истин Откровения. Ответственность за соблюдение духовной чистоты и благочестивости душевной жизни целиком возлагается на самого индивида. Вопрос о спасении становится вопросом, разрешающимся через личный подвиг действенной веры. Таким образом, разработанная М. Лютером доктрина, легшая в основу протестантизма, возводит личную ответственность человека на исключительную высоту. В этом идеи М. Лютера совпадают или идут в том же направлении, в каком развивал свои мысли другой выдающийся деятель Реформации — Ж. Кальвин. Обратим вместе с тем внимание на то, что учение о спасении действенной верой («оправдание верой») оказалось отчасти схожим с тем, как понимается спасение в православии (о чем, конечно, не подозревал основатель протестантизма). Мысль об оправдании верой «может быть понята в том более глубоком смысле, что вера есть не единовременный акт, но длительное и непрестанно утверждаемое состояние, и для этого своего утверждения вера должна быть действенной, т. е. включать в себя и добрые дела, — пишет православный богослов. — В таком истолковании протестантская идея о спасении действенной верой стоит ближе к Православию, нежели католическое учение»^[1], т. е. учение о «заслугах».

Ж. Кальвин в своих построениях нового, реформированного учения церкви во многих отношениях идет дальше М. Лютера. Как и М. Лютер, он вдохновлен мотивом возвращения к подлинному, понимая под последним истины Откровения и христианство первых веков — периода до Вселенских соборов (т.е. до IV в. н.э.). Таким образом, всякое положительное значение патристики и схоластики отвергается. Центральное место в учении Ж. Кальвина занимает доктрина об избранности к спасению.

Как и М. Лютер, в вопросе спасения души, т. е. в вопросе об оправдании человеческой жизни, Ж. Кальвин главное внимание отводит внутренней вере человека, а не внешним приметам этой веры. Главное — это собственная убежденность человека в истинности и святости библейских заповедей и откровений. Однако вполне очевидно, считает Ж. Кальвин, что спастись суждено далеко не всем. Божественное провидение, не зависящее от человеческой воли, одним отвело участь быть спасенными, а другим отказало в спасении. И тут следует важнейший пункт доктрины Ж. Кальвина: кому быть спасенным, а кому нет, заведомо и достоверно известно только Богу. Люди же могут только догадываться об этом по некоторым внешним признакам. Вместе с тем каждому дана возможность определить свою принадлежность к избранным по силе своей веры. Внутренняя убежденность в избранности к спасению и есть тот предельный критерий, по которому каждый определяет свое предназначение. Сила решимости следовать заповедям веры свидетельствует об избранности, ослабление этой силы — о неизбранности.

Таким образом, доктрина Ж. Кальвина освобождала человека от мелочной озабоченности и внешней суеты. Она настраивала на внутреннюю собранность и на обретение уверенности в себе. По сути, кальвинизм воспитывал дух героизма. Из него прямо вытекала суровость моральной оценки человеком самого себя и других. Этика кальвинизма — это этика, в которой значительную роль играет аскетизм. Распущенность, фривольность, расхлябанность осуждаются как свидетельства неизбранности. Напротив, собранность, энергия, рациональная организованность, бережливость, расчетливость, трудолюбие, компетентность, преданность делу, профессионализм — ставятся очень высоко, ибо они убеждают человека в его избранности. Конечно, качества, о которых идет речь, всегда и во всех направлениях христианской этики рассматривались положительно. Однако только кальвинизм придал такое отношение к ним, в котором определяющим стало внутреннее напряженное внимание. Кальвинизм поставил их в прямую зависимость от вопроса о спасении. Одновременно он противопоставил эти добродетели внешнему благочестию, т. е. слепому исполнению церковных обрядов и таинств. Косвенным, но важным земным знаком избранности стали считаться жизненный успех и богатство. Поэтому этика кальвинизма — это этика дела, жизненной скромности, активности и аскетизма. В XX в. изучению особенностей этики протестантизма посвятил свой труд, ставший впоследствии знаменитым, крупнейший социолог с мировой известностью М. Вебер. Его труд «Протестантская этика и дух капитализма» вышел в свет в 1905 г. В нем М. Вебер доказывал, что две главные установки протестантизма (прежде всего кальвинизма) легли в основу западного капитализма — аскетизм и установка на достижение высот в избранном деле (профессии). Согласно М. Веберу, протестантизм создал предпосылки для перехода от рыночных отношений (известных человечеству испокон веков) к собственно капитализму. Последний отличается от обычных рыночных отношений прежде всего рациональностью, т. е. упорядоченностью и целесообразностью. Именно этика протестантизма с характерной высокой требовательностью человека к самому себе создала специфический «дух капитализма», позволивший сделать рывок в рационализации хозяйственной жизни. Капитализм, согласно М. Веберу, предполагает не «к злату проклятую страсть», т. е. не алчность, служащую чувственным удовольствиям, а преданность делу и умение ограничивать потребности в наслаждениях. Само дело и его успех, а не то, что лежит за его пределами, являются смыслом жизни капиталистического предпринимателя. Именно протестантская этика, как показывает М. Вебер, стала одной из предпосылок и движущей силой западного, т. е. европейского и североамериканского, капитализма.

