Современный (западный) марксизм (неомарксизм). Основные проблемы и достижения

В результате освоения учебного материала главы студент должен:

знать

• • основные философские взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса, значимость их идей для философии;
• • знать основную и дополнительную литературу по современной марксистской философии, уметь ее анализировать и классифицировать;

уметь

• • проводить сравнительный анализ неомарксистских и других философских концепций;
• • давать самостоятельную оценку роли и значения основных марксистских школ в истории западноевропейской и мировой философской мысли;

владеть

• основным понятийно-категориальным аппаратом марксистской и неомарксистской философии; навыками анализа особенностей разновидностей неомарксизма.

История этого учения за более чем полуторавековую традицию многообразна и многозначна. Марксизм — это и теоретическая конструкция, и практика, и система мировоззренческих установок, в которых есть исходное ядро и разнообразные идеологические подходы и мифологемы. В настоящее время существует множество версий марксизма (ортодоксальный, ревизионистский, «неомарксизм» и пр.), однако можно с определенной долей условности выделить основные. Среди них: классический марксизм основоположников Маркса и Энгельса; марксизм их соратников; ленинское толкование марксизма применительно к российской действительности и условиям революционного движения; сталинский вариант тоталитарной практики; социал-демократическая версия марксизма и европейский опыт социал-демократического правления, близкий к ним специфический (меньшевистский) вариант социал-демократического направления в марксизме; неомарксизм Франкфуртской школы, югославского «Праксиса»; марксизм восточно-европейских стран; евромарксизм; марксизм латиноамериканских троцкистов; концепции маоизма, или крестьянского марксизма, национального марксизма азиатского и африканского толка; кубинский марксизм; психоаналитические трактовки марксизма, или фрейдомарксизм; аналитический, структуралистский, постмодернистский марксизм.

При этом не стоит говорить о большинстве этих версий как фундаментальных теориях, ибо они, как правило, представляют отдельные стороны марксистской теории, а чаще всего национальнорегиональную теорию строительства посткапиталистического общества. Есть марксистские теории, проблематизирующие революционное преобразование общества, теории, раскрывающие структуру диалектики, отношение в обществе и т. п. Одни теории стали достоянием истории, другие — критически переосмысливаются, третьи являются источником современных преобразований теории и практики бытия. Сегодня новые теории марксизма далеки от марксистского революционаризма и интернационализма. У посткоммунистов произошло идейное размежевание с классическим марксизмом.

Исследование особенностей интерпретации марксизма в России неизбежно ограничивалось в недавнем прошлом критикой «отщепенцев» и навешиванием ярлыков «ревизионизма», «оппортунизма», «левачества», «ренегатства», «предательства» интересов рабочего класса и т. п. После распада социалистического лагеря и СССР, предубеждения против марксизма у нас в стране и за рубежом оказались ничуть не лучше его ортодоксии и апологетики.

В действительности же оказалось, что большинство отечественных апологетов и противников марксизма не знают истинного положения вещей. Что касается зарубежных аналитиков, то положение здесь таково. Так, в работе «Сто философов XX века» марксизм как направление и по персоналиям представлен достаточно скупо и невнятно: В. Ленин, А. Грамши, Д. Лукач, М. Цзэдун, Л. Альтюссер и представители Франкфуртской школы Т. Адорно, В. Бенъямин, Г. Маркузе, и вторая генерация ее — Ю. Хабермас. Философская концепция марксизма В. И. Ленина как политическая теория представлена через работы «Что делать?», «Материализм и эмпириокритицизм», «Империализм как высшая стадия капитализма», «Государство и революция», «Философские тетради» по 47-томному (четвертому) изданию собрания сочинений на английском языке, вышедшему в 1960—1980;е гг. С другой стороны, отмечается, что его эффективная идентификация философского материализма с реализмом и репрезентативистской теорией восприятия имели решающее значение для советской философии и интеллектуальной истории. В равной мере отмечается влияние на некоторые западные школы глубины и оригинальности ленинских работ и почтительные суждения о его философских заслугах. Тогда как утверждаемый Лениным принцип «партийности» понимается как «совершенно открытое проявление несдержанной брани против его оппонентов».

