Тенденция определения романа по содержательным признакам

Эта тенденция дала о себе знать в конце XVIII — начале XIX века в теоретических работах Гегеля. Гегель подходит к проблеме жанров в связи с изучением античной и новой литературы и намечает по существу три типа жанров. Основу классификации жанров на группы Гегель усматривает в содержательных признаках произведения. под содержанием он разумеет изображенные характеры или, по его терминологии, «идеалы», Своеобразие идеалов зависит от проявления сущности, а сущность определяется степенью проявления идеи. Сущность идеалов, т. е. характеров, обусловливается стадией развития общества или состоянием мира, в период которого они формируются. Состояние мира подразумевает историческое своеобразие эпохи, о которой идет речь. Из рассуждений ученого следует, что источником возникновения жанров и их отличия друг от друга тоже оказывается состояние мира или исторические обстоятельства жизни народов. на два — роман и эпопею. Основу эпопеи составляет как называемое всеобщее состояние мира, или такой период в развитии народов, когда вершителями его судеб оказываются сильные, смелые, храбрые, инициативные индивиды, которые и называются «героями». Эти индивиды выступают от имени целого (рода, племени, народности) и проявляют при этом самостоятельность, энергию и волю. общее дело является их собственным делом. поэтому общезначимое, субстанциональное и индивидуальное сплетены в их действиях.

«Век героев» охватывает, по мнению Гегеля, тот период человеческого общества, когда совершается переход от родового строя к цивилизации, к государству, к гражданскому обществу. Но героическое состояние мира может быть свойственно и так называемому гражданскому обществу, т. е. обществу с развитым государственным строем, если в нем не обнажились серьезные внутренние противоречия. Такой тип гражданского общества Гегель находит в древнегреческих городах-полисах.

Источником или почвой для возникновения романа служит у Гегеля тот тип состояния мира, который исследователь называет «прозаически упорядоченной действительностью». прозаически упорядоченная действительность характерна для эпохи гражданского общества, но на новом его этапе, т. е. на том этапе, когда вполне сложились всякого рода государственные институты, т. е. юридические акты (законы), необходимые для их выполнения суды, бюрократические учреждения, выполняющие функцию регулятор общественных отношений и поддержки сложившегося государственного правопорядка. Начало этой эпохи совпадает, по мнению Гегеля, с появлением Римской государственности, а ее становление и дальнейшее существование охватывает все последующие периоды, в которые мы включаем Средневековье, Возрождение, XVII век, Просвещение, XIX век.

В таком обществе индивид не ощущает своей свободы и своего единства с целым. Наоборот, его интересы нередко вступают в противоречие с интересами целого, т. е. государства, которое подчиняет себе волю его членов. роман поэтика эпичность На почве такого состояния мира возникает возможность конфликтных ситуаций между индивидом и обществом. для обозначения таких ситуаций Гегель назвал субстанциональными, он называет субъективными.

Изображение таких индивидов он находит в средневековых и ренессансных поэмах Боярдо, Тассо, Ариосто и называет эти поэмы романизированными эпопеями. Это дает основание считать, что он видит в них предшественников европейского романа.

Итак, в поисках причин и источников возникновения ведущих жанров европейской литературы Гегель обращается к историческим особенностям жизни народов и объясняет существо, развитие и смену жанров (роман приходит на смену эпопее и т. д.) изменением содержательных их особенностей, а эволюцию самого содержания мотивирует изменением исторических обстоятельств. Апелляция к историческим факторам («состояние мира»). к содержательным признакам жанров («субстанциональное» и «субъективное» в сознании героев) приводит его на путь социально — исторического объяснения природы жанров и ставит в ряды основателей социально-исторического направления в изучении жанров. В трудах Гегеля мы находим первую серьёзную и развернутую постановку вопроса о романе и эпопее в том плане, который намечает и подготавливает современное научное решение этого вопроса.

Вторым очень важным звеном в развитии начатой Гегелем традиции явились работы В. Г. Белинского. Вопрос о романе затрагивается им в многочисленных статьях, но теоретические его суждения о романе наиболее полно и систематизировано представлены в трёх работах: «О русской повести повестях Гоголя» и «Взгляд на русскую литературу 1947 года».

