Художественный мир Харуки Мураками в исследованиях литературоведов

На смену герою романтического плана, занимавшему умы читателей на протяжении столетий, в XX веке приходит новый герой. Он абсолютно ничем не примечателен, «исключительно типичный" — самое полное и исчерпывающее его описание. И, если герой романтический был человеком с большой буквы, то новый тип — винтик системы, живущий и функционирующий в ее пределах. Яркими примерами такого типа героя являются персонажи романов и новелл Кафки («Процесс», «Превращение»). Со временем в литературе будут появляться антагонисты данного типа героя. Примером такого антагониста является персонаж романа Чака Паланика «Бойцовский клуб», Тайлер Дёрден. Но если в западной литературе вышедшие из-под контроля «винтики системы» дают этой самой системе бой и побеждают, то в западной все совсем наоборот. Герои Мураками ;

«сломанные винтики». Почти все они безработные постоянно или же временно и для общества абсолютно бесполезны. Тем не менее, они продолжают функционировать в ее пределах и иногда оказываются полезны «полноценным членам общества», не ведущим маргинальный образ жизни. Социальное неравенство, красной линией проходящее из прошлого в будущее, — это одна из тем Харуки Мураками, раскрываемая через образы его главных героев [29, с. 140].

Некоторые западные исследователи и литературные критики, в частности Т. Эллис, Р. Сьютер, К. Кодзини, М. Ситс, говоря о творчестве Харуки Мураками, выделяют в его работах некоторые черты, присущие постмодернистским текстам (трансформация реальности в символы, создание ностальгического пафоса при помощи описания разрозненных образов прошлого, пародийность, которые Ф. Джеймисон, известный американский теоретик постмодернизма и литературный критик, считал чертами постмодернистской литературы) и постмодернистскому мышлению, но, несмотря на это, никто не решается оценить Мураками как постмодернистского писателя [51]. Даже обращая внимание на одни и те же особенности, критики дают разные интерпретации, в зависимости от собственных методологических позиций и задач своего исследования. По мнению американского критика Р. Сьютер, модернизм для Мураками — иностранное заимствование, которому он не просто подражает, но и пародирует, а не прошлое его страны, однако не стоит забывать, что эклектика и пародия — неотъемлемые черты постмодернистских произведений [42].

По итогам изучения публикаций о Мураками и его произведений можно сделать вывод, что самая главная тема творчества данного автора — это разрушение традиций и ценностей, свойственных японцам, к примеру, таких, как стремление жить в гармонии с миром, не выделяться из окружающей среды и считать, что главное в жизни — карьера. Герои его романов часто кажутся «неадекватными», это меланхоличные, неуверенные в себе бродяги, больше похожие на битников, чем на добропорядочных японцев. Дело в том, что и сам писатель с детства пытался вырваться из рамок общества, обрести свободу. Уехав в США, Мураками впервые за всю историю японской литературы начал писать о Японии и японцах, глядя на них глазами европейца. Для многих читателей откровением стала тема современной Японии с ее альтернативной молодежной субкультурой, почти не отличающейся от подобной в Нью-Йорке или Лондоне, Москве или Стамбуле. Хотя Мураками намного старше своих героев, но он продолжает оставаться глашатаем «потерянного поколения» японцев, освободившихся от догм и правил окружающего их общества.

В своем романе «Чапаев и Пустота» В. Пелевин вводит такое понятие, как «алхимический брак», партнером в котором для России может стать либо Запад, представленный Соединенными Штатами Америки, либо же Восток, представленный Японией. Что касается «алхимического брака» с Востоком, то в нем, за ширмой из устоев традиционной Японии, скрывается Япония современная. Важную роль в данном случае играет контрастность: в одном эпизоде герой Сердюков и представитель дома Тайра пьют холодное саке, что уже является отступлением от правил, и читают друг другу стихи (танка). Спустя несколько часов Сердюков, будучи принятым в клан, который теперь опозорился, пытается сделать харакири, но так как он не знает порядка данной процедуры, ему помогает советами упомянутый ранее представитель дома Тайра, обсуждающий в тот же самый момент условия сделки по покупке или продаже чегото неопределенного по телефону. Сочетание возвышенных чувств при соблюдении традиций и низменное желание обогащения, свойственное капиталистам,.

— яркий пример амбивалентности, свойственной современной Японии, являющейся главной темой творчества Харуки Мураками.

