Начало литературно-критической деятельности. «Литературные мечтания»

Первая статья Белинского «Литературные мечтания» послужила прекрасным прологом ко всей дальнейшей деятельности великого критика. В статье заложены основы тех эстетических принципов, от которых Белинский не откажется и в 40-е годы, развив и обогатив их на почве материализма и революционного демократизма. Круг вопросов, поставленных в «Литературных мечтаниях», необычайно широк. В статье прослеживается развитие русской литературы от Ломоносова до Гоголя, развертывается цельная система воззрений на сущность и значение искусства, впервые в русской критике дается в живом художественном материале разработка теории реализма и народности в литературе. Показывается беспомощность распространенных тогда критических суждений, вроде того, например, что в «драмах г. NN есть много прекрасных мест, хотя есть стишки негладкие и некоторые погрешности, что оды г. NN превосходны, но элегии слабы». Белинский с самого начала явился глашатаем новой научной критики, основанной на изучении всей литературной деятельности писателя в связи с исторической эпохой, с ее потребностями и видящей свою задачу в анализе духа и общественной ценности художественных творений, а не частных их красот и недостатков.

В «Литературных мечтаниях» начинающий критик стоял еще на идеалистических позициях, рассматривая весь беспредельный мир как «дыхание вечной идеи», а искусство как голос, как выражение этой всеобщей идеи. Творческий процесс Белинскому представлялся тогда как бессознательный акт, а сама поэзия — творчеством, не имеющим цели вне себя. Однако Чернышевский отмечал, что Белинский в самом начале своей деятельности ставится «пропагандистом реализма по предчувствию».

Требование изображать жизнь «как она есть» выдвигается им на первый план. Он отвергает ложное определение литературы как собрания шедевров, известного числа изящных произведений, предназначенных для удовольствия, и признает настоящим искусством только те произведения, которые вполне выражают дух народа, воплощают сокровенные глубины и биение пульса жизни. Белинский вступает в полемику с немецкой романтической эстетикой. Если идеалисты-романтики считали предметом искусства лишь одно прекрасное, то автор «Литературных мечтаний» ставит перед художественным творчеством задачу изображать жизнь во всем ее многообразии — и ужасное, и великое, и малое: «кроткого агнца» и «кровожадного тигра», «статную лошадь» и «безобразного кита». Вместе с тем подлинная поэзия всегда будет пронизана пламенным сочувствием ко всему гуманному и прогрессивному.

Идея создания национальной и подлинно народной литературы является в «Литературных мечтаниях» главной. Исходя из предпосылки, что каждый народ должен выражать своею жизнью одну какую-нибудь сторону человечества, Белинский хотел, чтобы русская литература, стала проявлением национального народного духа и служила интересам всего народа, а не только образованной части общества. Вкладывая в принцип народности демократическое понимание, он решительно выступил против литераторов вроде Загоскина, которые смешивали народность с простонародностью, сводя ее к подбору мужицких слов или к подделке под лад песен и сказок. Под народностью в литературе критик понимал художественное выражение народного самосознания, образа мыслей и чувствовании народа. Говоря о народности Крылова, Белинский видел ее в «сгибе ума русского», в «русском образе взгляда на вещи», присущих великому баснописцу. Вместе с тем народное, национальное есть в то же время и общечеловеческое. Народность критик неразрывно связывал с верностью изображения жизни, с реализмом.

Белинский отмечал, что русская литература до Пушкина преимущественно имела подражательный характер и являлась выражением высшего общества, а не народного духа. Причину недостаточного развития подлинно народной литературы в России критик усматривал в том, что русское общество еще не освободилось от европейской опеки, что дворянство, из среды которого преимущественно выходили тогда писатели, рабски копируя все западное, забыло русский язык, а народ коснеет в невежестве. С иронией отзывался он и о произведениях услужливых литераторов вроде Булгарина, Греча, Сенковского. Он развенчивает былые литературные авторитеты XVIII века, явно, впрочем, преувеличивая подражательность литературы. Все это и привело критика к выводу: «У нас нет литературы!».

Само по себе такое заявление не было оригинальным. Об этом писали А.А. Бестужев-Марлинский, Н. Н. Надеждин, И. В. Киреевский. Однако молодой критик придал своему тезису подчеркнуто демократический характер.

Вместе с тем утверждение Белинского было совершенно свободно от безотрадного скептицизма. «Литературные мечтания» полны предвидения будущего расцвета русской литературы. «У нас нет литературы; я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов. Присмотритесь хорошенько к ходу нашего общества, и вы согласитесь, что я прав… Придет время, просвещение разольется в России широким потоком, умственная физиономия народа выяснится, и тогда наши художники и писатели будут на все свои произведения налагать печать русского духа», — писал в заключительных строках статьи Белинский.

В свете движения русской литературы к народности и реализму критик рассматривает ее развитие со времени Кантемира и Ломоносова, находя много примечательного в русской литературе XVIII и начала XIX века. В ее развитии он намечает четыре периода— ломоносовский, карамзинский, пушкинский и прозаическо-народный. Белинский стремится подчеркнуть значение Пушкина-реалиста, в произведениях которого широко отобразилась национальная русская жизнь. Именно поэтому пушкинский период он оценивает как самый значительный в истории нашей литературы. Пушкин, по убеждению критика, произвел переворот в эстетических понятиях русского общества и во взгляде людей на «дела и события».

Последний, современный критику период русской литературы Белинский связывал с расцветом прозы. Он одобрительно отзывался о прозаических произведениях Вельтмана, Лажечникова, В. Одоевского и особенно о только что вступившем на литературную арену Гоголе, о его «Вечерах на хуторе близ Диканьки».