Поднимая вопрос о романе, Белинский рассматривает этот жанр в двух планах, в двух соотношениях: во-первых, в соответствии с древней эпопей; во-вторых, в соотнесениях с другими прозаическими жанрами современной ему литературы, такими, как рассказ, повесть, очерк. Сопоставляя роман с рассказом и повестью, критик обращает основное внимание на широту, масштабность, объемность в изображении жизни, возможность включения в повествование самого разнородного материала, а также верность, воспроизведения типических характеров. В таком контексте роман выступает как ведущий и самый представительный жанр формирующейся в 40-е гг. XIX в. реалистической литературы и отличается от соседних с ним жанром широтой, полнотой, глубиной воспроизведения жизни.

Рассматривая роман в сопоставлении с эпопеей, критик фиксирует внимание уже на иных признаках, которые и определяют его жанровую структуру. К таким признакам относится прежде всего характер взаимоотношения индивида и общества, изображенных в романе.

Эпопея, по мнению Белинского, воссоздает не столько судьбы людей, сколько события, воспроизводит «субстанциональные силы и быт народа, ещё не отдельного от индивидуально источника своей жизни». Интерес к эпопее сосредоточивается не на участи индивида, а на судьбах его представителей, в действиях которых раскрываются силы народа. Эпопея возникает тогда, когда общество пребывает в состоянии нерасчлененности, недифференцированности. Этот период он называет «младенчеством человеческого общества».

Роман складывается в другую эпоху, которую Белинский именует «веком жизни действительной» и во время которой родилась, по его мнению, «идея человека как существа индивидуального, отдельного от народа. В данном случае Белинский имеет в виду эпоху, которую Гегель называл эпохой гражданского общества, во время которой все сильнее сказываются противоречия внутри общества, все яснее обнаруживается стремление людей к освобождению из-под гнета авторитарных представлений. Все активнее формируется гуманистическое мировоззрение, которые разрабатывает и обосновывает идею о ценности человека как существа индивидуального, интересного самом себе.

«Для романа, — утверждает Белинский, — жизнь является в человеке, и мистика человеческого сердца, человеческой души, участь человека, все его отношение к народной жизни — богатый предмет». (Белинский В.Г. ПСС, т. 1. М., 1953. с. 265. Таким образом, в объяснении специфики романа Белинский идёт по пути социально-исторического толкования жанров,.

Связывая роман с рождением определенного содержания, а содержание с эволюций самой действительности. Поэтому и возникновение романа объясняются им не только появлением новых характеров, но и новых идей, в особенности «идей человека как существа индивидуального».

В духе тоже традиции разрабатывается теория романа другими представителями революционно-демократической критики. О чём можно судить по отдельным высказываниям и критическим выступлениям Чернышевского, Добролюбова, Щедрина, хотя сколько-нибудь развернутой теории романа в их работах мы не находим. Идеи Гегеля и Белинского, столь плодотворные и разумные, не были подхвачены их ближайшими преемниками в русской и зарубежной науке, а скорее даже преданы забвению. В 70-е — 80-е гг. прошлого века, а также в первые десятилетия XX в. буржуазная теоретическая мысль пошла в ином направлении, отказываясь от принципов социально-исторического анализа искусства и культивируя тот подход, который в последние годы получил название имманентного. это изменение обозначалось во второй половине прошлого века и особенно сильно дало о себе знать в названной выше работе Ф. Брюнетьера «L'evolution des genres dans la histoire de literature». (См: Брюнетьер Ф. Указ соч.) Эта работа весьма характерна для своего времени. Задачу изучения искусства Брюнетьер видит в систематизации и классификации явлений. Исходным пунктом своей систематизации в изучении искусства Брюнетьер избирает виды или жанры. Руководящим принципом и началом в изучении видов он считает теорию эволюции, выработанную естествоиспытателями в процессе изучения растительных и животных организмов. Эволюционный подход позволяет представить ход развития искусства в смене его форм и видов.

По Брюнетьеру источник смены видов, оказывается, в самих видах. Виды образуются из некоей простой неопределенности путем развития от простого к сложному, от гомогенного к гетерогенному. В образовании видов действует закон естественного отбора и борьбы за существование. Образование новых форм идет за счет внутренних причин, за счет перехода одной формы в другую. Мифологическая живопись становится исторической, а историческая превращается в портретную, жанровая возникает из портретной и т. д.

