Парадокс. 
Риторика и теория аргументации

Эристически значимой категорией нарочитого абсурда является парадокс [греч. ларабофэу или лара тру 8o^av ‘вопреки ожиданию'], который в риторике определяется как суждение или определение, высказанное в форме, на первый взгляд кажущейся противоречивой, ср.: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас (Еванг. от Матфея); Я знаю, что я ничего не знаю (Сократ); Демократия — это самый худший вид правления, не считая всех остальных (Л. Радзиховский); Собственность — это воровство (Пьер Прудон); «На вопрос, что возникло раньше, ночь или день, он ответил: „Ночь — раньше на один день“» (Диоген Лаэрций о Фалесе). Автором многих парадоксальных изречений был Оскар Уайльд: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра». Такая форма, по определению французского лингвиста Пьера Фонтанье (1768—1844), «делает смысл более истинным (le plus vrai), более глубоким, более выразительным»^[1][2]. Анри Суами трактует парадокс как «противоречащий избитым истинам» (idees гедие) и содержащий «острую истину» (verite piquant)^[3]. По определению ученых «группы р» (Льежский университет), парадокс «может изменить наш взгляд на вещи»^[4].

Парадокс воспринимается как «нечто противоречащее ожиданию слушателя», «неожиданное»¹, этой цели могут, в частности, служить: 1) оксюморон: Панегирик — это некролог для живых (Ю. Базылев), Festina lente ‘Спеши медленно' (лат.); 2) фигура non sequitur: «И умер сын божий; это вполне достоверно, ибо ни с чем не сообразно» (Квинт Тертуллиан, II— III в. н. э.); 3) поспешное обобщение: Не слушай никаких советов. Включая и этот. Вторая часть этого совета сводит ad absurdum первую часть.

Известный французский филолог Цветан Тодоров трактует парадоксы как «семантические аномалии» (anomalies semantique), «насилие над языком» (violation du language)^[5][6]. Назначение таких языковых аномалий определяют немецкие философы: «Все высшие истины всякого рода являются вполне тривиальными, и поэтому крайне необходимо выражать их всегда по-новому и, по возможности, каждый раз парадоксальнее, для того чтобы не забыть, что они все еще существуют и что они не поддаются полному выражению» (Фридрих Шлегель); при этом «истине присуждается только короткое торжество между теми длительными сроками, когда она передается проклятию как парадоксальная и презирается как тривиальная» (Артур Шопенгауэр)^[7].

На наш взгляд, сила парадокса связана с тем, что он заставляет задуматься и самостоятельно прийти к определенному выводу, т. е. парадокс обладает эвристическим, а значит и дидактическим потенциалом. Видимо, именно поэтому парадоксальную форму имеют некоторые поговорки: Тише едешь — дальше будешь; Дальше положишь — ближе возьмешь.

Нарочито запутанный логически, а потому неразрешимый парадокс или софизм именуется апорйей [греч. алорга, букв, ‘безвыходность']. В античную эпоху способы разрешения таких логических загадок покупали за большие деньги: «Когда один диалектик показал ему [Зенону из Кития. — В. М.] семь диалектических приемов для софизма „Жнец“, он спросил, сколько тот за них хочет, и, услышав: „Сто драхм“, заплатил двести»^[8].

Составим апорию, усложнив приведенный выше юмористический совет путем ввода в него уловки наведения на ложный след, или, в античной терминологии, парапросдокии [греч. лара лроабокгау ‘вопреки ожиданию'] — психологического приема «несоответствия ожидаемому»^[9]:

Советник говорит: «Не слушайте никаких советов».

Парапросдокия «состоит в том, что слушатель ожидает одно, а получает иное»¹. С этой целью речевая единица строится так, чтобы тематические, смысловые, структурные и другие ожидания и ассоциативные стереотипы (пресуппозиции), исходящие из ее начальной части, вступали в противоречие с содержанием продолжения или концовки.