Засуживает внимания и определение «постмарксизма». С одной стороны, это попытка пересмотра марксисткой доктрины в свете современного развития теории и социального развития, которые изменили многие предположения и категории классического марксизма, а с другой — это отрицание той или другой части марксистской теории. Этот постмарксизм сформирован новым пространством общественных движений протеста — феминизмом, антиинституциональной экологией, этикой ненасилия, идеологией национальных и сексуальных меньшинств. Изменилась и ценность многих классических марксистских предположений, таких как роль рабочего класса в общественных движениях, его гегемонии и понимания исторической необходимости. Конечно, «новый марксизм» прокламирует иные цели в плюралистическом подходе к политике, к экономике, к праву, и его следует воспринимать в комплексе идей и концепций, которые связаны с именами Маркса, Ницше, Фрейда, Гадамера, Маркузе, Альтюссера, Хабермаса, Фуко, Джеймисона, Лакана, Дерриды и др Постмарксизм — это больше позиция утраченной иллюзии по отношению к марксизму, утверждает автор зарисовки, чем специфическая система мысли и уникальных положений.

Показателен тот факт, что такие известные современные мыслители, как П. Рикёр, Ж. Деррида, Ю. Хабермас, Ф. Джеймисон, полагают, что марксизм будет актуальным и в XXI в. Если в конце XX в. Маркс признавался современным мыслителем, весьма вероятно, что и в XXI в. он и его теория будут оказывать влияние не только как «великая утопия прошлого» (Л. Бофф) и использоваться для решения задач освобождения людей. И конечно же не стоит абсолютизировать заявления, декларированные в пылу идеологической борьбы. Вот почему утверждения, что опыт истории и ее уроки свидетельствуют о несостоятельности самого учения марксизма, требуют объяснения.

Важно отделить насущные идеологемы критицизма канонизированной и догматизированной системы идей, как идеологической основы тоталитаризма, от подлинной сути теории, которую необходимо анализировать в ее развитии, отказавшись от жесткой редукции ее к какойлибо версии, как и осознания их с точки зрения той или иной «строгой научности». Р. Арон верно отметил, что Маркс «взялся за дело, стремления и размах которого и сейчас превосходят возможности науки». Можно утверждать, что экономическая интерпретация истории неотделима от философского материализма, что «Капитал» представляет собой «экзистенциальную философию человека в экономических категориях».

Футурологический прогноз марксизма из-за своей сверхдальности включает социальные (нерелигиозные) пророчества и утопизм, отношение же к нему как конкретному проекту социального будущего чревато не только крахом иллюзий, но и потерей реального направления социальных изменений. Такие понятия, как «производительная сила науки» или «свободное время, выступающее в качестве истинной меры общественного богатства», представляют собой «символические шифры», концептуальные эскизы, ограниченные рамками культурного технологических ассоциаций того времени. Поскольку марксизм создавался в XIX столетии и на нем лежит отпечаток определенной социальной обстановки, печать культуры эпохи, то необходимо осознать, насколько все тенденции века минувшего, и опыт века уходящего, соответствуют современным реальностям.

Вторая половина XIX в. в Европе — это время революций, баррикад, национальных войн, обостренной классовой борьбы, эпоха индустриального развития капитализма. Практика века подсказала Марксу пути освобождения человека через классовую борьбу, через уничтожение класса угнетателей, через революцию. Маркс — родоначальник формационного и цивилизационного анализа человеческой истории — создает материалистическое понимание истории, что позволило выработать и новый взгляд на философию. Он выявил тенденции к усилению общественного характера труда, превращение науки в производительную силу общества, которые взломают узкие рамки классово-национальных отношений, создадут условия раскрепощения человека, превратят историю человечества во всемирный процесс. Разработанная теория общественноэкономической формации была основана на материале европейской христианской цивилизации и культуры и по существу была попыткой осмысления становления, самореализации и развития гуманистического проекта техногенной цивилизации.

Да, Маркс был яростным критиком абстрактного гуманизма Канта, но учение о перемене труда, всесторонне и гармонично развитой личности разработал не он, а Фурье, который часто говорит языком Евангелия. Марксизм формировался на основе критического усвоения и развития самых передовых учений и теорий своего времени — Гегеля, Смита, Рикардо, Сен-Симона, Фурье, Бабефа и др. Не лишены оснований и разговоры Бердяева о несоединенности в марксизме элементов материалистического, позитивистского, идеалистического и религиозно-эсхатологического. Марксизм — гетерогенная совокупность весьма неравноценных в научном отношении теорий, между которыми существует парадигмальная и концептуальная связь, не отменяющая их значительной самостоятельности. В теоретическом наследии Маркса были идеи ошибочные на момент своего создания, идеи, неверно отражающие реалии современности, и идеи, сохраняющие свою силу и поныне. Так, оказался несостоятельным Марксов проект мессианского назначения пролетариата. Колоссальная сложность объекта показала, что даже гений не в состоянии совмещать в одном лице функции ученого и революционера-практика. Принцип партийности показывает, что идет борьба между ученым и идеологом на страницах его трудов. Идеологемами полна его теория научного социализма.