Каждый вид (жанр) имеет свою точку зрелости и совершенства. Как животные и растительные организмы, так и виды искусства совершенствуются. То же в литературе: лирическая поэзия развивается из красноречия под действием внутренних причин, роман образуется из останков других жанров и достигает полноты и совершенства средств, подчиняясь внутренней идее своей определенности.

В этом проявляются ложные методологические позиции, которые демонстрируют отказ буржуазной науки от изучения связи искусства с общественной жизнью, то объективно — исторического объяснения сущности отдельных жанровых форм и тем самым от выявления закономерностей в их развитии.

В таком объяснении исчезает тот самый общественно-исторический подход, который позволил Гегель даже в пределах объективно — идеалистической системы выявить действительные причины возникновения и закономерности развития основных жанров мирового искусства. Содержательный анализ заменяется здесь фиксацией чисто внешних, структурных изменений. таким образом, в работах Брюнетьера проявилась такая тенденция, которая свидетельствует о регрессе буржуазного литературоведения, об утрате завоеванных Гегелем методологических позиций, о движении его в сторону субъективизма. Эта тенденция обозначилась и в других работах того же периода, в том числе принадлежащих и некоторым русским исследователям, например В. Сиповскому, А. Веселовскому и др.

В творчестве А. Веселовского влияние позитивистских тенденций оказалось особенно губительным. А. Веселовский обладал энциклопедическим знанием истории западных и восточных литератур — это давало почву для всякого рода широких обобщений и выводов, в том числе для определения сущности жанровых и родовых различий. Но знание фактов очень часто сочеталось у него с позитивистским подходом к их осмыслению, который проявлялся в неумении объяснить конкретно-историческую природу тех или иных литературных явлений. Поэтому, при всем своем стремлении к познанию процесса, к объяснению его и к выявлению закономерности в этом процессе на основе сравнительно-исторических методов исследования А. Веселовский не смог выявить этой закономерности, не сумел дать действительно научной систематизации историко-литературных явлений. В его работах нередко проступает тенденция имманентного объяснения процесса развития мирового искусства и смены его форм и видов. Заметнее всего она проявляется в «исторической поэтике», в частности в объяснении процесса происхождения родов.

Однако, творчество А. Веселовского не исчерпывается данной тенденцией и не укладывается в рамки названного выше имманентного направления в развитии буржуазной исследовательской мысли. В его работах была и другая тенденция, которая наиболее отчетливо проявилась в серии статей, посвященных изучению греческой прозы, средневековой литературы и литературы эпохи Возрождения. (Веселовский А. История или теория романа? Греческий роман. Из истории развития личности. Тристан и Изольда и др. В кн.: Веселовский А. Избр. произведения Л., 1939.).

При изучении того или иного периода греческой, итальянской и других литератур А. Веселовский почти всегда обращает внимание на характер жанров, рождающихся в ту или иную эпоху. Так возникает в его работах проблема романа и вырисовываются теоретические позиции исследователя по данному вопросу. Поднимая вопрос о романе, он рассматривает его в сопоставлении с более ранними эпическими жанрами — героическими песнями и эпопеями — и делает вывод, что роман исторически приходит на смену этим жанрам. Причина этого — в смене общественно — исторических условий или «общественно-психологических посылок». А. Веселовский имеет в виду определенный тип миросозерцания, господствовавший в ту или иную эпоху. Однако из них он называет эпическим. Эпическое миросозерцание предполагает «общность умственного и нравственного кругозора, невыделенность личности, единение певца со своим народом». (Веселовский А. Указ соч., с. 8.) На почве эпического миросозерцания развивается эпическая поэзия.

Ликвидация эпического миросозерцания выражается в том, что «происходит ослабление чувства солидарности между общественной единицей и обществом, иное понимание ею религиозных и политических вопросов, у единицы является свой особой мир, не тождественный с общим, иногда ему прямо противоположный, есть желание заявиться перед этим общим». (Веселовский А. Цит соч., с 8−9.). На почве подобного миросозерцания возникают произведения, в которых «главный интерес не сосредоточивается, как в былое время, на событии, а на участии, которое принимало в нем то или иное лицо, на их мотивах и побуждениях, на всем том мире личности, который раскрыт был новым прогрессом истории». (Там же, с. 9.) Эти произведения и представляются произведениями принципиально нового типа или нового жанра. В первую очередь к ним должен быть отнесен роман.

