Основные характеристики мышления. 
Методологическая схема

Философско-методологический подход предполагает формулирование гипотез относительно природы изучаемого объекта (в данном случае, гипотезы о природе мышления). Правда, гипотеза не совсем то понятие, которое дальше будет работать. Хайдеггер в подобных ситуациях говорил о сущности рассматриваемого явления. На заре развития методологии в рамках ММК под влиянием исследований А. А. Зиновьева обсуждали понятие «клеточки», подразумевая под этим задание такой структуры, в которой бы в схематическом виде содержались основные будущие характеристики изучаемого объекта (предполагалось, что клеточка должна разворачиваться до полной теории методом «восхождения от абстрактного к конкретному»). Но я, излагая далее характеристики мышления в виде определенной схемы, не имею в виду ни сущность, ни клеточку мышления. Предложенные характеристики необходимы мне, чтобы читатель начал видеть некую реальность — мышление, пока на уровне идей и эскиза, и чтобы ориентировать в свете этих идей дальнейший анализ мышления. В этом плане я не требую от читателей никаких специальных знаний о мышлении, помимо оживления интуитивного, возможно, даже образного понимания.

Известно, что мышление направлено на получение знаний о действительности. При этом знание наделяется признаком общезначимости, а действительность — сущности, т. е. предполагается, что действительность существует еще до акта познания (Кант бы, вероятно, сказал, что действительность — это вещь в себе как трансцендентальное условие познания). В мышлении, это известно еще со времен Аристотеля, одни знания получаются на основе других. Вспомним хотя бы знаменитый силлогизм: «Сократ человек, люди смертны, следовательно, Сократ смертен». Здесь знание (высказывание) «Сократ смертен» получено на основе двух других знаний: «Сократ человек» и «Люди смертны». Опять же со времен Платона и Аристотеля способ, каким в мышлении получаются знания, характеризуется как деятельность («соединением имен и глаголов» называл мысль Платон, соединением «ноем», т. е. мыслительных содержаний — Аристотель).

Уже в средневековой философии и логике было показано, что мышление, как бы мы сегодня сказали, представляет собой семиотический процесс. В современной семиотике смысл этого утверждения можно раскрыть следующим образом: получение знаний в мышлении неотделимо от замещения объектов знаками, означения (т. е. отнесения знаков к объектам) и действий со знаками. Например, получение знания «Сократ смертен» предполагает возможность выделения (опознания) конкретного человека, людей как другого объекта, приписывание людям атрибута смертности, действие с отдельными знаниями (посылками рассуждения) как с самостоятельными объектами. Все эти операции носят семиотический характер, без определенных замещений, означений и действий со знаками мы бы ничего не могли понимать и мыслить. При этом нужно иметь в виду, что семиотические операции, как правило, не осознаются человеком, и в этом смысле, но только в этом, как бы не входят непосредственно в «тело мыслительной деятельности». Семиотические операции есть необходимое условие мышления, его языковая основа. В более простой деятельности это очевиднее. Скажем, я пересчитал стулья в двух комнатах и затем, сложив полученные числа, сказал, сколько стульев в обеих комнатах. Необходимое условие получения этого знания состоит в следующем: я должен, во-первых, заместить (обозначить) стулья в обоих комнатах с помощью двух знаков (чисел), во-вторых, прооперировать с этими знаками (сложить полученные числа). В свою очередь, обе эти операции предполагают серию других семиотических операций (лежащих на другом иерархическом уровне): как минимум, опознание отдельных стульев, группировка стульев в некоторую целостность при счете, подведение полученных чисел под формулу сложения. И, хотя в мышлении все эти семиотические операции не просматриваются, поскольку в сознании обычного человека нет соответствующих способностей видения знаков, без семиотических операций мыслительная деятельность невозможна. Но знание хотя и возникает на семиотической основе, к знакам не сводится. Замещения, означения и другие действия со знаками создают в сознании условия для поляризации целостного представления о предмете: одно из них и осознается как знание, второе — как объект знания или его содержание.