Однако при анализе марксизма следует учитывать тот факт, что социально-философская теория в наши дни также переживает кризис. Критика экономистов концепции «базиса и надстройки», обвинение гуманитариев в растворении марксизмом человека в безличных социальных структурах, в невозможности историкам оперировать «пятичленной» схемой формационного развития, критика политологами концепции классов и т. д. имеет совершенно другой адресат. Современный общественный процесс существенно изменился, возникает отчетливо выраженная его направленность на будущее, что и заставляет пересмотреть базовые марксистские определения, но не означает отмену его «принципов», а требует перевода их в объект тонкого научного рассмотрения.

В марксистском наследии, в его понимании общественного прогресса имеется несколько смысловых пластов, которые необходимо разделить с тем, чтобы определить их ценность и дальнейшие перспективы его развития. Это:

• 1) смысложизненные ориентиры, которые коренятся в глубинных ценностных структурах техногенной цивилизации;
• 2) пласты идей, которые конкретизировали эти структуры применительно к индустриальной фазе техногенного развития:
• 3) прозрения и открытия, намечающие выхода за рамки менталитетов техногенной культуры.

Если первые два слоя ограничены, то третий способен играть свою роль в поиске новых мировоззренческих ориентаций. К ним относятся разработанные Марксом методы анализа исторического процесса; отстаиваемый им идеал будущего как интегрированного человечества, которое строит свои отношения на гуманистической основе, на приоритете общечеловеческих ценностей, сменяющих классовые приоритеты; выраженное в философско-экономических рукописях понимание природы как «неорганического тела человека»; Марксовы представления о будущем научно-технического прогресса, когда человек и его развитие становятся исходными целями и ориентирами технологического прогресса, когда происходит синтез наук о природе и наук об обществе в единую науку о человеке, и т. д.

Современные общества западноевропейского региона прошли многовековой путь, вехами которого были три революции: промышленная, демократическая и революция в образовании. С другой стороны, ни идеологи, ни пропагандисты-философы компартий развитых стран капитала не смогли вовремя оценить значение и глубину происходящих перемен в XX в., самообучение капитализма, высокую эффективность его приспособительных реакций. Следовательно, существу марксизма противоречит его превращение в «завершенную» концепцию, решение проблем на все времена, оперирование лишь непререкаемыми истинами, изоляция от динамичного мира Марксизм не дает прогнозов: теория и практика не совпадают в той же мере, в какой не совпадает сущность с явлением.

Интенсивность работы этих регулятивов, начиная с 1930;х годов, была беспрецедентной. Внушительно одно простое перечисление теорий и концепций: кейнсианство, неклассический синтез, теория индустриального общества, «социальное рыночное хозяйство», «смешанная экономика», «революция управляющих», «государство благоденствия», новые модификации теории социальной стратификации и конфликта, институционализм, «человеческие отношения», теория конвергенции и т. п. В конце XX в. были предложены «новое индустриальное общество» Дж. Гэлбрейта, «многомерное общество» К. Керра, «технотронное общество» 3. Бжезинского, «корпоративное общество» Г. Минза, «экологическое общество» В. Феркинесса. Д. Белл насчитал 18 определений будущего только с приставкой «пост».

Что касается марксизма, то уже в конце 1940;х гг. югославские идеологи вырабатывают «критический марксизм» на основе юношеских сочинений Маркса (журнал «Праксис»), а затем позиции альтернативного «гуманного марксизма» (журнал «Телос»). Критиковали советский марксизм и его практику в Польше, в Венгрии, в Чехословакии Гуманный марксизм вскоре породил структуралистский марксизм (Л. Альтюссер). Кризисные тенденции (в Италии, Франции, маоизм в Китае и т. д.) показали, что пришло время отказаться от догматического подхода к теории и признание многообразия путей к социализму Волна сочувствия и восхищения азиатским марксизмом-социализмом была остановлена только «культурной революцией».