Во всех этих рассуждениях выявляется тот самый подход к изучению жанра, который выше назван был социально-историческим и который устанавливает специфику жанра на основании внутренних, содержательных признаков. Основанным из таких признаков, объединяющих целую группу произведений (роман, новелла, драма), является внимание к личности, изображение личного начала.

Несмотря на ограниченность и непоследовательность социально-исторического анализа, именно такой принцип изучения литературы и ее жанровых форм выделял Веселовского среди исследователей позитивистских школ и течений и связывал его деятельность с прогрессивной традицией теоретической мысли, наметившейся в трудах Гегеля и Белинского.

Но именно эта сторона или эта тенденция получила развитие, углубление и обоснование в работах теоретиков формальной школы, активизировавших свою деятельность в 20-е гг. нашего века.

Целый ряд статей, затрагивающих проблему жанра, принадлежит В.Шкловскому. Это такие статьи как «Строение рассказа и романа», «Как сделан Дон-Кихот», «Новелла тайн», «Роман тайн», «Пародийный роман» и др. (См: Шкловский В. О теории прозы. М.-Л., 1925. Все эти статьи демонстрируют такое понимание жанра, которое усматривает качественное его отличие в конструктивных особенностях. Целью анализа и является установление таких особенностей, т. е. приемов, с помощью которых сделан, сконструирован тот или иной жанр. Характеры и ситуации, изображаемые в том или ином произведении, оказываются результатом определенных конструктивных открытий. Смысл анализа в умении оценить именно такие открытия.

В работах Ю. Тынянова принципы имманентного понимания и анализа жанров представлены в более систематизированном виде. Жанр рассматривается Тыняновым как конструкция, как совокупность приемов, представляющая, некую систему, в которой закономерно сочетаются и взаимодействуют определенные элементы. Понятие системы подразумевает определенное соотношение элементов. Определяя жанр как систему, Ю. Тынянов замечает, что в ней могут быть элементы разной значимости. «Система не есть равноправное взаимодействие всех элементов, а предполагает выдвинутость группы элементов („доминанта“) и деформацию остальных. Произведение входит в литературу, приобретает свою литературную функцию именно этой доминантой» (Тынянов Ю. О литературной эволюции. В кн.: Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977, с.277). Выделение доминирующих элементов в конструкции таит в себе верную мысль о том, что носителями жанровых признаков, будет не все особенности формы, а лишь некоторые, среди которых важнейшее место занимает сюжетная и отчасти композиционная сторона произведения.

Представители формальной школы в России через некоторое время отказались от своих резких деклараций начала 20-х гг., а впоследствии и вовсе покинули знамя формализма. Однако тенденции имманентного понимания искусства вообще и жанра в частности не исчезли, а получили гораздо большее развитие в работах зарубежных литературоведов, как западноевропейских, так и американских. Во Франции, Америке, Англии существует масса течений, так или иначе связанных с формалистическими концепциями.

Однако из лучших работ по поэтике, как отмечают зарубежные теоретики, претендующей на целостность теоретического курса, является книга В. Кайзера «Das sprachliche kunstwerk. (Kayser W. Das sprachliche kunstwerk. Eine Einfuhrung in die Literaturwissenshaft. Bern, Franke, 1948.

Господствующим в концепции В. Кайзера становится его убеждение в том, что произведение «не живет и не возникает как отсвет чего-то другого, но как замкнутое в себе словесное целое». Задача исследователей заключается в том, чтобы определить действующие словесные силы, понять их взаимодействие и сделать прозрачной целостность отдельного произведения. Силы, создающие языковую структуру, словесное произведение, всегда и везде одинаковы, т. е. не зависят от условий национальной и общественной жизни.

Обращает не себя внимание специфическая терминология: целостность, структуры, языковые структурно-образующие силы и т. п. Эти языковые силы, по представлению Кайзера, обладают собственной энергией и создают собственную предметность, отличающую искусство от действительности. К таким силам относятся и стих, и ритм, и ударение, и длина строки.