До появления мышления в античной культуре знания создавались другими способами, прежде всего, на основе мифологического и религиозного сознания, и, что не менее существенно, обязательно проверялись в практике хозяйственной и социальной жизни (этот способ построения и проверки знаний я называю «семиотическим производством»). Например, утверждение, что «у такого-то человека — душа» или что «это поле — прямое (имеет форму прямоугольника)» были получены, первое, в рамках анимистической картины мира (т. е. представления, что в теле человека живет неумирающая душа), второе, в рамках общественной практики земледелия, кстати, полностью опирающейся на ту же мифологическую и религиозную практику. Получая первое знание, древний человек не рассуждал подобно современному: «так как все люди имеют души, то и этот конкретный имярек тоже имеет душу». Мифологическое сознание сразу подводит отдельный предмет под общее представление, поэтому же, например, бог мог находиться одновременно в нескольких местах — на небе, в своих статуях в храмах, в священных рощах. Возникновение подобного отождествления объясняется тем, что древний человек получал знания не в рассуждениях, а используя схемы. В данном случае он опирался на схему, которая содержала представление о теле человека как некоторой оболочке, точнее доме, и душе, обладающей способностью жить в теле и покидать его (временно во время болезни или навсегда после смерти). Знание «у этого человека душа» представляет собой описание данного человека с помощью указанной схемы, эквивалентное утверждению, что «душа еще не покинула этого человека». Источником общих мифологических или религиозных представлений (с современной точки зрения, тоже знаний) считался не человек, а духи или боги. Они и сообщали эти представления избранным людям (шаманам или жрецам). Абсолютно все общие представления должны были пройти испытание практикой социальной жизни, в противном случае они просто не закреплялись в опыте и сознании человека.

Современные культурологические исследования показывают, что рассуждения были изобретены только в античной культуре, и этому помимо прочего способствовали два важных обстоятельства. Первое обстоятельство — формирование того, что условно можно назвать античной личностью, второе — социальной коммуникации, допускающей наряду с общественным также и личные мнения и убеждения. В древнем мире (архаической культуре и культуре древних царств) человек был достаточно основательно интегрирован в социальной системе, в принципе, никакой самостоятельности от него не требовалось, да и она не допускалась. Поэтому и личности в нашем понимании, т. е. предполагающей самостоятельное поведение и видение действительности, просто не могло существовать. В античной культуре, где, как известно, мифологические и религиозные начала сильно ослабевают, а государство имеет ограниченное влияние на человека, впервые складывается самостоятельное поведение человека и, как следствие, первая в истории человечества личность. Вспомним поведение Сократа на суде. Он идет на суд и соглашается с решением общества, назначившим ему смерть, и тем не менее предпочитает оставаться при своем мнении. Сократ твердо убежден, что его осудили неправильно, что.

«смерть — благо» и «с хорошим человеком ничего плохого не может быть ни здесь, ни там, и что боги его не оставят и после смерти». Сократ как личность хотя и не разрывает с обществом, тем не менее идет своим путем. И что существенно, не только Сократ выслушивает мнение суда, а значит, общественное мнение, но и афинское общество выслушивает достаточно неприятные для него речи Сократа и даже, как нам теперь известно, через некоторое время начинает разделять его убеждения.

Итак, античная социальная коммуникация допускала не только мнение общества, но и частные мнения. Понимание действительности складывалось на пересечении этих двух начал — общественного и личного. И рассуждения, как способ построения одних знаний на основе других, формировались именно в этом зазоре — общественного и личного. Рассуждая, человек выражал свое личное видение и убеждения, хотя при этом он вынужден был учитывать общественное мнение. Но на практике, как мы знаем, учитывал не всегда. В этом последнем случае и возникла софистическая практика построения знаний, вошедших в противоречие с другими знаниями, полученными обычными способами (т. е. не в рассуждениях, а например, на схемах; не забудем также, что все «обычные знания», будем их так называть, проходили социальную проверку). Однако нужно подчеркнуть, что в рамках античной социальной коммуникации, допускавшей, так сказать, «на равных» личные убеждения наряду с общественными, знания, полученные в рассуждениях, ничем не отличались от обычных знаний (т. е. мифологических, религиозных и других, например, полученных в процессе хозяйственной деятельности). В результате возникших противоречий становились совершенно невозможными как практические действия человека, так и понимание действительности.

Из истории античной философии мы знаем, что возникшее затруднение, грозившее парализовать всю общественную жизнедеятельность греческого полиса, удалось преодолеть, согласившись с рядом идей, высказанных Платоном и Аристотелем. Эти философы предложили, во-первых, подчинить рассуждения законам (правилам), которые бы сделали невозможными противоречия и другие затруднения в мысли (например, рассуждения по кругу, перенос знаний из одних областей в другие и др.), во-вторых, установить с помощью этих же правил контроль за процедурой построения мысли. В данном случае я понимаю правило широко. Важны всего два признака: указание на определенные операции (процедуры), а также некоторые условия применения правила. Например, в схеме совершенного силлогизма («если три термина так относятся между собой, что последний целиком содержится в среднем, а средний целиком содержится или не содержится в первом, то необходимо, чтобы крайних образовался совершенный силлогизм» [4, с. 14]) Аристотель фиксирует, во-первых, операции с содержаниями и посылками суждений, во-вторых, условия правильного понимания («что значит приписывается всем или одному», «содержится или не содержится в этом» и т. д.). Предельным, неотрефлектированным случаем правил являются «образцы деятельности», противоположный полюс — алгоритм.