В конце 1960;х западноевропейские компартии все больше разрабатывают национальные пути движения к социализму, а в 1970;х исследуют корни сталинизма, разрабатывают еврокоммунизм. В дальнейшем негативную роль сыграла концепция «зрелого, развитого социализма» выдвинутая в период диспропорций, дефицита, отставания СССР от развитых капиталистических стран. Трезвый, реалистический взгляд на социализм и его проблемы пробивался с трудом. Еврокоммунизм достаточно определенно заявил о необходимости сохранения всех гражданских свобод, характерных для буржуазного государства, о плюрализме демократии при многопартийности, «неидеологическом государстве», о том, что переход к социализму возможен только через постепенный, конституционный парламентаризм. Это было, по сути, подгонкой новой социал-демократии под капитализм.

Кризисные моменты в развитии марксистской теории, выражающиеся в ее плюрализации, в неспособности предвидеть сюрпризов, особенно в последней четверти XX столетия, выявили тот факт, что в трудах по теории диалектики не находилось места вопросу об условиях, в которых законы диалектики оказываются в принципе применимыми. Они объявлялись универсальными и абсолютными. Диалектика же, игнорирующая поливариантность, плюралистичность нашего мира, неизбежно обречена на отход от реальности. Это же касается изменений, дополнений или обобщений, касающихся закономерностей развития, не укладывающихся в рамки известных законов диалектики.

Вот почему известный французский марксист Л. Альтюсер говорил о возможности обращения наступающего кризиса марксизма, как предвестника качественных изменений в развитии теории, на пользу самому марксизму. И действительно, в начале 1980;х стали выходить работы М. Корнфорта, Л. Сэва, А. Тозеля, К. Преве, Э. Хобсбаума и др., творчески развивающие теорию марксизма западные теоретики стали говорить в конце 1980;х не о «кризисе марксизма», а о кризисе «плохо понятого» марксизма. Время «кризиса марксизма» в связи с распадом государственных систем, избравших его своей идеологией, требует пристального внимания к этой теории. Становится ясно, что необходимо не только повышение уровня теоретической строгости марксизма, что было продемонстрировано А. Грамши, Л. Альтюсером и К. Уно, «аналитическими марксистами», такими авторами, как Н. Пулантзас, Л. Джеймонат, Э. Хобсбаум, но и глубокий анализ современной зарубежной марксистской теории и практики. То, что было сделано ориентированными на марксизм авторами в Европе, оказалось не востребованным исследователями в отечественной литературе. Симптоматичным выглядит призыв Ж. Деррида в «Призраках Маркса» к необходимости создания некоторой общности интеллектуалов, которую он называет Новым Интернационалом.

Полифоничность и гетерогенность «марксизмов» привела прежде всего на Западе к поиску «аутентичного» Маркса. Итогом изысканий было обоснование важного методологического принципа: целостность марксизма в его генезисе во многом определяется субъектом (носителем, создателем) возникающей и развивающейся теории. Изучение эволюции взглядов К. Маркса от «молодого» к «зрелому», от философии к политической экономии и политике позволило тесно увязать марксизм с развивающейся целостностью европейской философской обществоведческой культуры, с целостностью исторического процесса. Неокантианец М. Ланге, марксолог И. Фетчер заявили, что марксизм не плод «восточного склада ума», а коренится в философской и социалистической традиции Запада. Ю. Хабермас полагал, что, если «истинный Маркс» — Маркс ранних произведений, то необходимо произвести переоценку его поздних произведений и пересмотреть их в духе философско-антропологического периода. Было заявлено об отсутствии диалектики в вещах и природе (Т. Адорно, А. Шмидт, Ж. П. Сартр, К. Поппер), ибо Маркс редуцировал диалектику на практику, на отношение субъекта и объекта, и понимал ее не онтологически, а как метод «исторического сознания». В этом случае не материя, а субъект является конституирующим для объекта (Р. Гароди, Л. Колаковски). Предметом философии объявляется «тотальный человек» как инкарнация всего творческого. В результате этих исследований были получены интересные аргументы в пользу того, что марксизм лишь дал ответы на вопросы, поставленные самой историей. С другой стороны, социальные науки предложили и иные ответы на эти же вопросы истории, что осталось вне внимания обществоведческой науки.