Если взять одну из работ А. Еллеса, (См.: Jolles A. Einfache Formen. Halle-Niemeyer, 1956) то легко заметить, что и он предлагает изучать произведение, как замкнутую образную систему. Вновь появляются термины: структура, образующие силы и т. п. Главную задачу исследования составляет анализ морфологического строения структур. Среди образующих сил главными являются языковые элементы, на базе которых создаются простые формы. Простые формы вырастают из языка. Слова являются структурными частями, которые образуют эти формы.

Общая тенденция, которая проявляется во всех рассуждениях и анализе, — это стремление понять жанровые формы путем восхождения от простых структурных элементов к сложными. Еллес и его коллеги называют себя представителями морфологического литературоведения. В английском и американском литературоведении тоже немало подобного типа исследований. Для доказательства сошлемся на статью Л. Чернец, (См.: Чернец Л. К проблеме жанра в современном зарубежном литературоведении. «Вестн. Москва ун-та. Сер. 10 Филология», 1967, № 4.), в которой анализируются работы американских и английских исследователей — Р. Веллека, А. Уоррена, Н. Пирсона, Е. Олсона и др., посвященные проблеме жанра. На основании этого анализа Л. Чернец приходит к выводу о том, что имманентная тенденция в понимании жанра составляет характернейшую особенность и этих работ. То же самое пишет автор о статьях итальянского критика Ван-Тигема, публиковавшихся в 30-е гг. в журнале «Геликон». нец приходит к выводу Это направление стремится оторвать литературу и вообще искусство от национальной и исторической почвы и доказать, что их эволюция не зависит от развития общественной жизни и совершается за счет внутренних причин и факторов. Движущими силами этого процесса выступают сами литературные явления, обладающие якобы некоей собственной энергией. Наибольшая роль в этом случае очень часто приписывается родам и жанрам как устойчиво существующим формам поэзии, представляющим некие целостные структуры. В связи с этим категории жанра и рода используются как руководящие схемы в изучении процесса.

Однако этот путь не исчерпывает всех возможностей развития генологии в начале XX в.

Традиция, начатая Гегелем, продолженная русскими революционерами — демократами, не утратила своей значимости и не заглохла окончательно. Правда, во второй половине XIX в. она поддерживалась и развивалась на уровне социологического мышления историко-культурной школы, затем вновь возродилась и активизировалась в самом конце XIXначале XX в. Эта активизация была связана с разработкой новой методологии в изучении различных форм духовной культуры, исходившей уже из лагеря марксистской мысли.

Изучая и систематизируя работы марксистского типа, надо начать с Плеханова. (Работа К. Маркс Ф Энгельса; В. И. Ленина; неоценимые в методологическом отношении, не затрагивают таких специфических литературоведческих проблем как проблема жанра. Особый интерес представляет в этом плане его статья «Французская драматическая литература и французская живопись XVIII в. с точки зрения социологии». См.: Плеханов Г. В.

Литература

и эстетика, т. 1. М., 1958.

Эта статья носит преимущественно историко-литературный характер, но в разборе отдельных произведений живописи и словесного искусства обозначаются и некоторые теоретические положения автора по вопросу о жанре. Эти положения интересны тем, что они содержат в себе некоторые принципиально новые моменты, которых не хватало в эстетике Гегеля и Белинского. Новые заключается в таком понимании жанра, которое учитывает, что в формировании его внутреннего, содержательного ядра участвуют не только объективные, но и субъективные факторы, которые Плеханов связывает с идеологической спецификой искусства. Как известно, Плеханов поставил перед собой задачу доказать, что искусство «выражает собой стремления и настроения общества, — а если мы имеем дело с обществом, разделенным на классы, — данного общественного класса». См.: Плеханов Г. В.

Литература

и эстетика, с 123. следовательно, искусство идеологично по своей сущности.

Наследниками и продолжателями Плеханова в данной области считали себя теоретики абстрактно-классовой методологии — А. Цейтлин, М. Юнович и некоторые другие. Их статьи. См.: «К социологии литературного жанра», «Проблема жанра в социологической поэтике». «Рус. яз. в школе», 1929, № 4; «Лит, энциклопедия», т.4,6. 1939. («Жанр», «Новела»). Были первой попыткой применения марксизма к изучению литературных форм. Но в этот период такие попытки оказались мало продуктивными, так как социологическая интерпретация жанровых форм была чересчур прямолинейной. «Жанр возникает в ответ на настоятельные запросы влиятельной социальной группы, — писал А.Цейтлин. — Жанр является средством пропаганды классом своего отношения к социальной действительности, жанр организуется классовой психоидеологией… Жанр существует как способ закрепления той или иной социальной психоидеологии» (Лит. энциклопедия", т.4. 1939, с. 123). Все это относится и к роману. Роман классифицируется по классовым признакам на буржуазный, дворянский, пролетарский.