Любимой темой Мураками, по мнению литературоведа Дж. Рубина, является музыка. Название одного из его романов говорит само за себя: «Слушай песню ветра» (1979). Другой роман называется «Дэнс, дэнс, дэнс» (1988). Под воздействием музыки, ирландской народной песни, герой романа «Крутая Страна Чудес и Конец Света» (1985) обретает потерянное душевное равновесие. Вообще, по мнению Мураками, в любом предложении должен быть ритм. Это писатель почерпнул из музыки, в особенности из джаза. Музыка для него стала лучшим способом войти в глубины бессознательного, вневременного мира.

Харуки Мураками многие критики, в том числе Л. Каганов, часто упрекают в том, что его герои больше европейцы, нежели японцы [49]. И, как можно догадаться исходя из текстов его произведений, причина этого кроется не в происхождении этих самых героев. Дело в их мировоззрении, в их быте и стремлениях. Но европеизированы далеко не все персонажи, а лишь половина. Такая контрастность персонажей не случайна. Это некая социальная, политическая аллюзия на современную Японию, которая смогла сохранить свои традиции, успешно совместив их с европейскими «новшествами». Под новшествами подразумеваются культурные и языковые заимствования. Ярким примером культурного заимствования можно считать увлечение всей Японии 2000;х годов западной музыкой, представители которой либо уже сошли со звездного небосклона, либо ещё туда и не забрались. Очевидно, что причина такого явления, которое назвали «Big in Japan», заключается в закрытости самой страны и неспособности своевременно отслеживать все музыкальные новинки.

Страницы романов Мураками подчас напоминают кулинарные книги или ресторанные обзоры. Если герой пьет виски, то мы узнаем марку, если ест пиццу нам сообщают, с чем она. Его герои без разбора поглощают итальянскую, американскую, французскую еду. Прежде чем сгинуть навсегда в мире подсознания, герой одного из романов Мураками («Страна Чудес без тормозов») с подругой продираются через ресторанное меню. На вопрос, почему еда занимает такое место в его романах, Мураками отвечал, что просто он любит детально все описывать, будь то музыка, еда или одежда. А вот что он не любит описывать, так это личность.

Вполне возможно, что такая детализация используется как прием описания личности каждого персонажа. Мураками подробнейшим образом описывает не только само блюдо, но и вкусовые ощущения, которые испытывает его герой (ты то, что ты ешь, и иногда твоя еда может сказать о тебе гораздо больше, а, главное, гораздо быстрее, чем ты сам). Некоторые ками в произведениях Мураками — известные люди, ставшие брендом съедобной продукции, например полковник Сандерс (крылышки Кентукки) и Джонни Уокер (шотладский скотч).

Детальное описание трапезы своего героя — одна из причин, вызывающая негативные отклики у критиков, в том числе и Л. Каганова, в адрес Мураками. Не многим нравится прочитывать все это описание блюд и ощущений. Но это все не просто от любви к деталям, есть в этом и иной смысл. Достаточно просто взять любую книгу этого автора и сопоставить ту пищу, которую ест герой, с его образом жизни и мыслями, с его воспоминаниями. Все герои произведений предпочитают либо готовые блюда, бенто, либо незатейливую еду, наподобие сэндвича или омлета, естественно — с чашкой кофе.

Герои произведений Мураками — бродяги, находящиеся в вечном поиске чего-то или кого, воспринимающие еду не как некий культ, а как необходимость.

Вкусовые ощущения, которым автор также уделяет значительное внимание, играют важную роль в описании пути, который проделывают герои произведений. Так как герои книг Мураками — вечные странники, они посещают различные места и проводят там довольно непродолжительное время. Новое место — новая еда, рецепты даже рядовых японских блюд разнятся, в зависимости от префектуры («Норвежский лес" — прямое тому подтверждение, ибо роман содержит пару абзацев, затрагивающих озвученную выше тему). При таком подходе к вопросу становится ясно, что описание вкусовых ощущений и самих блюд — способ описания местопребывания героя, у которого нет лишнего времени на осмотр местности.

Этим же объясняется и отказ от традиционной для Японии последовательности действий и неких негласных правил во время принятия пищи.

• 1. Прежде, чем приступить к трапезе произносится итадакимасу (ради продолжения своей жизни я принимаю вашу, растения или животного, жизнь), что соответствует выражению «приятного аппетита».
• 2. Перед едой подается горячее влажно полотеце, осибори (яп. ‚ЁЌi‚и),

свёрнутое в трубочку. Изначально оно служит для очистки рук непосредственно перед приемом пищи, но допускается и использование его с целью вытереть лицо и руки после трапезы.