Французский марксизм основывался главным образом на серии лекций, прочитанных Кожевым в 1933—1939 и комментариями Ж. Ипполита на перевод гегелевской «Феноменологии духа» (1939—1941). Гегель у них — экзистенциалист, который своим противоречием между господином и рабом натолкнул Маркса на мысль о классовых противоречиях как движущей силе истории. Такое толкование в значительной мере строилось на книге М. Хайдеггера «Бытие и время» (1927), философии К. Ясперса и на большом интересе к Кьеркегору в 1930;е гг. В 1932 г. опубликована юношеская работа Маркса «Экономико-философские рукописи». Последнее стало важнейшим вдохновением во французской дискуссии о марксистской философии истории.

На историю с точки зрения экзистенциализма смотрел Анри Лефевр. Он пытался показать, что в философии Маркса речь шла по существу об освобождении человека. Центральная идея у Маркса — теория отчуждения и возможность преодоления его в революционной практике. Поэтому материализм Маркса был гуманизмом, ставил в центр человека, а не строился на метафизическом понятии о решающем воздействии объективной материи на развитие истории.

Р. Гароди ратовал за социализм с «человеческим лицом» и отстаивал «персоналистский марксизм», устанавливая преемственность философии Фихте и Маркса, ибо последний соединил фихтеанскую идею человека-творца с открытием социально-исторических условий развития человека Лефевр отметил, что неокапитализм разобщил рабочий класс и превратил его в класс потребителей общества мнимого благосостояния. Гольдман в социологии культуры пытался освободить марксизм от диамата. Сартр утверждал, что человек — «практический проект», «осужденный быть свободным». Гароди требует радикальной трансформации общества через творческое воображение в сферах школы и культуры, религии и веры, жизненного смысла и любви, философии и революции, как и через диалог марксизма и христианства. Но такие сферы, как познание экономических законов развития капиталистического способа производства, анализ политического механизма буржуазного государства, стратегия классовой борьбы, необходимая для свержения этого государства, — не рассматривались. При этом отметим, что буржуазно-демократическое государство никогда не было предметом исследования Маркса, Ленина, как и механизм представительной демократии как зрелой формы буржуазной власти.

К середине 1960;х гг. появились «новые левые», утверждающие, что рабочий класс интегрирован теперь в капиталистическое общество, «обуржуазился», и выдвигающие на передний план качество человеческого освобождения, то есть тезис о том, что эксплуатация наемных рабочих определяется не жизненными условиями или определенным уровнем заработной платы, а отчуждением наемных рабочих Все это позволило получить совершенно новое представление о взаимосвязи различных аспектов теории в рамках развивающейся целостности. Примером тому является концепция отчуждения, отчужденного труда, которая в рамках неосталинской интерпретации выглядела чуждым элементом марксистского наследия. Одной из причин подобной трактовки являлась устойчивая тенденция представления одномерного Маркса, у которого философские, политэкономические взгляды, концепции социалистического будущего являются лишь дополнением центральной проблемы политической доктрины — учения о классовой борьбе и диктатуре пролетариата. Ограниченность «одномерного» прочтения марксистской теории подтверждается и тем фактом, что одни и те же взгляды ученого и идеолога получают различную оценку, интерпретацию, понимание теории и тактики в один и тот же момент, но у одних в условиях жесткого идеологического кризиса, а у других — в условиях социальной стабильности. При этом оказалось, что от интерпретаторов и уровня развития общественного сознания зависит степень сохранения принципов и оснований теории при изменении ею своего статуса — переходе в элемент общественного сознания, от теории к идеологии и истории. Так, Бухарин не видел различий между американским фермером и русским общинным крестьянином, а Ленин трактовал русского крестьянина как мелкого буржуа.

Следовательно, адаптация марксизма в России, переход к новой исторической эпохе и механический перенос аутентичной марксистской теории в новые условия невозможны без трансформации марксизма из взглядов автора во взгляды «проповедников» и формы «священного писания» или, наоборот, релятивизацию и размывание сущности его принципов. Марксизм приобретает своеобразные национальные формы, он неизбежно был приспособлен, переосмыслен применительно к особенностям исторического развития стран и регионов, национальным культурам и традициям. Первым опытом этого прочтения был вывод Бернштейна о коренном изменении социального места пролетария в буржуазном обществе, превращающегося из паупера в гражданина общества, как результата роста производительных сил и производительности труда, успехов борьбы за человеческие условия труда и радикального изменения функций государственной власти в обществе.

