Анализ массмедийного образа личности террориста в материалах зарубежных СМИ

The Guardian

Произведя случайную выборку 20 материалов на сайте «The Guardian», в которых присутствует слово «террорист» («terrorist»), мы составили словарь лексем, используемых для создания образа террориста: «attack» (нападение (40)), «terrorist attack» (террористический атака (13)), «fear» (страх (8)), «bombing» (подрыв (8)), «bomb» (бомба (8)), «torture» (пытки (5)), «danger» (опасность (3)), «islamist» (исламист (5)), «kill» (убивать (26)), «conflict» (конфликт (6)), «militants» (боевики (5)), «fighter» (бойцы (3)), «weapon» (оружие (4)), «attacker» (атакующий (2)), «violence» (жестокость (10)), «dead» (мертвый (5)), «suicide» (суицид (7)), «victim» (жертва (5)), «Al-Qaida» (Аль-Каида (3)), «jihadi» (джихадистский (4)), «death» (смерть (8)), «hostages» (заложники (8)).

Примечательно, что в рассмотренных материалах, посвященных отдельным личностям, герои не называются террористами прямо, кроме одного текста: «Киевский суд обличает двух российских солдат терроризма» («Kiev court convicts two Russian soldiers of terrorism» Walker, Shaun. Kiev court convicts two Russian soldiers of terrorism // The Guardian // [Электронный ресурс] URL: http://www.theguardian.com/world/2016/apr/18/kiev-court-convicts-two-russian-soldiers-of-terrorism).

Возраст героев материалов варьируется от 15 лет до 31 года. Неоднократно используется слово «teenager». Террористы называются боевиками («insurgents» 2, «fighter» 3, «militants» (5), убийцами («murder» 2, «killer» 5, «slaughter» 2), экстремистами («extremists» 5), джихадистами («jihadist» 7), садистами («sadist» 1), психопатами («psychopath» 1), талибами («Taliban» 2), вооруженными людьми («gunmen» 6), нападающими («attackers» 4), захватчиками заложников («hostage-takers» 1), сепаратистами («separatists» 1), лжецами («liar» 1). Основные действия (преступления) — убийство («kill» (26)), взрывы («bombing» (8)), взятие заложников («take hostage» (3)).

Террористы описываются как люди, имеющие психические заболевания и отклонения, в том числе — паранойю, депрессию, нарциссизм, манию величия.

Для выражения своего отношения к теме материала, для выражения оценочного суждения авторы используют эпитеты «подозрительный» (suspicious), «испуганный» (scared, frightened), «садистский» (sadist), «тошнотворный» (sickening), «смертельный» (deadly, lethal), «кровавый» (bloody), «чудовищный» (appalling), (heinuous), «варварский» (barbaric), «жестокий» (brutal), «ужасный» (horrific), «агрессивный» (aggressive), «жалкий» (sordid). Кроме того, в текстах используются для усиления негативного впечатления существительные «рана» (gash), «кровь» (blood), «конфликт» (conflict), «злой умысел» (malice aforethought), «резня» (massacre), «жестокость» (atrocity), «нападение» (assault) «взрыв» (blast, explosion), «сексуальное насилие» (sexual assaults), «манипуляция» (manipulation), а также наречие «безжалостно» (ruthlessly).

В материалах авторы делают особый упор на детей как жертв террористов. К подросткам, завербованным в террористические организации, журналисты относятся с сочувствием, они предстают как жертвы.

«Как трансформация медиа меняет терроризм» Burke, Jason. How the changing media is changing terrorism // The Guardian // [Электронный ресурс] URL: http://www.theguardian.com/world/2016/feb/25/how-changing-media-changing-terrorism.

Образ террориста можно представить, как компиляцию определенных характеристик личности в медиа-тексте. Выделим 4 существенных элемента, из которых складывается образ: внешние признаки объекта (в данном случае, террориста, героя материала), манера поведения объекта, мотивация его действий, а также психическое состояние.

Первой отличительной особенностью материала «Как трансформация медиа меняет терроризм» Джейсона Берка является его хронологичность — представлена определенная цепь событий, растянутых во времени.

