Палиндромическая поэма как система: «Укол Блоку» Б. Гольдштейна и «Укор сроку» А. Кондратова

Общие замечания

Как устроена структурная связь палиндромии с фонетикой, грамматикой и синтаксисом, стилистикой, семантикой? Согласно Б. И. Ярхо, классификацию которого мы берем за основу своего анализа, существует три уровня организации поэтической речи: звуковой (подуровни — фоника или звукопись, метрика), словесный (грамматика (морфология, синтаксис) и стилистика (тропы и фигуры)), образный или семантический (образы и мотивы, идеи и эмоции).

В данном разделе мы обращаемся к палиндромическим текстам крупной формы — поэмам ленинградского поэта и лингвиста Александра Михайловича Кондратова Russian Literature LXXVIII I/II. Amsterdam: Elsevier B.V., 2015. Специальный выпуск. (1937;1993) и ученого-биофизика и палиндромиста из Подмосковья Бориса Наумовича Гольдштейна (1937;2011).

Кондратов писал палиндромическую поэму «Укор сроку» Кондратов А. М. Укор сроку (пятьсот — пятидесяти). Октябрьская поэма-перевертень // Звезда. 1993. № 8. С. 36−41. (см. Приложение 2) с февраля по ноябрь 1967 года. Поэма состоит из пяти частей и представляет собой палиндромическую фантазию на тему поэмы Владимира Маяковского «Хорошо!» (1927).

Гольдштейн создавал «Укол Блоку» Гольдштейн Б. М. Укол Блоку // Гольдштейн Б. Палиндромы. Пущино: Фотон-век, 2009. С. 98−111. (см. Приложение 1) — двенадцатичастное палиндромическое переложение поэмы Александра Блока «Двенадцать» (1918) — на протяжении долгих лет. Начало было положено в 1974 году, но позднее автор дорабатывал текст и многократно вносил в него изменения — поэма существует в печати в нескольких разных вариантах. Количество строк в поэме оставалось прежним, но отдельные строки первой и последней из двенадцати частей палиндромист заменял. Нам известно о разночтениях в публикациях: 1. 11ый альманах «Тит» (самиздат, Тула, 2001 год); 2. «Антология русского палиндрома, комбинаторной и рукописной поэзии» Антология русского палиндрома, комбинаторной и рукописной поэзии / сост. и комм. Г. Г. Лукомникова и С. Н. Федина. М.: ГелиосАРВ, 2002. Г. Г. Лукомникова и С. Н. Федина (опубликована лишь первая часть поэмы из двеналцати); 3. издание, которым пользуемся мы (Приложение 1) — сборник палиндромов Гольдштейна под названием «Палиндромы» (2009).

В обращении Александра Кондратова и Бориса Гольдштейна к поэме Маяковского «Хорошо!», и к ее прообразу Подробнее об отношении Маяковского к поэме Блока см.: Харджиев Н. И., Тренин В. В. Поэтическая культура Маяковского. М.: Искусство, 1970. С. 320., поэме Блока «Двенадцать», соответственно можно найти много общего: в палиндромических версиях находят своё воплощение композиционные особенности, полиметрия и разговорный стиль поэм-предшественниц как совокупность художественных элементов. Палиндромические поэмы Кондратова и Гольдштейна объединяет тема революции. Мы убедимся, что одна и та же тема под давлением жёсткого формального ограничения и в пределах и без того узкого палиндромического словаря у двух мастеров раскрывается по-разному. Использование претекстов становится дополнительным ограничением и отзывается разительными стилистическими и грамматическими отличиями. Мы покажем, в чем именно заключаются индивидуальные особенности письма Кондратова и Гольдштейна на фоне общих для палиндромии закономерностей.

Поэма Кондратова состоит из 504 строк, 1339 слов (с подзаголовками), поэма Гольдштейна — из 408 строк, 1289 слов. Гольдштейн и Кондратов соединяют эпизоды поэм по принципу монтажа. Кондратов повторяет сюжет поэмы «Хорошо!» скорее пунктирно, вводит в «Укор сроку» лишь избранных героев из поэмы Маяковского (Ленин, Нева, ветер, трамваи (у Маяковского — «трамы») и проч.), прямые цитаты из Маяковского использует редко, обычно совсем короткие (напр., Ешь ананас!). На нерегулярной основе встречаются парафразы конкретных строк. Сравните, например:

А города вена, Нева-дорога

течёт. И — массами течёт!

«ОНО» ленинело…

(Кондратов).

Под мостом

Нева-река,

по Неве

плывут кронштадтцы…

От винтовок говорка

скоро

Зимнему шататься…

(Маяковский) Гольдштейн в поэме «Укол Блоку» исследует собственный поэтический потенциал, стремится к переводческой точности: «Как поэт-символист, А. Блок уделял большое внимание звуковой и ритмической организации стиха. В последней его поэме „Двенадцать“, несмотря на ее различные толкования, сконцентрированы достижения А. Блока и в ритмах и в звуке. Я взял на себя смелость перевести на язык палиндромов целиком эту поэму. При этом оказалось возможным сохранить почти везде ритмы, рифмы и композицию поэмы Курсив наш.. Некоторые смещения акцентов, мне кажется, не противоречат, а усиливают Блоковские интонации» Гольдштейн Б. М. Указ. соч. С. 5.