Дополнительно решались еще две задачи: правила мышления должны были способствовать получению в рассуждениях только таких знаний, которые можно было бы согласовать с обычными знаниями (т. е. вводился критерий опосредованной социальной проверки), и кроме того, правила должны были быть понятными и приемлемыми для остальных членов античного общества. Хотя Платон и Аристотель настаивали на приоритете общественной точки зрения (недаром Платон неоднократно подчеркивал, что жить надо в соответствии с волей богов, а Аристотель в «Метафизике» писал: «Нехорошо многовластие, один да властитель будет»), одновременно они защищали и свободу античной личности. Последнее приводило к формированию процедур разъяснения своих взглядов и обоснования предложенных построений.

Уже применение к реальным предметам простых арифметических правил требует специального представления материала (для этого, подсчитав предметы, нужно получить числа; в свою очередь, чтобы подсчитать предметы, необходимо хотя бы мысленно их сгруппировать, затем поочередно выделять отдельные предметы, устанавливая их соответствие определенным числам). Тем более, это было необходимо сделать (а именно, особым образом представить предметный материал) для применения построенных Аристотелем правил мышления. Эти правила, как известно, в основном были сформулированы в «Аналитиках». Например, применение правила совершенного силлогизма к конкретному предмету, например, Сократу («Сократ человек, люди смертны, следовательно, Сократ смертен») предполагает возможность рассмотреть Сократа и людей как находящихся в определенном отношении (Сократ является элементом рода людей, принадлежит им, но не наоборот).

Схематизируя подобные отношения, обеспечивающие применение созданных правил, Аристотель в «Метафизике» и ряде других своих работ вводит категории: «род», «вид», «начало», «причина», «материя», «форма», «изменение», «способность» и другие. С их помощью предметный материал представлялся таким образом, что по отношению к нему, точнее объектам, заданным на основе категорий, можно было уже рассуждать по правилам. Схемы и описания, созданные с помощью категорий и одновременно фиксирующие основные свойства рассматриваемого предмета, причем такие, использование которых в рассуждении не приводило к противоречиям, получили название понятий. Например, в работе «О душе» Аристотель, анализируя существующие рассуждения о душе человека и ее состояниях, с помощью категорий создает ряд понятий: собственно души, ощущения, восприятия, мышления (последнее, например, определялось как «форма форм» и способность к логическим умозаключениям).

Создание правил мышления, категорий и понятий, позволяющих рассуждать без противоречий и других затруднений, получать знания, которые можно было согласовывать с обычными знаниями, обеспечивая тем самым социальный контроль, а также понимать и принимать все предложенные построения (правила, категории и понятия), венчает собой длительную работу по созданию мышления. С одной стороны, конечно, мыслит личность, выражая себя в форме и с помощью рассуждений (размышлений). С другой — мышление, безусловно, представляет собой общественный феномен, поскольку основывается на законах социальной коммуникации и включает в себя стабильную систему правил, категорий и понятий.

В античной культуре сложились два основных взаимосвязанных способа использования мышления. Мысля и рассуждая, античный человек уяснял окружающий его мир и самого себя, разрешал проблемы, возникающие, когда он не понимал, что происходило в действительности или как она устроена. Но мышление также позволяло решать социальные задачи, касающиеся всех. Например, Аристотель и его школа осуществили настоящую реформу в сфере знания. Они поставили своей задачей заново в правильном мышлении получить знания, созданные к этому времени по поводу различных предметных областей софистами и философами.

Для этого им пришлось сначала проанализировать существующие рассуждения и знания на предмет противоречий и других проблем. Затем схематизировать отобранные правдоподобные знания с помощью категорий, что позволило создать соответствующие понятия. Наконец, заново получить знания, используя уже созданные понятия, а также правила мышления и категории. Наиболее последовательно эта работа продемонстрирована в книгах Аристотеля «О душе» и «Физика». Анализ показывает, что указанная реформа, направленная на систематическое получение знаний по поводу определенных предметных областей, способствовала построению античных наук. Наряду с процессом построения отдельных наук, приводившем к созданию замкнутых предметных областей и систем знаний, продолжал действовать и процесс схематизации (т. е. создание схем), «размыкающий» эти системы и позволяющий создавать новые типы знаний за счет соединения знаний и представлений, заимствованных из разных предметных областей и наук.