Второй особенностью является наличие репортажного элемента: рассказывая о событиях, автор словно сам присутствует на месте. «Мера разогрел в микроволновке замороженную еду», «объяснил, бессвязно», «скрючившись над ноутбуком», — журналист как будто находится с героем материала в одном помещении, наблюдает за его действиями и реакциями, видит ту скрюченную позу, в которой террорист находится последние часы жизни, слышит его бессвязную речь во время рассказа о поездке в Пакистан. Эффект присутствия в плане создания образа крайне действенен, так как за счет своей динамичности и вовлеченности вызывает более яркий отклик аудитории, а также позволяет создать не только портрет героя, но и дать определённое психологическое описание как самого объекта, так и среды, в которой он находится.

Описания террористов даны ёмко и лаконично при помощи расставленных акцентов, большая часть информации представлена в имплицитном виде.

Каким предстаёт террорист в материале?

Мохаммед Мера — молодой человек 23 лет, занимавшийся мелким хулиганством. Француз. Он спокоен, хладнокровен, сообразителен, рассудителен, ибо «ухитрился проскользнуть в брешь в оцеплении», а затем вернуться обратно в дом «ждать своей собственной смерти».

Важным моментом является то, что в тексте журналист не называет Мера террористом (как, впрочем, и других героев материала), а ведь именно «называние» объекта, смысловая и эмоциональная наполненность употребляемого термина (есть разница между «террористом» и «борцом за свободу», имеет значение даже наличие у слова кавычек) способны выразить отношение автора к рассматриваемому в материале вопросу, а также создать определённое впечатление у аудитории. Журналист, характеризуя героев материала, предпочитает использовать слова «убийца», «экстремист», «повстанец».

Важное качество террориста, о котором вскользь говорится в тексте, — высокая мобильность.

Берк, описывая происходящее, не избегает жестокостей, хотя и не описывает их детально: например, он рассказывает, как была убита одна из школьниц («Мера схватил её за волосы, перезарядил оружие, которое вначале заклинило, и затем выстрелил девочке в голову»). Это предложение должно, во-первых, вызвать у аудитории негативную реакцию, а во-вторых, демонстрирует отношение автора к теме материала. В материале особое внимание уделяется отношению террористов к детям: они не гнушаются проливать кровь ребёнка, более того, в террористических группировках активно вербуются дети и подростки. Берк упоминает о мальчике, предположительно сыне британского подданного, который взрывает машину с 4 вероятными шпионами. Рассказывает о видео, на котором дети соревнуются в прохождении лабиринта, в конце которого находятся пленные, ожидающие казни.

Для усиления негативного отношения к героям материала, для создания отрицательного образа террориста журналист рассказывает о жертвах боевиков, а также перечисляет казни, которые устраивают террористы: «Видео „ИГ“ включает казни членов западных гуманитарных организаций и журналистов, сирийских правительственных солдат, якобы шпионов и подозреваемых в гомосексуализме, Иорданского пилота, христианских трудящихся-мигрантов и других. Некоторые были обезглавлены, остальных расстреляли, взорвали, скинули с высотных зданий или сожгли заживо». Строится абстрактный образ жестокого, нетерпимого человека, чья власть основана на угнетении и насилии. Перечисление усиливает эффект, доводя степень негативной коннотации до максимального уровня к концу предложения.

Автор использует довольно нейтральный язык, лишённый ярко-выраженной экспрессии. Он умело вплетает в текст эмоционально-окрашенную лексику, чтобы заострить внимание на отдельных деталях, связанных с личностью террориста (как в случае с использованием прилагательного «скрюченный»). Берк сообщает о связи героя с «Аль-Каидой» — известной террористической организацией, что также является отрицательной характеристикой. Мера проходит обучение в одной из связанных с ней группировок. Приём контраста позволяет создать связь «свой-чужой», что влияет на восприятие образа героя.

Рассказывая об Абу Мусаб аз-Заркави, называя его «сильно татуированным бывшим уголовником» («heavily-tattooed ex-convict»), экстремистом и повстанцем, Берк отмечает его организаторские способности, а также «грубую дикость» («organisational ability and brute savagery»).