• 3. Традиционно все блюда подаются одновременно, допускается проба каждого перед трапезой.
• 4. Обед начинается с небольшого комочка риса. Следом едят блюдо из сырой рыбы, после него — суп, затем — остальные блюда. Супы и рис можно употреблять в любой последовательности, чередуя их закусками.
• 5. Если блюдо подаётся в чаше, накрытой крышкой, то после того, как оно съедено, чашу следует снова накрыть.
• 6. На домашнем или официальном обеде часть блюд (обычно это такие закуски, как суши, роллы, куски рыбы или мяса) выкладываются на общие блюда, а каждому участнику обеда даётся небольшая тарелка, на которую он накладывает то, что хочет попробовать. Еда с общего блюда перекладывается палочками на личную тарелку. Брать общее блюдо в руки не принято.
• 7. Соседи по столу наливают друг другу напитки. Не принято наливать себе самому. Тосты в традиционном японском застолье не приняты, выпивание спиртного может предваряться словом кампай! («до дна!»).
• 8. Считается, что гость не закончил трапезу, пока у него в чаше остался рис. Рис едят до последнего зерна. Встать из-за стола, не доев японский рис — невежливо.
• 9. Во время еды локти на стол ставить нельзя.
• 10. После завершения еды следует сказать готисо:сама[дэсита] (это было очень вкусно) — это выражение благодарности за угощение (аналог традиционного «спасибо» в европейском этикете).

Отказ от вышеперечисленных пунктов — прямое следствие европеизации.

«Время — деньги». Так гласит ставшая уже крылатой фраза Бенджамена Франклина. А если время — деньги, так зачем же тратить его на такие мелочи, как прием пищи. Убыстрение темпа жизни, свойственное всем европейцам, в некоем роде перенимают и принимают персонажи Мураками, вот только вместо денег гонятся они совсем за другим.

По мнению Дж. Рубина, в романах и рассказах Мураками часто фигурируют небольшие синтоистские святилища, которые уже давно никто не посещает и о существовании которых, скорее всего, люди попросту забыли [29, с. 269]. Такие святилища были домом для менее популярных богов, входящих в состав довольно большого пантеона японских богов. Примером, подтверждающим данное высказывание, может служить храм, описанный Мураками в романе «Кафка на пляже». Это синтоистское сооружение (молельня) находится в черте города Такамацу, который является административным центром префектуры Кагава на острове Сикоку.

В начале XIXвека Японию потряс сильный голод, причиной которого стал тотальный неурожай. Но вместо помощи населению власть решила закупать весь имеющийся на рынке рис и посылать его в резиденцию правительства, что не могло не вызвать бунта не только среди рядового населения (простых крестьян), но и среди регионального самурайства, которое на тот момент было опорой всего сегуната. Исходя из вышесказанного, логично было бы предположить, что данный синтоистский алтарь был построен в честь бога Инари, который является не просто божеством плодородия, но и конкретно риса. Пока в стране (в романе Мураками дата варьируется от XVIII до XIX века) нарастало недовольство правительством (1841 год), а количество продовольствия резко стремилось к нулю, люди видели необходимость в поклонении этому божеству. Благодаря такого рода несчастьям власть восточно-японских обособленных провинций Тёсю-хан и Сацума-хан, преодолев трудности своими силами (привлечение одаренных самураев из низов и энергичная поддержка торговли), приобрела достаточную силу для соперничества с сегунатом за власть над страной заходящего солнца. Открытая конфронтация стала лишь вопросом времени. Как результат — падение сёгуната Токугава в 1868 году. По всей видимости, после осады замка правителя и разграбления территории, принадлежащей ему (1/3 Японии, оставшиеся земли находились под патронажем местных даймё, которых, по примерным оценкам, насчитывалось от 200 до 230), храм остался без «прихожан», которые, в силу обстоятельств или того, что божество, на которое они так уповали, не помогло им в самый трудный период жизни, попросту отвернулись от него. Так или иначе, молельня, сооруженная под кровлей толстенного дуба, осталась стоять там и по сей день, в черте города Токугава, «старой, заброшенной, без всяких украшений, оставленной на произвол судьбы и погоды».