Выводы современных обществоведов говорят, что содержание социалистической идеи в эпоху постиндустриальной цивилизации и единого информационного общества должны быть заново определены, ибо любая модель будущего должна опираться на национальную культуру и традиции, должна уходить своими корнями глубоко в многовековую историю страны, всех составляющих ее народа. При этом должен быть равноправный диалог с инакомыслящими, способность к самокритике, к саморазвитию, ибо противоречивость теории — это симптом и выражение противоречивости человеческой истории.

Разговор о кризисе марксизма переносится в иную плоскость. Надо ответить на вопросы:

• 1. Сохраняют ли содержательную значимость теоретико-методологические принципы материалистического понимания истории и преобразованной на этой основе общефилософской теории?
• 2. В какой мере не утрачивает свою значимость экономическая теория Маркса для существенно изменившегося современного капитализма и для социализма?
• 3. Меняется ли подход к Марксову учению о социализме как осмыслению положительного и негативного опыта реального движения от общества частных собственников к социуму, основанному на общественной собственности?

Ответ на первый вопрос многозначен «Капитал» Маркса является конкретно-научным экономическим сочинением, в котором раскрывается суть и теоретико-методологическое значение материалистического понимания истории. Естественная гибель капитализма в результате обострения присущих ему противоречий не подтвердилась, как и идея построения социализма как планомерного развивающегося социума. Это общие положения (фиксирующие сущность), а не конкретные явления. С другой стороны, в обществе действуют два рода законов: законы материальной системы и совокупности людей, их связей. Капитализм сознательно выработал регулятивы сохранения и устойчивого развития системы, но не устранил экономических основ социального, политического и духовного неравенства. И наконец, потерпела крах идея волюнтаристского социализма, не более. При этом надо помнить слова Энгельса, что миропонимание Маркса не доктрина, а метод, дающий отправные пункты для исследования и метод этого исследования.

Необходимо иметь в виду, что теоретическое ядро классической политэкономии А. Смита и Д. Рикардо заключено в понятии стоимости. Идея трудовой стоимости стала основой теории революции Маркса, которая должна была положить конец институту частной собственности и открыть эру коммунистического общества. Однако в 1871 г. Карл Менгер опубликовал в Вене «Принципы политической экономии», а в Англии У. С. Джевонс «Теорию политической экономии». «Элементы чистой политической экономии» француза Леона Вальраса вышли в свет в 1874 г. Эти сочинения знаменовали собой рождение неоклассической экономии, которая отвергла трудовую теорию стоимости и выдвинула закон убывающей предельной полезности. Как писал Менгер, теория, согласно которой количество затраченного труда и производственные затраты регулируют товарообмен, противоречит практике и при дальнейшем рассмотрении оказалась недоработанной Множество предметов, несмотря на солидные затраты и высокую себестоимость, на рынке не находят покупателя и продаются за бесценок, тогда как дары природы часто достигают огромных цен. Притом однажды затраченный труд, по Джевонсу, не влияет более на будущую стоимость предмета: труд исчезает как таковой. Стоимость товара зависит исключительно от конечной степени его полезности.

Австрийскую школу Менгера продолжил Е. Бём-Баверк, а также его ученик Людвиг фон Мизес (1881—1973), который показал неизбежность краха социалистической системы, основанной на обобществлении средств производства и запрете частной собственности. Все эти факты говорят о том, что приверженцам современного марксизма необходимо учитывать открытия и изменения в мире, отмежеваться от дискредитировавших себя неверных программ и установок, а также привести теорию «классиков» в соответствие с современными реалиями — экономической экспансией развитых капиталистических стран, сохранением и упрочением буржуазной демократии, развитием техники, философии, естественных, математических и гуманитарных наук.

Уже марксисты Второго Интернационала (1889—1917) идеи Маркса прочитывали либо сквозь позитивистские очки, либо с точки зрения эволюционной теории, при этом ревизия осуществляется через концептуальный аппарат неокантианства Третий Интернационал (1919), легитимировав победу большевизма, воспринимает Маркса уже с поправкой на гегелевскую диалектику Эдуард Бернштейн (1850—1932), которому Энгельс доверил редактирование и публикацию своих работ после смерти, в своих работах показал, что нарастающий пауперизм, пролетаризация среднего слоя, ужесточение классовых конфликтов, учащение экономических кризисов, крах капитализма — все эти прогнозы не нашли подтверждения в реальности. Он настаивает на неустранимое™ этического аспекта в практике марксизма и выступает против волюнтаризма якобинского и бланкистского типа, критикует диалектику, выступает против революции и диктатуры пролетариата, раскрывает ошибочность марксистского понимания природы и роли государства как репрессивного органа, действующего от имени собственников, отстаивает демократию как «высшую школу компромиссов».