В своём «переводе» палиндромист делает следующий шаг на пути открытий, начало которым положил Блок. Языком палиндромии Гольдштейн заново переписывает блоковскую поэму нового типа: «С гениальной наглядностью он показал необязательность для поэмы нового типа многословных описаний, развёрнутого сюжета, широких психологических мотивировок и лирических отступлений. На место всех этих особенностей, широко представленных в „старой“ русской поэме, он поставил смысловую насыщенность, эмоциональную напряженность стихотворной строки и отдельного слова; он резко выдвинул на первый план скрытые, но всегда присутствующие в слове потенциальные смыслы, дал им простор» Долгополов Л. К. Поэма Александра Блока «Двенадцать». Л.: Художественная литература, 1979. С. 96. Строфика и ритм не повторены в точности, но семантические и сюжетные нюансировки Блока сохраняются в каждой строфе. Сравним:

Характерен говор голосов, вступающий в каждой из двенадцати частей поэмы: у Блока — А Ванька с Катькой — в кабаке… // Здесь и далее знак // обозначает перенос строки. — У ей керенки есть в чулке! У Гольдштейна — И, катя пятаки, // Дарит — и рад — // Кате так —// Кабак!).

В поэме Кондратова возникает и еще один, дополнительный смысловой контекст. Речь его повествователя лишена пафоса лирического субъекта Маяковского (Можно забыть, где и когда пузы растил и зобы, но землю, с которой вдвоем голодал, — нельзя никогда забыть… и проч.), а обращение к претексту скорее пародийно: здесь обыгрываются идеологические формулы революции. Авторский план оказывается противопоставлен миру поэмы:

Быть может, школьники свободной России — в ту пору, когда исполнится столетний юбилей ВОСР — будут «проходить» юбилейный «Укор сроку», как «проходили» когда-то поэму «Хорошо!»? (Из примечания автора) Кондратов иронизирует над аллюзивностью своей поэмы (в последних строках поэмы собственную поэму он называет одой «Худо», а претекст — одой «Чудо»). Обнажение приема или «фамильярный контакт с незавершенной современностью» (М. Бахтин) происходит у Кондратова и при комментировании композиционного перехода от основного сюжета к финалу поэмы. Мы неожиданно переносимся в план повествователя:

Оду «ХУДО» —

укор сроку —

лепо пел

или

худо? Дух

нем. Амен!

Да, нем. АМЕН, АД!

Использование палиндромического словосочетания в качестве заглавия традиционно для палиндромистов (об этом в первой главе диссертации пишет и А. В. Бубнов Бубнов А. В. Лингвопоэтические и лексикографические аспекты палиндромии. С. 41.: сравните «Казак» В. Набокова, «Потоп» В. Хромова, «Суперэпус» В. Гершуни, «Разин» В. Хлебникова и так далее). Такая «дань традиции» нередко реализуется при помощи палиндромических ритмико-синтаксических формул — так называемых ПУСКов (или УПСК) (Палиндромный Устойчивый Словесный Комплекс — термин А. Бубнова).

Описать сложный палиндром можно, например, словами Г. Векшина: «обратное чтение требует иного членения, линейного переразложения уже скомпонованных слов, отчего „дублирующие“ друг друга фонографемы оказываются включены в разные лексические и грамматические единицы» Векшин Г. В. Фоностилистика текста: звуковой повтор в перспективе смыслообразования. С. 9. Палиндромические клише, напротив, примитивны, не требуют перестановки словоразделов. Способы оценки сложности палиндромов в своё время были предметом большой дискуссии. Прославилась балльная система оценки В. В. Васиной, по которой один балл палиндром получает за каждое слово, при обратном прочтении, в отличии от ПУСКа, не совпадающее всеми буквами с исходным, А роза упала НЕ на лапу Азора: искусство палиндрома / сост. Б. С. Горобец, С. Н. Федин. М.: URSS ЛЕНАНД, 2011. С. 198.

Итак, мы снова наблюдаем двойственность палиндрома: ПУСК для автора палиндромической поэмы — это одновременно «строительный материал», используемый для последовательного создания связного текста, и знак литературности или литературной диалогичности, отсылающий к предшественникам (как у Гольдштейна, так и у Кондратова встречаем, например, в усеченном виде знаменитую строку «я иду с мечем судия»). Устойчивые палиндромических пары (термин Ю.Б. Орлицкого) в качестве того самого «строительного материала» в больших количествах используют и Кондратов, и Гольдштейн (кармин-мрак; город-дорог; голод-долог; худо-дух; мороз-взором и т. д.).