Несмотря на заголовок текста, который подразумевает анализ терроризма в целом, большая часть статьи посвящена «Исламскому государству». Более того, материал сопровождается визуальным рядом. На фотографиях и кадрах из видео можно увидеть террористов: в военной форме, с оружием, восточной внешности (смуглая кожа, миндалевидные тёмные глаза, тёмные волосы). На одном фото, в аэропорту, запечатлена девушка в хиджабе. Ни одного террориста с европейской внешностью.

Рассматривая в хронологической последовательности развитие терроризма, а также его связь со средствами массовой информации, Берк даёт характеристику террористическим организациям: они упорядочены, иерархичны, централизованы, что характеризует также и самих членов этих организаций.

«Нарциссизм и террориризм: как психическое расстройство приводит к беспощадной жестокости» Manne Ann. Narcissism and terrorism: how the personality disorder leads to deadly violence// The Guardian // [Электронный ресурс] URL: http://www.theguardian.com/world/2015/jun/08/narcissism-terrorism-violence-monis-breivik-lubitz-jihadi-john.

Материал Энн Манн начинается с провокационного вопроса, в котором используются слова «боевик» («gunman»), «массовый убийца» («mass murderer»), «убийцы „Исламского государства“» («Isis killers»). Что общего между Маном Хароном Монисом, Андерсом Брейвиком, Андреасом Любицем, Мохаммедом Эмвази и Джейком Биларди? «Мания величия, страх неудачи и потребность в восхищении», — отвечает автор («Delusions of grandeur, a fear of failure and a need for admiration»).

Говоря о Монисе, журналистка определяет его как «человека, движущегося вниз»: он безработный, но с большим количеством долгов, лишенный опеки над детьми, с угрозой долгого тюремного заключения. Он ищет власть и влияние, стремится достигнуть общественной значимости.

Прикидываясь священнослужителем, «духовным целителем», он всего лишь стремится получить внимание. Журналистка называет его «мошенником» («con man») и утверждает, что он обладает целым рядом психических заболеваний, в том числе манией величия.

В тексте приводятся слова Мониса, которые он «резко провозгласил», выбежав, «как мотылек на пламя», к представителям СМИ: «Эта ручка — мой пистолет, а слова мои — пули». Говоря о внешности и манере поведения, журналистка отмечает «длинные развевающиеся одежды» и жестикуляцию. На фотографии к тексту Монис запечатлен в очках, светлых одеждах, с тюрбаном на голове.

По мнению автора материала, он, подобно другим убийцам-одиночкам («lone-wolf killers») большой идеологией прикрывал свои личные цели и интересы. Его преступления Манн называет «театральными», предполагая, что он был патологически самовлюблен. В данной публикации герой выглядит жалким, не сумевшим справиться с жизненными проблемами, стремящий оправдать свое девиантное поведение моральными установкам.

«Нарциссизм становится смертелен, когда деструктивные импульсы сливаются с совестью, превращая ложь, манипуляции, убийства и даже терроризм в благородные, нравственные поступки». Само употребление термина «нарциссизм» дискредитирует террористов, ибо имеет негативную окраску. Оно свидетельствует о излишней самовлюбленности, тщеславии, зацикленности на собственной персоне, равнодушии к окружающим.

Лубиц, пилот авиакомпании Germanwings, также страдал нарциссизмом. У него случались частые перепады настроения, агрессивные порывы, что является одним из симптомов данного заболевания. Он чрезвычайно заботился о том, как выглядеть, в том числе и в глазах окружающих.

Следующим террористом, которого рассматривает в тексте журналистка, становится Брейвик, который, как пишет Манн, «хотел стать самым ужасным массовым убийцей в истории». У него не было параноидальной шизофрении, однако присутствовало «экстремальное нарциссическое расстройство личности».

Когда полиция вынудила Брейвика раздеться до нижнего белья, он «с гротескной театральностью принял позу гордого бодибилдера, положив на бедро руку с напряженными мышцами». Автор отмечает, что, как и Монис, Брейвик скрывает свои личные мотивы за большим политическим смыслом, примеряя на себя роль «христианского крестоносца». «Он не убивал невинных людей, но проводил „политические казни“ среди культурных „марксистов“».