Лидер ортодоксальных марксистов Карл Каутский (1854—1938) защищает марксистский тезис об утверждении капитализма через колонизацию и серию кризисов, реформирует исторический материализм, ратует за эволюционистский фатализм, против чего резко выступает Р. Люксембург, как и против методов Ленина Австромарксисты (М. Адлер, К. Раннер, Р. Гильфердинг, О. Бауэр) в основание своей работы положили доказательство научности марксизма и обоснование социализма как ценности. Коммунистическую идеологию О. Бауэр назовет «утопической иллюзией, в ловушку которой обычно попадает плебейская часть революционной буржуазии». М. Адлер (1873—1937) считал, что прогресс у марксистов принадлежит как понятие не законам природы, а духа, и он наступает, когда реализуется одна из ценностей (справедливость, свобода, равенство).

В западной историографии закрепилось мнение, что «западный марксизм» начинает формироваться в трудах Лукача, Корша (неогегельянская ревизия философии марксизма) и Блоха. Дьёрдь Лукач (1885—1971) известен как автор «Истории и классового сознания» (1923), в которой он утверждает, что марксизм ценен своей ортодоксальностью по отношению к методу, отказ от которого ведет к потере познаваемости истории, рассуждает о тотальности членов общества и диалектике базиса и надстройки. Классовое сознание — это осознание исторической ситуации класса. При достижении пролетариатом классового сознания познание трансформируется в действие. Только пролетарское сознание может указать выход из нескончаемых кризисов. Его критикуют ортодоксальные марксисты за субъективизм.

Карл Корш (1886—1961) в книге «Марксизм и философия» (1923, 1930) не приемлет гносеологическую теорию отражения Ленина за «примитивные, дотрансцендентальные и додиалектические представления об отношении сознания и бытия». Диктатуру пролетариата он трактовал как диктатуру над пролетариатом со стороны партийной верхушки. Материалистическую диалектику Корш считал возможным применять только конкретным образом — в решении противоречий между капиталом и пролетариатом и замене буржуазного общества бесклассовым коммунистическим. В эмиграции в США он публикует работу «Карл Маркс» (1938), где называет марксизм «формой сугубо эмпирического исследования», критикой общества и экономическим его анализом. При этом он считал, что материализм как научно обоснованное поведение, руководствуется тремя методологическими принципами — спецификации, изменения и критики.

«Философия надежды» Эрнеста Блоха (1885—1977) примыкает к неомарксизму. В своих многочисленных работах он утверждает, что пренебрежение диалектикой Гегеля ведет к непониманию историкодиалектического материализма. В центре его философии не бытие, не познание, не государство и не сознание, а — надежда, ибо изначально человек устремлен в будущее. Только действующий и познающий человек может построить из подвижных конструкций дом и родину, царство человека. Где надежда, там и религия, но его эсхатология — земного плана.

Как известно, западный марксизм продвигался в стороне от какойлибо революционной практики. На глубинном уровне судьба марксизма в Европе определялась отсутствием сколь-нибудь значительных революционных выступлений после 1920 г. Явно проявилась неспособность социалистической революции выйти за пределы России. Причем коммунизм исчез как реальная сила в рабочем классе Западной Европы. Формальное членство в рабочих партиях (Лукач, Делла Вольпе, Альтюссер), выход из них (Лефевр, Колетти), братский диалог с ними (Сартр), однозначный отказ от какой-либо с ними связи (Адорно, Маркузе) — все эти действия были не способны соединить марксистскую теорию с массовой борьбой. Пропадала надежная опора на социальный класс, ради интересов которого теоретическая деятельность в марксизме лишь и имеет смысл. Сартр и Маркузе прошли этот путь по-своему. Личное участие Сартра в деле международного социализма не имеет равных. Он писал важные работы о Франции, Венгрии, Алжире, Кубе, Конго, Вьетнаме, Чехословакии, хотя и не оказал воздействия на рабочее движение.