Именно использование мышления для решения обеих указанных здесь задач (личных и социальных) обусловило его трансформацию и развитие при переходе от античной культуры к средневековой. Поскольку в средние века меняются социальные потребности (главной становится задача осмысления, манифестации и распространения христианского учения), меняется человек (античная личность отходит на второй план, а на первый выходит соборный, верующий в Христа человек), меняется тип социальной коммуникации и даже семиозис (т. е. знаковые системы), постольку мышление вынуждено адаптироваться к новым требованиям. При этом оно развивается. Формулируя суть происходившей в средние века трансформации мышления, С. С. Неретина во введении к своей замечательной книге «Верующий разум» пишет: «В ситуации миротворчества по Слову именно Слово и было наиважнейшим чудом, на его постижение был направлен интеллект, который в ситуации причащения к Божественному Логосу теологизируется. Разум и мистика в Средневековье оказываются моментами единой философско-теологической системы… Это имело, по крайней мере, три следствия:

• 1) поскольку любой разговор ведется при Божественном свидетельстве, через отношения любви/ненависти, то, естественно, теряют вес все философские категории…;
• 2) когнитивные акты суждения при такого рода познании оказываются нагруженными актами суждения нравственного, а механизмы когнитивных актов оказываются, и это крайне существенно для христианства, механизмами нравственных актов спасения;
• 3) всякое знание — помимо этического — приобретает модальный характер, соответствует знанию правдоподобному. Поэтому в средние века приоритетным оказывается диалектическое знание, а не формально-логическое, а способом мышления — иносказания-тропы (метафора, синекдоха, метонимия, ирония и пр.)" [52, с. 10, 14—15].

Другой пример трансформации и развития мышления можно наблюдать при переходе к Новому времени. Здесь мышление было призвано помочь в решении грандиозного социального проекта, а именно, в создании такой науки, которая бы позволяла описывать законы природы и на основе этого овладевать ее силами и энергиями. При этом в мышлении происходит отказ от многих принципов, заявленных в средние века, или их переосмысление, вместо них формулируются новые, например, требование для научного мышления осуществлять не только логический контроль, но и опытный. Последнее обусловило как создание эксперимента, так и новых способов мышления — естественнонаучных. Одна из характерных особенностей естественнонаучного мышления — построение знаний, позволяющих рассчитывать поведение изучаемого природного объекта, другая — включение в процедуру обоснования знаний — технического эксперимента, который давал возможность приводить изучаемый природный объект в соответствие с идеальным, описанным в естественной теории.

Третий пример существенной трансформации мышления относится к концу XIX в., когда были созданы гуманитарные и социальные науки.

Все эти примеры свидетельствуют об использовании мышления для решения социальных проблем. Но параллельно мышление применялось и для целей личности (что не исключает его эффективного воздействия также и для социальных целей). Таким путем были созданы индивидуальные философские системы, эзотерические учения, многие современные психологические теории. Как правило, именно личность за счет своего принципиального несовпадения с культурой мыслит иначе, чем это заведено, но это ее отклонение от мыслительной нормы, заданной принятыми правилами мышления, категориями и понятиями, при выполнении определенных условий становится источником развития мышления в целом. В число таких условий входят: рефлексия мыслительных новаций этой личности, их осмысление и соотнесение с существующими способами мышления, показ эффективности таких новаций, точнее демонстрация того, что они позволяют решать ряд актуальных социальных проблем, возможность привыкнуть к новым способам мышления.

Может показаться, что отношения между культурой, личностью и мышлением односторонние. Это не так. При переходе от одной культуры к другой именно мышление помогает сформировать новую культуру и личность и создать условия для самого мышления. Точнее, культура, личность и новое мышление складываются одновременно, взаимно обусловливая друг друга. При этом важную роль играет, конечно, не только мышление, но и осознание новых формирующихся способов жизни и практик.

Если при формировании новой культуры меняются и все остальные составляющие, влияющие на мышление (семиозис, социальные потребности и коммуникация, личность), то изменение каждой из отдельных составляющих, в принципе, не может не затронуть остальных.

Изложенные здесь представления образуют то, что можно назвать методологической схемой мышления. Подобная схема должна и для меня и для читателя задавать реальность мышления. Но эта реальность не будет полной без понятийной проработки и конкретизации, а также, если схема мышления не окажется дополненной генезисом мышления и анализом особенностей современной ситуации. Дело в том, что кроме общих характеристик мышления существуют и уникальные. Генезис мышления и анализ современной ситуации в области мышления как раз и предназначены помочь в решении обеих указанных задач.