Такая же ситуация произошла (если мы берем за основу теорию, озвученную выше) и с молельнями на Хоккайдо. Город Дзюнитаки, основанный в 1881 году небольшой группой поселенцев (18 человек), изначально представлял из себя маленький город, чьи жители занимались исключительно сельским хозяйством. Но постоянный холод и суровость окружающих город мест (с одной стороны — непроходимые горные гряды, с другой — чуть менее непроходимые болотные топи, в которых можно попросту заблудиться) сводили на нет все старания первопроходцев. Изначально было решено сажать кукурузу и картофель, но, как показала практика времен Хрущева, кукуруза очень плохо, а то и вовсе не растет в холодных климатических зонах. Однако осваивающие Дзюнитаки поселенцы были весьма упорны и на второй год смогли собрать урожай, который не только перекрывал их затраты на посадку, но и позволил сделать запасы на будущий год. Впрочем, это было лишь исключением. В последующие годы, точнее — чередуясь через один, на город стали нападать орды саранчи, что перелетали в поисках пищи через горы. В итоге — отсутствие не только излишков продовольствия, но и тотальная их нехватка. За пару лет до русско-японской войны (1905), местные жители уже отказались от идеи выращивать в этих суровых северных местах хоть чтото съедобное, перешли на животноводство (выращивание овец).

Как считает Дж. Рубин, вполне возможно, что, будучи ремесленниками, местные жители поклонялись богине Инари, которая является покровительницей торговли и ремесленников. Она часто изображалась в образе лисы, а лиса считалась либо посланницей богини, либо ее материальным воплощением. Здесь же кроются истоки культа лисы [19, с. 314]. Несмотря на добросовестную работу и не менее добросовестное поклонение богине, поселение так и не стало процветающим. Многие молодые люди, достигшие призывного возраста, были отправлены на фронта Второй мировой войны, меньшее их число было призвано в японскую армию еще во времена русско-японской войны. В последующие годы сам город претерпел ряд изменений, он стал промышленным. В горах, что высились на север от города, был найден уголь, а разработки месторождений начались незамедлительно. Но проблема подобных городов заключается в том, что их относительное благосостояние зависит напрямую от того, насколько велики запасы тех или иных природных ресурсов, добываемых в этой местности. Ведь как только месторождение истощится, производство переедет на другую территорию, оставив после себя лишь город призрак. Именно таким городом и становится Дзюнитаки. Местное население, в большинстве своем, уже давно покинуло его пределы, а те, что еще остались там жить, постепенно лишаются всех человеческих благ, так как обеспечивать чистой питьевой водой и электричеством практически вымерший город неразумно. Подобная судьба постигла и другие города, схожие с Дзюнитаки не только по географическому признаку, но и по социально-экономическому положению. Возможно, что именно по этой причине Хоккайдо в наши дни — фермерские угодья, хозяева которых выращивают на своих лугах овец.

Это все примеры «непопулярных» богов, речь о которых заходила в предыдущем параграфе дипломной работы. Однако есть и те боги, что смогли снискать популярность у японцев и в XXI веке. Например, семь богов счастья, а именно Бэндзайтэн, богиня мудрости, любви и тяги к знаниям, весьма популярная у школьников и студентов, желающих как можно лучше сдать все экзамены. В православной религии тоже имеется большое количество покровителей. Так, например, Сергий Радонежский является покровителем учеников и студентов, ему молятся о просвещении разума, о помощи в трудном учении.

Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод о том, что выбор романов Мураками, на основе которых будут делаться проектные работы школьников старших классов, не случаен. За прошедшие двадцать с лишним лет этот автор может по праву считаться русско-японским благодаря переводам Д. Коваленина. Ко всем прочему, в романах и рассказах Харуки Мураками читатель встретит объективное описание как Японии современной, так и традиционной (узнает о истории страны). Объективность в описании событий, произошедших на территории «страны восходящего солнца», — еще одна черта этого японского автора, выделяющая его на фоне остальных. Простота повествования, грамотно сочетаемая с глубиной сюжета, — то, что позволит ученикам не только познакомиться с историей и культурой страны, с биографией и историей самого автора, но и даст простор для их творческой деятельности. Легкая недосказанность, маленькие пробелы, дающие читателю возможность самому сделать выбор в плане понимания (нет монолитной фигуры автора, указующей вам путь, есть только указание направления, в котором читателю стоит двигаться), — вот те характерные черты творчества Мураками (и всех японских авторов), которые позволят ученикам раскрыть свои исследовательский и творческий потенциал.