Ж. Кальвин в своей деятельности не ограничился разработкой программы и проповедями. Он предпринял попытку реализации своих идей на практике. Его судьба оказалась связанной со швейцарским городом Женевой. Здесь с 1541 по 1564 г. воплощалось в жизнь теократическое правление, во главе которого стоял Ж. Кальвин. Ему удалось полностью перестроить городскую жизнь согласно собственным воззрениям. Он стремился создать сообщество людей, в котором все — рядовые верующие (миряне), церковнослужители (клир), городские власти — в равной мере были бы вдохновлены идеалом Священного Писания. Этому должна была способствовать определенная организация городской жизни. В результате трудов Ж. Кальвина в городе со временем установился суровый морализм и аскетизм. Жизнь граждан оказалась поставленной под жесткий контроль органов общественного самоуправления, в которые избирались люди, специально подобранные самим реформатором. В короткое время Женева из беспечного и веселого города ремесленников и торговцев превратилась в город мрачноватых и сосредоточенных людей, опасающихся быть уличенными в недостаточной заботе о спасении души. Однако на улицах установился замечательный порядок; были искоренены преступления и случаи открытого аморализма; женевцы сосредоточили всю свою энергию на хозяйственных заботах, в их характерах рационализм и целеустремленность стали главными качествами. Впрочем, такое же влияние на характеры своих приверженцев кальвинизм оказывал впоследствии всюду, где распространял свое влияние. В Женеве же все городские порядки определялись, ко всему прочему, и особенностями личности основателя учения. Ж. Кальвин приобрел в городе почти диктаторские полномочия, вникая во все детали городской жизни и жизни граждан. Трудился он не покладая рук, и днем, и ночью, ибо, очевидно, что относительно себя был полностью убежден в избранности к спасению.

Заметим, что оба выдающихся реформатора, М. Лютер и Ж. Кальвин, не избежали искушения повторить те ошибки, против которых первоначально восставали. Выступая за абсолютную свободу индивида в деле религиозной веры и упрекая католическую церковь в ущемлении такой свободы, они в последний период не удержались от оправдания репрессивных мер относительно несогласных со своим учением. Ж. Кальвин ввел в Женеве жесткий запрет на инакомыслие. М. Лютер не стеснялся прямо опираться на силу государственной власти германских монархов. Очевидно, такова судьба многих реформаторов-радикалов: отправляясь от радикальной критики прошлого, они уже не могут остановится перед столь же радикальными мерами при защите собственного учения. Не случайно М. Лютер был прозван «Виттенбергским папой» (по городу Виттенберг, который он превратил в центр своего движения), а Ж. Кальвин — «Женевским папой». Эти прозвания подчеркивали авторитаризм обоих деятелей, в котором они мало уступали тому, в кого постоянно направляли обличительные стрелы.

Реформация способствовала утрате единства римско-католической церкви, бывшей до этого монолитной. Ответные меры Рима были связаны прежде всего с учреждением И. Лойолой (1491−1556) ордена иезуитов. Они воспрепятствовали дальнейшему дроблению церкви, но лишь отчасти. Количество протестантских сект стало с тех пор множиться непрерывно, вплоть до наших дней. Некоторые из них стали поприщем для обычных шарлатанов. Однако Реформация была важной вехой в духовно-культурной истории Европы. Во многом она явилась предпосылкой для возникновения и развития европейской философии Нового времени.

• [1] Булгаков С. Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М., 1991.С. 238.