Знаменитой стала следующая апория Эвбулида Эристика, известная в античном мире под названием «Лжец»:

Эпименид с Крита говорит: «Все жители Крита лгут».

Благодаря этому парадоксу «жители Крита вошли в поговорку»^[10][11]. Если верить преданиям, «Хрисипп посвятил анализу этого парадокса три книги, Диодор Кронос умер от огорчения, убедившись в безуспешности попыток его решения, а Филет Косский покончил жизнь самоубийством»^[12]. Современный логик делает следующий пессимистический вывод: «Очевидно, подобные высказывания, которые, конечно, не являются бессмысленными, вообще не имеют истинностной интерпретации»^[13]. Попробуем все-таки предложить «истинностную интерпретацию» загадки, заданной нам Эвбулидом Эристиком. На наш взгляд, составленная им апория основана на эристическом обобщении. Эпименид, конечно же, лжет, поскольку все жители Крита лжецами быть не могут. Эвбулид Эристик применил здесь упомянутую нами выше уловку наведения на ложный след: конечно же, лжецом является любой человек, утверждающий, что «все жители Крита лгут», однако благодаря тому, что это утверждение вложено в уста Эпименида с Крита, все пытаются соотнести утверждение Эпименида с происхождением последнего («Может ли житель Крита, т. е. лжец по определению, не лгать?»). Вспомним:

Нередко (особенно в спорах без длинных речей) используется прием наведения на ложный след. Перед мыслью, которую хотят «провести» без критики, ставят какую-нибудь такую мысль, которая, по всем соображениям, должна показаться противнику явно сомнительной или явно ошибочной. При этом предполагается, что всякий противник ищет в нашей аргументации слабых мест, и большинство набрасывается на первое попавшееся слабое место, без особого внимания пропуская ближайшие к нему последующие мысли, если они не бросаются в глаза ошибочностью. Скажем, Иксу надо провести без критики важную для его цели мысль, к которой противник может отнестись очень придирчиво, если заметит ее важность и неполную очевидность, — мысль, что дом, о котором идет речь, стар. Икс решает навести противника на ложный след. Зная, что противник, защищающий, например, какого-либо Б., непременно набросится с негодованием на всякие обвинения Б. в нечестности, Икс говорит: «Туг дело, несомненно, не обошлось без подвоха со стороны Б. Он приобрел этот старый дом не без помощи обмана». — Если противник «набросится» на обвинение, то может пропустить «старый дом» без критики. Тогда остается в пылу схватки несколько раз незаметно повторить эти слова, пряча их в тень, пока «слух к ним не привыкнет», — и мысль проведена.

С. И. Поварнин. Спор Приведем типовое рассуждение философа, решающего апорию «Лжец»:

Эпименид Критянин говорит: «Все Критяне лгуны». Но Эпименид сам Критянин. Следовательно, Эпименид лгун. Если же он лгун, то и положение его: «Все Критяне лгуны» тоже ложно, т. е. следует признать, что Критяне не лгуны. Если же Критяне не лгуны, то Эпименид Критянин не лгун, следовательно, его положение: «Все Критяне лгуны» — истина [как может быть истиной поспешное обобщение? —В. М.]. Если же это положение есть истина, то, как мы выше видели, и Эпименид лгун. Следовательно, из положения Эпименида могут быть выведены противоречащие заключения: что все Критяне лгуны и не лгуны, и что он сам, Эпименид, лгун и не лгун. Софизм этот вытекает из противоречия, заключающегося в большей посылке, в которой Эпименид высказывает положение, которое опровергает само себя.

