О когнитивных основаниях дифференциации второстепенных членов предложения

О когнитивных основаниях дифференциации второстепенных членов предложения

Одна из отличительных особенностей когнитивного подхода к изучению языка это принципиально новое решение проблемы категоризации. Приверженцы различных лингвистических течений следовали представлению о категории, сформировавшемуся еще в эпоху Аристотеля и, как замечает Дж. Лакофф, являющемуся «философским постулатом, сформированным на основе априорных рассуждений» и рассматриваемым «не как эмпирическая гипотеза, а как абсолютно бесспорная истина» [1, с. 145]. Хотя этот взгляд нельзя назвать полностью ошибочным, Дж. Лакофф предлагает отказаться от целого ряда положений традиционной теории категоризации [1, с. 148].

В настоящее время категоризация понимается как «когнитивное расчленение реальности, сущность которой заключается в делении всего онтологического пространства мира на различные категориальные области. Это структурирование мира, акт отнесения слова / объекта к той или иной группе, способ установления иерархических отношений типа «класс член класса» [2, с. 83].

Е.С. Кубрякова отмечает неравноценность и неодинаковость языковых категорий и делит их на два типа. Первый тип отражательно-ориентированный, эти категории позволяют произвести категоризацию неязыкового мира. Категории второго типа могут быть названы вербально-ориентированными, они структурируют свойства самого языка и его системы. Такие категории возникли вследствие необходимости объективизировать особый раздел знаний и мире, а именно знания о языке. Они отражают научные представления о языке. К таковым относятся, в частности, союзы, фонемы, морфемы и прочее [3, с. 314]. В эту же группу входят категории членов предложения.

Одной из характерных черт новой теории категоризации является прототипический подход, согласно которому внутри категории выделяется центральный элемент прототип и другие элементы, являющиеся периферией данной категории. Прототипы характеризуются как единицы, которые в наибольшей степени демонстрируют черты, свойственные и другим элементам данной группы; а также как единицы, которые воплощают такие черты наиболее ярко и полно [4, с. 141], это «наилучшие примеры категории» [1, с. 156]. Прототипичность, или прототипический эффект, проявляется в том, что прототипы обладают особыми когнитивными свойствами: они проще опознаются, легче усваиваются, чаще используются. С точки зрения теории прототипов, категории, вопреки царившему прежде представлению об их сущности, не являются «вместилищами» с четко обозначенными границами, вследствие чего изучаемое явление непременно должно оказаться либо внутри данного вместилища, либо вне его. Согласно новому подходу, границам категорий присуща размытость; категории организованы в соответствии с прототипическим принципом [5, с. 10]. Это предположение влечет за собой представление о существовании различного рода промежуточных элементов, совмещающих в себе черты различных категорий.

Все то, что есть в языке, является результатом ментальной деятельности и творчества человека; оно создается носителями языка с определенной целью, в связи с определенной потребностью. По этой причине не представляется правомерным и целесообразным говорить о повторяющихся случайностях, нарушениях или аномалиях в языке [6, с. 3]. Это можно сказать и об элементах, не вписывающихся в строгие рамки какой-либо категории. Традиционно выделяемые второстепенные члены предложения дополнение, обстоятельство, определение представляют собой весьма многогранные явления, обладающие большим набором характеристик, присущих каждому из них. Поэтому их дефиниции в терминах традиционной лингвистики пространны и лишены конкретности. Так, дополнение это второстепенный член предложения, относящийся к члену предложения, выраженному глаголом, существительным, субстантивным местоимением, числительным или наречием и обозначающим предмет, на который переходит действие, которое является результатом действия, по отношению к которому действие совершается или манифестируется свойство, или обозначающее действие как объект другого действия [7, с. 211]. Б. А. Ильиш, в труде которого приводится это определение, добавляет, что оно, тем не менее, недостаточно полное, поскольку в нем не упомянута способность дополнения обозначать исполнителя действия (в предложениях с глаголом-сказуемым в пассивном залоге). Анализ дополнения с когнитивных позиций дает возможность описать сущность этого члена предложения более кратко, с выделением его наиболее важной особенности: «Дополнение как синтаксическая категория обозначает тот элемент события, передаваемого предложением, на который направлено действие субъекта или который затрагивается или вовлекается в это действие тем или иным образом» [6, с. 269]. Упоминание в данном определении события, элемент которого обозначается дополнением, делает наглядной роль дополнения в отображении ситуации реальной действительности и подчеркивает его зависимость от глагола-сказуемого, входящего в состав пропозиции.