В последующие два десятилетия (40-е — 50-е гг.) проблема жанр в теоретическом плане практически не ставилась и не обсуждалась. но то было объективные причины: война с фашизмом. на состояние науки о жанрах оказали влияние и собственно методологические обстоятельства. не наступила пора серьезного изучения жанра.

К постановке этой проблемы наша исследовательская мысль вплотную подошла лишь в конце 50-х начале 60-х гг. об общей направленности этих работ и их методологической значимости мы уже говорили. Как можно было заметить, большинство таких работ было посвящено именно роману. При его изучении большей частью отрабатывались методологические позиции и рождались конкретные выводы. Особого внимания заслуживает книга В. Кожинова «Происхождение романа» См.: Кожинов В. Указ. соч. как самая теоретичная и концептуальная из имеющихся в настоящее время.

В постановке и решении вопроса о романе В. Кожинов исходит из понятия «жанровой формы», которая осознается им как содержательная, внутренние обусловленная, т. е. возникшая в процессе «освоения нового содержания», а затем кристаллизовавшая, опредметившая это содержание и тем самым превратившаяся в устойчивый «тип структуры с единой системой своеобразных композиционных, образных, языковых свойств» См.: Кожинов В. Указ. соч., с. 7. который и служит показателем жанра.

В поисках источников романного содержания В. Кожинов обращается к изучению действительности. При этом главное внимание он уделяет рассмотрению общественных условий и анализу характеров, формирующихся в этих условиях. В процессе этих поисков выявляется предмет романного повествования на арене европейской жизни в эпоху XVI—XVII вв., сложившийся в среде бродяг, изгоев, пикаро. С особенностями жизни этого типа людей связывается. В. Кожиновым представление о частном, личном, индивидуальном, которое и является стихией романа: «роман — эпос частной жизни», «выражение стихии частной жизни» и т. п.

Соотнесение романа с судьбами личности продолжает, как известно, традиции Гегеля, Белинского, Веселовского. Но в понятие личного и индивидуального данным исследователем вкладывается свой особый и к тому же неоднозначный смысл. В одних случаях под личным понимается внешняя юридическая свобода индивида, в других — частный быт, неофициальная сторона жизни, в третьих — наличие внутренней свободы, независимости, самостоятельности в поведении человека.

В такой интерпретации понятие личного чрезвычайно расширяется и фактически подменяется понятием частного, которое необходимо автору для определения психологии и быта изгоев и бродяг, ставших героями авантюрно-плутовских романов XVI—XVII вв., составивших, таким образом, предмет романного повествования. Из приведенных рассуждений следует, что возникновение романа как жанра возможно лишь в XVI—XVII вв.

Однако, данный тип людей исчезает за пределами XVI—XVII вв. что же дает жизнь роману в дальнейшем? «Стихия движения, изменения, развития, — безразлично какого — внешнего или внутреннего, материального или психологического». в другом месте это положение уточняется следующим образом: «…подлинной эстетической реальностью романа остается движение к счастью, полноте любви и свободе, ибо это движение имеет беспредельную неограниченную цель». Кожинов В. Цит. соч., с. 334. Здесь понятие предмета еще более расширяется. Но и этого мало. Стихия движения к счастью, свойственная людям разных эпох и национальностей, трансформируется в концепции Кожинова, т. е. опредмечивается и кристаллизуется в определенный тип художественной конструкции, основными признаками которой являются незавершенность, незакругленность, незаконченность, подвижность сюжетной структуры, в частности отсутствие развязок, а также нейтральность, безобразность, прозаичность словесной фактуры. См.: Кожинов В. Указ. соч., гл. 9. Наличие данного типа конструкции и служит показателем романа автор исследования.

Работа В. В. Кожинова является наиболее теоретичной и концептуальной среди современных книг о романе. Поэтому она заслуживает особого внимания исследователей данного жанра.