Пятин Ю. П. Логика, ее предмет и основное содержание Древнегреческому философу Зенону Элейскому, создателю диалектики как искусства аргументации и опровержения чужих мнений, принадлежит известная апория «Ахилл и черепаха». В специальной литературе данный парадокс, дошедший до нас в пересказе Аристотеля, формулируется следующим образом^[14]:

Быстроногий Ахилл никогда не догонит черепаху, соревнуясь с ней в беге, если даст ей фору (допустим, метров 200). И действительно: когда Ахилл добежит до того места, откуда стартовала черепаха, то она успеет проползти определенное расстояние и оказаться в следующей точке дистанции. Когда Ахилл достигнет и этой точки, то черепаха проползет еще некоторое расстояние: несколько метров, потом несколько дециметров, после этого еще несколько сантиметров, а затем еще несколько миллиметров, миллиметр, долю миллиметра и так до бесконечности. И несмотря на то, что расстояние между ними будет сокращаться, черепаха всегда будет успевать проползти какое-то бесконечно малое, стремящееся к нулю расстояние, пока Ахилл будет покрывать то, что пока еще разделяет их. Таким образом, Ахилл никогда не догонит черепаху.

Приглядимся к утверждаемому тезису: «Ахилл никогда не догонит черепаху» (= ‘время преодоления дистанции, отделяющей Ахилла от черепахи, бесконечно'). Данный тезис явно и нарочито абсурден, ибо указанное время не может быть бесконечным. Это первый аспект проблемы (1). Вместе с тем сама процедура математического описания процесса приближения дистанции к нулю действительно бесконечна. Это второй аспект проблемы (2). На наш взгляд, хитрость задачи, заданной нам древним мудрецом, заключается в том, что из математической (виртуальной) бесконечности в возможностях членения дистанции, некоторое время отделяющей Ахилла от черепахи (2), вовсе не следует (поп sequitur) темпоральная (т. е. реальная) бесконечность в преодолении этой дистанции Ахиллом (1). Иными словами, здесь следует провести, по выражению Аристотеля, «разграничение между актуальной и потенциальной бесконечностью»¹. Зенон же незаметно для нас отождествил (1) и (2). Все пытавшиеся решить апорию Зенона сосредоточивали свое внимание исключительно на математической ее компоненте, в то время как задача требовала разделения двух указанных нами аспектов. Проведем аналогию: любой предмет легко может быть разделен на три равных части, однако если представить процедуру этого членения в десятичном измерении, то данная математически процедура окажется бесконечной: 0,33 333 333 333 333 331 968… Вместе с тем математическая бесконечность деления отнюдь не означает бесконечности реального деления объекта, к примеру яблока.

• [1] Peacham Н. The Garden of Eloquence. 1593 / ed. W. G. Crane. Gainesville, 1954. P. 130.
• [2] Fontanier P. Les Figures du discours / ed. G. Genette. Paris, 1968. P. 137.
• [3] Suhami H. Les figures de style. Paris, 1981. P. 111.
• [4] Dubois J., Edeline E., Klinkenberg J.-D., Minguet P, Trinon H. Rhetorique generale. Paris, 1970. P. 124—125.
• [5] Iulii Rufiniani De figuris sententiarum et elocutionis liber // Rhetores latini minores /ed. C. F. Halm. Lipsiae, 1863. S. 46.
• [6] Todorov T. Les anomalies linguistiques // Languages. 1966. № 1. P. 122.
• [7] Шмид В. Заметки о парадоксе // Парадоксы русской литературы. СПб., 2001. С. 13.
• [8] Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986. С. 306.
• [9] Дг|рг|трюи ФоЛг|рёах; Пер{ 'Eppr|V?ia<;. Glasguae, 1743. Р. 107.
• [10] Tipspiob ртцорск; Пер (xoov яара Ar|poo0evei охгщатсоу // Rhetores graeci.Vol. VIII. Stuttgartiae et al., 1835. P. 544.
• [11] Lanham R. A. A handlist of rhetorical terms. 2nd ed. Univ. of California Press, 1991.P. 126.
• [12] Солодухин О. А. Учебник по логике. Ростов-на-Дону, 2000. С. 14.
• [13] Солодухин О. А. Учебник по логике. С. 74.
• [14] Об апориях Зенона и попытках их решения см.: Комарова В. Я. Учение ЗенонаЭлейского. Попытка реконструкции системы аргументов. Л., 1988.