Теория прототипов позволяет по-иному взглянуть на проблему дифференциации второстепенных членов предложения, которой посвящено немало исследований в рамках традиционных представлений о структуре предложения. Вместо того, чтобы безуспешно искать критерии разграничения между, к примеру, дополнением и обстоятельством, которые были бы эффективными для любого случая, следует признать существование периферии в области каждого из этих членов предложения.

Принадлежность члена предложения к периферии может быть обусловлена целым рядом факторов, среди которых лексическое значение и синтаксические свойства глагола, к которому дополнение (или обстоятельство) относится. Так, глаголы движения обладают обязательной адвербиальной валентностью, что влечет за собой использование обстоятельств, указывающих направление движения. С другой стороны, наличие предлога и его специфика может оказать существенное влияние на статус данного члена предложения: 1) He walked along the street. 2) He walked the street. Присутствие пространственного предлога в первом предложении позволяет квалифицировать сочетание along the street как обстоятельство (в этом случае можно применить традиционный, но вместе с тем наиболее надежный тест постановки вопроса), в то время как при отсутствии предлога the street оказывается в области, пограничной между дополнением и обстоятельством, поскольку, с одной стороны, отвечает определению дополнения (предмет, подвергающийся воздействию), с другой, выражает пространственные отношения. Другой пример: 1) He went to London.

2) He left for London. Глагол to leave описан в словарях как один из синонимов глагола to go; однако он используется в значении глагола движения либо без предлога, либо с предлогом for, который не принадлежит к числу пространственных; это дает возможность трактовать следующее за ним существительное как дополнение (точнее, как нечто промежуточное между дополнением и обстоятельством), хотя в предложении с глаголом to go, выражающем ту же ситуацию реальной действительности, существительное с предлогом to является обстоятельством.

Статус второстепенного члена предложения связан и со спецификой лексического значения существительного, входящего в его состав. Сравним три предложения: 1) He sat on the bank of the river. 2) He sat on the chair. 3) He sat on my hat. При идентичности поверхностной структуры этих предложений (подлежащее he + сказуемое sat + предложно-именная группа с предлогом on) синтаксический статус предложно-именной группы различается: в первом предложении она представляет собой типичное обстоятельство места, во втором — нечто промежуточное между обстоятельством и дополнением (где сидел? на чем сидел? оба эти вопроса представляются вполне уместными); наконец, по отношению к третьему предложению возможно задать лишь вопрос на чем? Следовательно, мы имеем дело с дополнением. При сравнении лексических значений существительных-компонентов предложно-именных групп оказывается, что при общей принадлежности их к группе конкретных существительное bank в составе обстоятельства обозначает географический объект, величина которого может быть неопределенно большой; chair конкретный предмет меньших размеров; наконец, hat характеризуется еще более скромными параметрами, к тому же это предмет, не предназначенный для того, чтобы на нем сидеть. Согласно правилу фигурно-фонового отражения мира, большая по размерам окружающая действительность является фоном восприятия, в то время как человеку свойственно фокусировать внимание на объекте меньших размеров (фигуре) [6, с. 201]. Следовательно, дополнение гораздо чаще оказывается ремой, чем обстоятельство (в нашем случае обстоятельство места).

В основе дополнения как синтаксической категории лежит концепт объекта события, который, по замечанию Е. С. Кубряковой, сформировался как представление о топологически замкнутой части пространства, концентрирующей конкретный вид материи в виде особого тела, обладающего определенными физическими характеристиками: контурами, размером или объемом, цветом, формой и тому подобным. В данном случае диалектическая взаимосвязанность фона и фигуры проявляется в соотнесенности понятий пространства как целого и объекта как определенной его части [8, с. 468].

В отличие от прототипа категории дополнения прямого дополнения, выражающему инактивный объект воздействия, или пациенс, подвергающийся видоизменению [6, с. 274], в предложениях такого рода мы имеем дело с периферией категории дополнения, с пограничными случаями, обладающими чертами, общими с обстоятельством.

когнитивный второстепенный предложение синтаксический.