Социокультурная антропология и социология

Социокультурная антропология имеет тесные связи с социологией. У них общие философско-методологические предпосылки. И антропология, и социология зародились на основе философии позитивизма, разработанной О. Контом. Общими являются также некоторые важные для обеих наук теоретические концепции, к числу которых можно отнести функциональную теорию Б. Малиновского, структурный функционализм А. Рэдклифф-Брауна, теоретическую концепцию Э. Дюркгейма.

Социальная антропология как одно из основных направлений социокультурной антропологии и социология имеют общий объект исследования — взаимодействие культуры и общества. Однако в своих акцентах они различны. Антропология исследует, прежде всего, культурное измерение социальной жизни, а социология — проблемы социального взаимодействия и социальной организации. Американский социолог Талтсотт Парсонс (1902—1979) отмечает, что круг интересов антропологии «включает в себя аналитическое изучение явлений культуры, структурированных символически значимых систем, в которых и посредством которых ориентируются и направляются социальные системы и личности», «тогда как внимание социологии сосредоточено на социальной системе, как таковой, т. е. на системе процессов и отношений, образуемой взаимодействием множества… отдельных людей»^[1]. Человеческие общности и группы, их формы жизни изучаются в антропологии с точки зрения культурного измерения или контекста — ценностей, норм, символов, а в социологии — с точки зрения их социальной организации.

Социальная антропология и социология различаются по способам изучения социальной организации и культуры. Социология характеризуется в основном макросоциальным подходом. Антропологический подход — микросоциален: здесь внимание сосредоточивается на изучении малых сообществ. Социальная антропология делает акценты на изучении общинных или общностных отношений (племя, этнос, сельская или городская община, семья, дружеское сообщество), а социология — на изучении социальных институтов, общественных движений и т. д.

Антропология занимается преимущественно исследованием обыденного уровня культуры (вещи, идеи, образы, ценности, складывающиеся в ходе непосредственного взаимодействия людей), а в социологии особое внимание уделяется изучению специализированных областей культуры. Антропология изучает преимущественно бессознательные элементы культуры, проявляя повышенный интерес к социальным мифам и верованиям, ритуалам и обычаям, шаманству и магии, отношениям родства и регуляции браков. Социология обращает внимание преимущественно на сознательные элементы культуры.

Методы исследования, применяемые социологами и антропологами, имеют много общего. Те и другие используют наблюдение, эксперимент, опрос, анализ документов. В то же время социологи чаще работают с письменными источниками и документами, а антропологи — с устными и невербальными источниками (разговорной речью, изображениями, рисунками, жестами, мимикой и пр.). Социология больше ориентирована на количественные методы, а антропология — на качественные. Существуют различия в способах организации и проведения нолевых исследований. Антрополог чаще, чем социолог, проводит сравнительные, кросскультурпые исследования, использует метод case studies^[2].

Особенностью антропологического подхода является взгляд с точки зрения изучаемой культуры. Если социолог рассматривает собственное общество, описывая и объясняя его в собственных логических категориях, то антрополог ставит перед собой задачу понять точку зрения наблюдаемого в системе его значений. Известный французский антрополог Клод Леви-Стросс (1908—2009) подчеркивает: «По мере того, как социология прилагает усилия к тому, чтобы создать социальную науку об обществе с точки зрения наблюдателя, антропология пытается разработать науку с точки зрения наблюдаемого»^[3].

В качестве примера можно привести исследовательскую деятельность американского антрополога Рут Бенедикт (1887—1948), которая в годы Второй мировой войны занималась изучением Японии и японской культуры. В своей книге «Хризантема и меч» она отмечает, что в военное время легко огульно осуждать противника, но значительно сложнее разобраться в мировоззрении врага, взглянув на жизнь его глазами. «Вопрос, — пишет Р. Бенедикт, — состоял в том, как ведут себя японцы, а не мы, оказавшись на их месте. Мне следовало попытаться использовать поведение японцев на войне не как пассив, а как актив для понимания их. Мне нужно было посмотреть на ведение ими войны не как на военную, а как на культурную проблему. И на войне, и в мирное время японцы действовали сообразно своему национальному характеру»^[4].

Проводя исследование, Р. Бенедикт пришла, например, к выводу, что американцы и японцы коренным образом отличаются друг от друга по их отношению к плену. Она пишет, что любая западная армия, предприняв все возможное и не имея шансов на победу, сдается врагу. Ее солдаты все равно считают себя честными воинами. Они не опозорены ни как солдаты, ни как граждане, ни как члены своих семей. Но японцы такого рода ситуацию определяли иначе. Честь заставляла их бороться до смерти. В безнадежном положении японский солдат должен был последней ручной гранатой покончить с собой или идти вместе с другими без оружия в самоубийственную атаку на врага. Но в плен сдаваться нельзя. Даже если солдат оказался в плену, потому что был ранен или находился в бессознательном состоянии, ему «нельзя было снова показаться в Японии»: он был опозорен, он был «мертв» для своей прежней жизни^[5].

• [1] Парсонс Т. Общий обзор // Американская социология: Перспективы. Проблемы.Методы. М.: Прогресс, 1972. С. 362—363.
• [2] Белик А. А., Резник Ю. М. Социокультурная антропология. М.: Изд-во МГСУ, 1998. С.180−199.
• [3] Леви-Стросс К. Структурная антропология: пер. с фр. М.: Наука, 1985. С. 322.
• [4] Бенедикт Р. Хризантема и меч: Модели японской культуры: пер. с англ. М. :РОССПЭН, 2004. С. 7−8.
• [5] Там же. С. 30.