Джейк Биларди, «грустный, одинокий, потерянный мальчик», из «безликого пригорода на равнинах Северного Мельбурна» также страдал нарциссизмом. Автор описывает его как парня с нежным лицом («tender-faced»), с «облаком длинных, мягких волос», он «болезненно застенчив, тревожен». На фотографии герой запечатлен с «двумя здоровенными джихадистами» («two burly jihadists»). Его «бледные, худые руки» держат автомат Калашникова. Исходя из описаний, приведенный автором, можно предположить, что она сочувствует герою. Это единственный террорист в тексте, который не подвергается словесному уничижению. Образ данного молодого человека скорее вызывает жалость, нежели отвращение или ненависть. Это единственный текст из проанализированных (касающихся взрослых людей), где наравне с негативным наполнением присутствует намёк на другую эмоцию. Герой не выглядит как зверь, жестокий и беспощадный.

Практически у всех перечисленных в статье террористов, прежде, чем они встали на путь преступлений, в жизни произошли различного рода несчастья: смерть родителей, болезненный разрыв с девушкой, проблемы на работе, которые и послужили отправной точкой в «развороте» к джихадизму, терроризму и насилию. Биларди «удалось найти нравственное совершенство в обезглавливании, сексуальном рабстве и нападении на бесценные артефакты прошлого». Перечисление жестоких деяний Биларди на фоне ранее изображенного образа одинокого и хрупкого молодого человека очень сильно резонирует с ранее составленным образом, вызывая смешанные чувства.

«Теракт был „неизбежен“, сказала полиция после ареста подростка в Сиднее».

Данный материал Майкла Сафи и Каллы Уолквисты, в отличии от предыдущего, является расширенной информацией. Героем публикации является 18-летний подросток, арестованный в Сиднее и подозреваемый в подготовке к теракту.

Ранее он пытался приобрести оружие, а также покинуть страну, чтобы отправиться в Сирию. По словам полиции, теракт был бы «неизбежен», если бы не его арест.

Журналисты используют нейтральную лексику, описывая происходящая, что объясняется жанровыми особенностями. Информация о подростке дана скупая, единственное, что известно из текста о его личности — он живёт с родителями.

Несмотря на тяжкость обвинения, авторы сочувствую молодому человеку. Это можно предположить, основываясь на использованной ими цитате: «Жизнь этого человека сегодня изменилась… Он проведет жизнь в тюрьме». («This person’s life changed today … He’s looking at life in prison,» Gaughan said).

Более того, по словам полиции, это 9 атака подобного рода, которая была предотвращена, из чего можно сделать вывод, что за пределами текста есть еще 8 радикально настроенных подростков, которые планировали террористический акт и были также пойманы.

В этом же материале говорится о 5 ранее задержанных австралийцах в возрасте от 21 до 31 года, обвиняющихся в терроризме. Как мы видим, возраст предполагаемых преступников также невысок. Адвокатом одного из мужчин является исламский проповедник, настаивающий на невиновности молодых людей.

«Kiev court convicts two Russian soldiers of terrorism».

Материал, подготовленный Шоном Уолкером, довольно сильно отличается от других проанализированных материалов. Это связано, в первую очередь, с героями публикации — ими стали осуждённые за терроризм российские граждане. В заголовке данного материала Walker, Shaun. «Kiev court convicts two Russian soldiers of terrorism» // The Guardian // [Электронный ресурс] URL: http://www.theguardian.com/world/2016/apr/18/kiev-court-convicts-two-russian-soldiers-of-terrorism сержант Александр Александров и капитан Евгений Ерофеев названы «террористами», чего не было в предыдущих текстах (в которых, например, упоминался Усама бен Ладен в качестве «экстремиста»).

Надежда Савченко, осуждённая за убийство двух журналистов, в этой же публикации называется «волонтёрским бойцом» («volunteer fighter»).

Значительная часть материала, однако, посвящена не русским террористам, а России, которая не желает признавать очевидных и неопровержимых доказательств своего военного пребывания на Украине.

Деталей о личной жизни заключенных, кроме их причастности к российской армии, в тексте нет.